Феодоровский городок

Архитектурный комплекс
Феодоровский городок
Трапезная палата
Страна	Россия
Город	Пушкин, Академический проспект, 14—18
Координаты	59°43′30″ с. ш. 30°23′37″ в. д.59.7250889° с. ш. 30.3936167° в. д. / 59.7250889; 30.3936167
Тип здания	жилые дома
Архитектурный стиль	неорусский
Автор проекта	С. С. Кричинский
Основатель	Николай II
Первое упоминание	1913 год
Строительство	1913—1918 годы
Известные насельники	С. А. Есенин
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810445061
Состояние	реставрируется

Фео́доровский городо́к — комплекс сооружений в городе Пушкине на Академическом проспекте у Фермского парка. Оригинальное название — Дома для причта и служащих Фёдоровского Государева собора.

В настоящее время является Патриаршим подворьем. Находится под управлением благочинного Царскосельского благочиннического округа.

В более широком значении Феодоровским городком иногда называется весь комплекс построек в стиле XVII века, находившийся в Фермском парке, в который входили: Феодоровский собор, Дома для причта, Императорский павильон, Ратная палата и казармы Собственного его императорского величества конвоя.

История

Строительство

Во время строительства Феодоровского собора, кроме самого храма, было решено построить архитектурный комплекс в национальном стиле. Инициатором и активным участником строительства был Д. Н. Ломан. В первую очередь необходимо было возвести жилые помещения для причта собора. Строить здания было решено на противоположном от собора берегу пруда. Место было указано 11 (24) июня 1913 года.

Эскизы, составленные архитектором С. С. Кричинским, были одобрены Николаем II летом 1913 года (вероятно, 21 июля (3 августа) 1913 года). При этом император выдвинул два условия: дома должны быть построены в стиле Ростовского кремля; комплекс не должен резко диссонировать с Александровским дворцом.

Непосредственное руководство строительством осуществлял С. С. Кричинский. В сентябре 1913 года был образован «Комитет по строительству домов при Фёдоровском соборе», утверждённый 27 января (9 февраля) 1914 года. В состав Комитета вошли: ктитор Феодоровского собора, полковник Д. Н. Ломан; священник собора Алексий Кибардин; капитан Сводного пехотного полка Н. Н. Андреев и архитектор С. С. Кричинский.

Кроме того, тогда же был утверждён «Комитет по художественно-историческим вопросам», совещания которого приходили под председательством князя А. А. Ширинского-Шихматова. Постоянными членами Комитета были академики В. М. Васнецов, В. В. Суслов и П. П. Покрышкин; в обсуждениях принимали участие также архитектор В. Ф. Свиньин и художник Н. И. Кравченко.

В конце лета 1913 года была пущена первая очередь строительства: начало работ состоялось 26 августа (8 сентября), а закладка первого дома — для низших служащих — 25 сентября (8 октября). 5 (18) марта и 10 (23) марта 1914 года С. С. Кричинский представил Комитетам окончательный проект. 16 (29) апреля 1914 года стартовали основные работы, тогда же была собрана необходимая минимальная сумма, собранная из добровольных пожертвований для реализации проекта.

Дома для священников, причетников и некоторые другие постройки вчерне были закончены уже летом 1914 года. К сентябрю 1915 года была возведена Трапезная палата, в которой до 1917 года продолжалась отделка интерьеров. Тогда же построено здание бани и прачечной, впоследствии надстроено третьим этажом под водолечебницу. Работы в зданиях велись до июля 1918 года.

По инициативе Н. К. Рериха из Верхотурья были доставлены сто саженцев кедров. Их высадили напротив здания Трапезной на берегу прозрачного проточного пруда. В наши дни сохранилось 10 кедров.

12 (25) февраля 1917 года император Николай II посетил Феодоровский городок и оставил запись в книге посещений: «12 февраля 1917 г. осматривал с удовольствием постройки при Феодоровском Гос. соборе. Приветствую добрый почин в деле возрождения художественной красоты русского обихода. Спасибо всем потрудившимся. Бог на помощь вам и всем работникам в русском деле. Николай».

После событий февраля 1917 года временно исполнявшим должность смотрителя был назначен А. Г. Курбатов.

Лазарет

Приказом по Управлению дворцового коменданта Царского Села от 13 (26) сентября 1914 года, с высочайшего соизволения, на время войны при Феодоровском соборе был открыт лазарет для раненых солдат № 17, а в 1916 году — для офицеров. Комендантом лазарета был назначен Д. Н. Ломан. Шефство над лазаретом взяли великие княжны Мария Николаевна и Анастасия Николаевна. Постройки использовались причтом Феодоровского собора и персоналом госпиталя совместно.

Для помощи персоналу госпиталя в зданиях Феодоровского городка был размещён Полевой Царскосельский военно-санитарный поезд № 143 её императорского величества государыни императрицы Александры Фёдоровны. Поезд привозил с фронта в Царское Село раненых, которые размещались в царскосельских лазаретах. Комендантом поезда был А. В. Воронин. Сюда в начале 1916 года по протекции Д. Н. Ломана был зачислен санитаром С. А. Есенин. В июне 1916 года он одновременно был определён в канцелярию Феодоровского собора.

В лазарете № 17 на различных должностях служили такие известные личности как:

• преподаватель художественного чтения В. В. Сладкопевцев — заведовал делопроизводством в канцелярии;
• артист Петроградского театра музыкальной драмы Н. С. Артамонов — санитар;
• художник П. С. Наумов — санитар.

Одновременно в зданиях городка работали живописец И. А. Шарлемань, художник Г. И. Нарбут, фотограф В. К. Булла. В одной из башен творческую мастерскую устроил себе художник Г. И. Горелов.

Периодически в стенах Феодоровского городка для раненых, по инициативе Д. Н. Ломана, устраивались концерты:

• 22 июля (4 августа) 1916 года — концерт в честь тезоименитства императрицы Марии Фёдоровны и великой княжны Марии Николаевны. Ведущими были С. А. Есенин (написавший специально к концерту стихотворение «Царевны») и В. В. Сладкопевцев (прочитавший юмористические рассказы). Во втором отделении выступил Великорусский оркестр струнных, духовых и ударных инструментов В. В. Андреева. Третье отделение концерта состояло из сценической мозаики из былин, сказок, песен, присказок и поговорок «Вечер в тереме боярыни XVII века», одну из ролей в которой играла Л. Д. Блок.
• 28 декабря 1916 (10 января 1917) года — «Вечер народного искусства» в Трапезной палате. Его участниками были: балерина А. Я. Ваганова, певица Н. В. Плевицкая, актёр Н. Н. Ходотов, артистка В. К. Устругова, актёр В. Н. Давыдов, