Раше, Карл

Карл Раше
Karl Rasche
Имя при рождении:	Карл Эмиль Август Раше
Род деятельности:	финансист, предприниматель, управленец
Дата рождения:	23 августа 1892(1892-08-23)
Место рождения:	Изерлон, Германская империя (ныне — в земле Северный Рейн — Вестфалия)
Гражданство:	Германская империя Германская империя Веймарская республика Веймарская республика Третий рейх Третий рейх ФРГ ФРГ
Дата смерти:	13 сентября 1951(1951-09-13) (59 лет)
Место смерти:	около Базеля, Швейцария
Награды и премии:

Карл Эмиль Август Раше (нем. Karl Emil August Rasche; 23 августа 1892, Изерлон, Германская империя — 13 сентября 1951, около Базеля, Швейцария) — финансист и управленец в гитлеровской Германии, оберштурмбаннфюрер СС (1943).

Биография

Происходил из древнего вестфальского рода. Изучал экономику и юриспруденцию в университетах Мюнстера, Мюнхена, Лейпцига, Берлина, Бонна и Йены. В 1912 году получил звание доктора права в Мюнстерском университете. Затем служил в коммунальном управлении Дюссельдорфа. Участник Первой мировой войны, лейтенант, командовал стрелковой и штурмовой ротами. В конце войны состоял членом первого германского посольства в Риге. За боевые отличия награждён Железным крестом 1-го и 2-го класса. После демобилизации работал в судебном ведомстве в Дюссельдорфе. Одновременно был юрисконсультом и директором правления различных банков. С 1933 года – член правления Westfalenbank AG Bohum («Вестфальского банка»). С 1935 года — главный член правления Dresdner Bank AG. Входил в состав «Кружка друзей рейхсфюрера СС».

Был председателем Наблюдательных советов: «Perlmooser Cement AG» (Вена, 1938—1945), «Böhmische Escompte Bank» (Прага, дочерний банк «Дрезденского банка»; 1939—1944), «Poldihütte AG» (Прага, 1939—1944), «Handels-Kreditbank AG» (Рига, 1941—1945), «Westdeutsche Bodenkreditanstalt» (Кёльн, 1943—1945), «Tatrawerke AG» (Прага, 1943—1945), пивоваренной фирмы «Engelhardt Brauerei AG» (Берлин), заводов «Hardy & Co GmbH» (Берлин), цементных заводов «Cementwerke AG» (Берлин); был членом наблюдательных советов десятков фирм, заместителем председателей Наблюдательных советов «Dyckerhoff-Portland-Cement-AG» (Майнц-Амёнебург, 1936—1945), «Rheinische Kunstseide AG» (Крефельд, 1939—1945), «Allgemeine Versicherung AG» (Вена, 1944).

В 1938 году вместе с Гансом Керлем был направлен генеральным уполномоченным по четырёхлетнему плану Германом Герингом в Чехию для установления контроля над чешской промышленностью, а также для перевода чешских военных предприятий в концерн Reichswerke AG für Erzbergbau und Eisenhütten «Hermann Göring«. 9 ноября 1939 года вступил в СС (билет № 323879), в 1940 — в НСДАП (билет № 2207508). В конце декабря 1942 года назначен докладчиком правления (der Vorstandssprecher) «Дрезденского банка».

Как посредник Раше принимал участие в кредитовании предприятий СС, в частности, в концентрационных лагерях, а также в так называемый «германизации» («Germanisierung») экономики оккупированных стран Восточной Европы, «ариезации» банковской сферы в Протекторате Богемия и Моравии и Рейхскомиссариате Нидерланды.

В апреле 1945 года был задержан около Бад-Наухайма и попал во французский плен. После допроса в Париже был привлечён во Французской оккупационной зоне к деятельности по «интенсификации международных экономических отношений» для французского военного правительства. В ноябре 1945 года приглашён с целью обмена информацией представителями американских оккупационных властей в Германии в Американскую оккупационную зону и арестован сразу после его прибытия во Франкфурт. Сначала он содержался в Дармштадтской тюрьме, затем после пребывания во Франкфуртских тюрьмах попал в Людвигсбургский лагерь 74. Оттуда он был переведён в лагерь для перемещённых лиц в Дахау и, наконец, в апреле 1947 года оказался в тюрьме Нюрнберга. 4 ноября 1947 года качестве подсудимого предстал перед Американским военным трибуналом по делу «Вильгельмштрассе». 11 апреля 1949 года был признан военным преступником за участие в разграблении нацистами Чехии и Голландии, а также за членство в преступной организации (СС) и приговорён к 7 годам тюремного заключения. Раше был досрочно освобождён в августе 1950 года из тюрьмы для военных преступников в Ландсберге. После освобождения вёл переговоры с представителями Дрезденского банка о возможном трудоустройстве. В мае 1951 года они договорились об урегулировании в отношениях, о компенсациях, а также относительно его прав на пенсию. Наконец, он стал работать консультантом по вопросам менеджмента. Карл Раше умер 13 сентября 1951 года от остановки сердца во время командировки в Базель.

Награды

• Железный крест I класса
• Железный крест II класса

Ссылки

• Литература о Карле Раше в Каталоге Немецкой национальной библиотеки: portal.d-nb.de/opac.htm?query=Woe%3D130050040&method=simpleSearch

Литература

• Залесский К.А. Кто был кто в Третьем рейхе: Биографический энциклопедический словарь. — М.: ООО "Издательство АСТ": ООО "Издательство Астрель", 2002. — С. 536-537. — 942 [2] с. — ISBN 5-17-015753-3 (ООО "Издательство АСТ"); ISBN 5-271-05091-2 (ООО "Издательство Астрель").

• Залесский К. СС. Охранные отряды НСДАП. — М.: Эксмо, 2004. — С. 433-444. — 656 с. — ISBN 5-699-06944-5.

• Залесский К. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. — М.: (ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»], 2005. — С. 449-450. — 672 с. — ISBN 5-699-09780-5.

Отрывок, характеризующий Раше, Карл

Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.