Смит, Майкл Хук

Майкл Хоук Смит Michael Hoke Smith
19-й министр внутренних дел США
6 марта 1893 года — 1 сентября 1896 года
Президент:	Гровер Кливленд
Предшественник:	Джон Уиллок Нобл</span>ruen
Преемник:	Дэйвид Р. Фрэнсис
Сенатор от штата Джорджия
16 ноября 1911 года — 3 марта 1921 года
Предшественник:	Джозеф М. Террелл</span>ruen
Преемник:	Томас Э. Уотсон</span>ruen
60-й губернатор Джорджии
1 июля 1911 года — 16 ноября 1911 года
Предшественник:	Джозеф Мэкки Браун</span>ruen
Преемник:	Джек Слэйтон</span>ruen
58-й губернатор Джорджии
29 июня 1907 года — 26 июня 1909 года
Предшественник:	Джозеф Террелл
Преемник:	Джозеф Мэкки Браун
Рождение:	2 сентября 1855(1855-09-02) Ньютон (Северная Каролина, США)
Смерть:	27 ноября 1931(1931-11-27) (76 лет) Вашингтон (США)
Супруга:	Марион Кобб Смит
Партия:	Демократическая партия США
Образование:	Университет Алабамы Виргинский университет

Майкл Хо́ук Смит (англ. Michael Hoke Smith; 2 сентября 1855 года, Ньютон, Северная Каролина, США — 27 ноября 1931 года, Вашингтон, США) - американский политик, член Демократической партии США, сенатор, 19-й министр внутренних дел США, а также дважды губернатор Джорджии.

Биография

Майкл Хоук Смит родился 2 сентября 1855 года в Ньютоне (Северная Каролина). В 1872 вместе с родителями переехал в Джорджию. В 1874 году окончил Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл. В том же году начал адвокатскую практику и открыл собственную контору в центре Атланты. В 1882 году принял на работу своего брата Бёртона, с которым они проработали около 10 лет. Их клиентами по большей части были железнодорожники, в частности получившие травмы на работе. Именно в этих делах братьям Смит больше всего сопутствовала удача.

В 1880-х годах Хоук Смит работал главой округа Фултон. В 1887 году купил Atlanta Journal. Во время президентских выборов 1892 года активно поддерживал Гровера Кливленда, читал речи в его поддержку, чем обратил на себя его внимание.

6 марта 1893 года Гровер Кливленд назначил Смита министром внутренних дел США. Покровительствовал железнодорожным компаниям, ведущим постройку дорог через индейские территории. В 1896 году проехал по США с речами в поддержку Гровера Кливленда, но на Национальной демократической конвенции был выдвинут Уильям Брайан. Смит оказался в замешательстве. 1 сентября 1896 года оставил он свой пост для того, чтобы попытаться переломить ситуацию в партии в пользу Кливленда. Его усилия оказались тщетны — Брайан всё же был выдвинут.

Вскоре Смит вернулся в Атланту, где снова занялся адвокатской практикой, получая 25 000 долларов ежегодно. В апреле 1901 года продал Atlanta Journal. Пытался инвестировать во многие отрасли, но преуспел лишь в недвижимости.

При поддержке популиста Томаса Уотсона в 1907 году Смит был избран губернатором Джорджии. Условиями Уотсона было принятие новоизбранным Смитом нескольких законов Джима Кроу, а именно проверку грамотности и права собственности у афроамериканцев перед голосованием. К концу срока Смит потерял поддержку Уотсона.

В 1911 года был избран снова, но в ноябре того же года Генеральная ассамблея Джорджии назначила его в Сенат США. В 1921 его кресло занял всё тот же Томас Уотсон.

После ухода из Сената Смит вернулся в Атланту, чтобы продолжить адвокатскую практику. Позже переехал в Вашингтон и там продолжил практиковать.

Майкл Хук Смит умер 27 ноября 1931 года, уйдя из жизни последним членом кабинета Гровера Кливленда. Похоронен на Оклендском кладбище в Атланте.

Отрывок, характеризующий Смит, Майкл Хук

Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.