Уруп

УрупУруп

</tt>

Уруп
Остров Уруп. Фотография из космоса
45°54′ с. ш. 149°59′ в. д.45.900° с. ш. 149.983° в. д. / 45.900; 149.983
Архипелаг	Курильские острова
Страна	Россия Россия
Регион	Сахалинская область
Район	Курильский городской округ
Уруп
Уруп
Площадь	1450 км²
Наивысшая точка	1426 м
Население (2012 год)	0 чел.

Уру́п (яп. 得撫島, айн. ウルㇷ゚, Уру́п; также Раккошима; в 1760—1806 годах был известен как остров Александра) — остров южной группы Большой гряды Курильских островов, четвёртый по величине остров архипелага. Административно входит в Курильский городской округ Сахалинской области. В 1946—1991 годах на острове размещался контингент погранвойск СССР. В настоящее время не имеет постоянного населения.

Физико-географическая характеристика

География

Отделен проливом Уруп от островов Чёрные Братья, расположенных в 30 км к северо-востоку; проливом Фриза — от острова Итурупа, расположенного в 40 км к юго-западу. Остров вытянут с северо-востока на юго-запад на 116 км при ширине до 20 км. Площадь 1450 км². Рельеф гористый, высоты до 1426 м (гора Высокая).

Остров представляет собой цепь вулканических хребтов (Компанейский, Шокальского, Петра Шмидта, Криштофовича), каждый из которых состоит из слившихся подножием ряда вулканов, один из которых — вулкан Берга (980 м) — является действующим.

Между горами Высокая и Косая хребта Криштофовича на высоте 1016 м расположено озеро Высокое. Водопады с максимальной высотой до 75 м. Южная часть острова состоит из равнин и холмов со множеством неглубоких и средних оврагов и лощин. В южной части острова Уруп есть несколько слабовыраженных заливов и бухт, из которых наиболее значимы Щукина, Капсюль и др. Прибрежная часть моря мелководна. Пляжи в основном гравийные и каменистые. Глубины достигают 100 м и более в 3-5 км от кромки прибоя у западного и восточного побережий. На юге и непосредственно у мыса Ван-дер-Линда мелководная прибрежная полоса изобатой 100 м достигает ширины в 10 км. На береговой линии наблюдаются сильные приливы и отливы.

Климат

Приведённые ниже данные о средних температурах на острове требуют пояснения так как они не в полной мере отражают расположение острова на границе двух климатических зон — умеренной муссонно-морской (с прохладным летом) и субарктической (смягчённый довольно мягкой многоснежной зимой). В целом климат острова можно охарактеризовать как влажный и прохладный. Здесь часты туманы, но грозы с молниями почти отсутствуют. Наиболее тёплой является юго-западная часть острова, где склоны гор согревают остатки тёплого течения Соя. В результате у южной оконечности острова сумма активных температур достигает максимума в 700 °С. Самым сухим и ясным сезоном является первая половина осени.

Климат северо-восточной окраины гораздо более суров. Сумма активных температур здесь достигает лишь 540 °С. Ежегодно в феврале-марте большая часть охотоморского побережья острова, а также пролив Фриза закрывают тяжёлые льды, выносимые из Охотского моря. Океанские воды вокруг северо-восточной части острова полностью освобождаются ото льда лишь на 1—1,5 месяца в году. Средняя многолетняя годовая температура в целом по острову составляет около +2,2°С, но варьирует при движении с севера на юг.

Среднесуточная температура воздуха
Янв	Фев	Мар	Апр	Май	Июн	Июл	Авг	Сен	Окт	Ноя	Дек	Год
−4,8 °C	−5,9 °C	−3,7 °C	0,3 °C	3,4 °C	5,9 °C	8,9 °C	10,9 °C	10,3 °C	6,9 °C	2,0 °C	−2,0 °C	2,7 °C

Флора

Первое подробное письменное описание флоры острова в 1897 годы дал английский зверопромышленник и браконьер Генри Сноу. Растительность Урупа гораздо богаче и разнообразней, чем на более северных островах. Самые обычные виды — берёза, ольха, бамбучник, кедровый стланик. Учитывая то, что остров пересекает граница климатических зон, многие другие группы видов образуют на острове сложные сочетания и переходы. Так, на северном полуострове Карасуноо доминирует тундра, в которой растут шикша, морошка, голубика, жимолость, мхи и лишайники. Далее тундровая растительность активно вытесняется умеренной (кедровник, ольха Максимовича, ива сахалинская, береза вязолистная и др.). На южной половине острова много трав и цветковых растений: здесь обычны ирисы, лилии, маргаритки, гвоздики, незабудки, герани. На острове Уруп охраняются калина Райта, аралия сердцевидная и плагиотциум тупейший. Эндемики острова — остролодочник ито и соссюрея курильская. Высокая крапива, зонтичные растения и бамбук местами образуют труднопроходимые густые заросли. На Урупе изредка встречается тис. Ель и пихта отсутствуют. На высотах выше 800 м круглый год лежит снег. Сумма активных температур на Урупе резко снижается в среднем до 620°С, по сравнению с 1700°С на Кунашире, 1650°С на Шикотане и 1350°С на соседнем с ним Итурупе. В результате таёжно-широколиственные леса здесь существуют лишь в укрытых долинах. Вдоль всего побережья Урупа на удалении 50—300 м от берега расположен неоднородный по густоте пояс бурых водорослей из ламинарии и алярии. Этот пояс, равно как и обнажающиеся во время отлива рифы, служат пристанищем для целого ряда морских млекопитающих и птиц.

Фауна

На островах обычны лисы всех разновидностей (рыжие, чернобурые и песцы), питающиеся рыбой, крысами и птицами. Учитывая малое количество людей на острове, многие лисы их не боятся и даже облаивают с холмов. В прибрежных водах много каланов (из-за которых остров японцы называли каланьим «Раккошима»), есть нерпы, тюлени и большие сивучи. На острове нет медведей, копытных и земноводных. Последнее объясняется тем, что даже в период максимальной регрессии мирового океана в ледниковый период Уруп (как и Итуруп) никогда не соединялся с материком. Его флора и фауна слабо взаимодействовали с Хоккайдо, поэтому на Урупе даже имеются эндемичныe виды мухи-журчалки Criorhina konakovi Stack, известнoй по единственному экземпляру и Callicera aenea. Из-за меньшего видового разнообразия млекопитающих на Урупе практически отсутствуют клещи, паразитирующие в основном на оленях. Климат острова в целом близок южно-сахалинскому и подходит для акклиматизации соболя. Из крупных птиц выделяется орлан-белохвост. Из-за более холодных вод ихтиофауна у берегов острова в целом беднее, чем у Итурупа и Кунашира. Несколько большим разнообразием видов отличается охотоморское побережье. Из морских млекопитающих здесь встречаются морской котик, сивуч, нерпа, касатка, гренландский, южный, японский, минке, сейвал, блювал, горбач и голубой киты. Три вида редких морских млекопитающих Урупа занесены в Красную Книгу России и международного Союза по охране природы (МСОП): калан, северный морской лев Стеллера (сивуч) и курильский тюлень (антур).

Каланы

Наиболее ценным пушным зверем Урупа является калан. Недаром Уруп по-японски называется «Раккосина», что в переводе означает каланий остров. До 1875 года русские землепроходцы Урупа добывали здесь шкуры каланов. В 1769 году сотник Иван Черный привёз с Урупа в Большерецк в качестве собранного ясака более 600 шкурок каланов. При этом шкурки «медведков», или молодых зверей, учитывались отдельно. Известно также, что в 1777 году команда одного российского промыслового судна добыла за 9 месяцев в водах Урупа около тысячи взрослых каланов. В 1798 году промысел каланов на Курильских островах получила в своё ведение Российско-Американская компания. Её сотрудники отнеслась к добыче каланов весьма заботливо: периодически на Урупе и других островах промысел калана запрещался, и численность этих животных там быстро восстанавливалась. Однако после 1875 года, после перехода островов под юрисдикцию Японии, на островах началось массовое и хищническое истребление каланов. Дело в том, что до начала ХХ века Япония не имела реальной возможности контролировать ситуацию в море и сюда активно проникали многочисленные иностранные браконьеры, в первую очередь британцы и голландцы. Поэтому запасы пушного зверя непрерывно сокращались. Затем зверя стали добывать и сами японцы, так как японские солдаты нуждались в тёплой одежде для войны в условиях севера. В результате к 1945 году на острове осталось лишь несколько десятков каланов. В настоящее время их здесь больше тысячи особей. Остров обычно рассматривается в качестве южной границы ареала этого вида.

Гидрография

Реки и ручьи острова коротки, но многочисленны. Они часто срываются в море прямо с обрывистых, скалистых берегов. Питание дождевое, снеговое и подземное (на острове также много горячих ключей и минерализированных источников). Крупнейшие реки острова — Голинка, Рыбная, Токотан, Таки, Тосикоэ и Каимея.

История

Коренными жителями острова были айны. В переводе с айнского языка остров означает «форель», иногда переводится как «лосось».

20 июня 1643 года экспедиция голландского моряка Маартена Герритсена де Фриза обнаружила пролив между островами Итуруп и Уруп (в настоящее время пролив Фриза). Де Фриз по ошибке посчитал остров Итуруп северо-восточной оконечностью Хоккайдо, а Уруп — частью Американского континента. В тот же день 20 июня голландские моряки впервые высадились на Урупе. 23 июня 1643 года де Фриз установил на плоской вершине высокой горы острова Урупа деревянный крест и объявил эту землю собственностью Голландской Ост-Индской компании.

В 1766 году по указанию сибирского губернатора Д. И. Чичерина к южным Курильским островам были отправлены тойон (вождь) с острова Парамушир Никита Чикин и сотник с Камчатки Иван Чёрный. Им надлежало «уговаривать курильцев в подданство, не оказывая при том, не только делом, но и знаком грубых поступков и озлобления, но привет и ласку». Однако Чикин скоропостижно умер и во главе кампании встал Чёрный. На зимовку он остановился на 18-м острове (Урупе) на берегу единственной пригодной гавани Алеутка (Кобуне). Во время зимовки Чёрный пил, браконьерствовал и издевался как над своими спутниками — казаками, так и над айнами. Озлобленные действиями Чёрного и других купцов, айны в 1771 году взбунтовались и перебили многих русских на островах Чирпой и Уруп.

В 1770-е сибирские власти, стремясь закрепить Курильские острова за Россией, разработали план создания на острове Уруп русского поселения, торговой базы и укрепления. Вскоре поселение на Урупе стало использоваться в качестве базы Аляскинской Российско-Американской котиковой компании. Первые поселенцы строили дома, разводили огороды, сеяли ячмень, пшеницу, рожь, овёс, пшено, коноплю и содержали стадо коров. В 1775 году поселение было укреплено и обзавелось пушками. В январе 1780 года на острове останавливалась российская экспедиция Антипина и Шабалина. После 1779 года в экономике поселения наступила кризисная полоса, так как императрица Екатерина II избавила айнов от обязанности платить казакам ясак.

В 1795 году Российско-Американская компания вдохнула новую жизнь в это русско-алеутское поселение, основав склады и дав ему название «Курилороссия». Первых колонистов насчитывалось порядка 40 человек (в том числе русские, алеуты и камчадалы). Командовал колонистами передовщик Звездочётов.

В 1801 году группа японцев, возглавляемая чиновниками Гэндзюро Тояма и Уэхида Мияма, высадилась на Урупе и буквально на глазах у российских подданных установила столб с надписью, аналогичный тому, что уже был установлен на Итурупе. На столбе были начертаны 9 иероглифов, означающих: «Остров подчиняется великой Японии пока существуют небо и земля». В 1805 году о проникновении японцев на Южный Сахалин и острова Кунашир и Итуруп узнал Н.П. Резанов, который послал лейтенантов Н. А. Хвостову и Г. И. Давыдову. Тем временем русская колония на Урупе постепенно приходила в упадок. В мае 1806 года очередная группа японских посланцев русских на острове не обнаружила — там остались только несколько айну На Уруп и Итуруп они добрались весной 1807 года, уничтожили военные сооружения японцев на Итурупе, восстановили там русские пограничные знаки и оставили на острове гарнизон из пяти матросов. Резанов послал протест японскому правительству, указав, что на север от острова Хоккайдо все земли и воды принадлежат русскому императору. В целях лучшего управления Курильскими островами по указанию русского правительства Российско-Американская компания на основе существовавшего на острове Уруп русского поселения создала особый Курильский отдел во главе с мичманом Этолиным.

В 1855—1875 годах Симодский трактат сделал остров самым южным из Курильских островов, находящихся в официальном владении Российской империи. В том же 1855 году в рамках тихоокеанского фронта периода Крымской войны остров был оккупирован англо-французской эскадрой, но возвращён России по условиям Парижского мира в 1856 году. Во время англо-французской оккупации приграничный с Японией остров получил название «остров Альянса». Подкрепление он получал из Хакодате, который по договору об англо-японской дружбе 1854 года стал открытым для британских судов. Временным губернатoром острова в этот период был назначен местный алеут.

7 мая 1875 года в Санкт-Петербурге был подписан договор, по которому Российская империя передала Японии права на все 18 Курильских островов (в том числе и Уруп) в обмен на японскую часть Сахалина. Таким образом границы были урегулированы. Японцы тут же разрушили русско-алеутскую базу. Несмотря на формальный японский контроль, на Уруп в это время часто наведывались английские зверопромышленники и браконьеры.

В составе СССР, РСФСР, Российской Федерации

В 1945 году Уруп был занят войсками СССР, в 1946 году включён в состав РСФСР. В 1946—1991 годах на острове размещался контингент погранвойск СССР.

Территориальная принадлежность Урупа, в отличие от более южных островов, Японией в настоящее время не оспаривается. Сан-Францисский мирный договор 1951 года официально зафиксировал эту японскую позицию, но СССР он не был подписан.

В 1981—1983, а также в 2007 годах российские учёные обнаружили остатки русских поселений на острове и целый ряд артефактов.

Хозяйственная деятельность

До 1945 года на острове Урупе базировалась японская дивизия численностью около 6 000 человек, которая сдалась без боя наступающим советским войскам. Гражданское японское население имелось в период японской колонизации (1875—1945), но в результате войны было переселено на Хоккайдо. С помощью принудительной рабочей силы японцы построили дорогу и аэропорт в северной части острова. В работах были задействованы в основном корейцы, военнопленные американцы из оккупированных Филиппин, а также голландцы из оккупированной Индонезии. Для 3 000 военнопленных на острове был организован концлагерь. Японцы также создали несколько лисопитомников для снабжения своих войск меховой одеждой с целью ведения войны в суровых условиях холодной сибирской зимы. По окончании войны многие лисы были выпущены на волю и одичали. На южной оконечности подтверждено существование двух участков золотосеребряных руд (Данченковский и Айнский). По оценкам (2006), их запасы золота оцениваются в 4,7 и 8,4 тонн, а также еще порядка 40 тонн серебра.

Население

В настоящее время Уруп не имеет постоянного населения. На острове расположены нежилые населенные пункты Кастрикум и Компанейское. Тем не менее, на острове живут две семьи смотрителей маяков Ван-дер-Линда и Кастрикума, которые разделяют 120 км. Кроме того, в 2011 году на острове появилась группа золотодобытчиков.

Ссылки

• Уруп — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Уруп

– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.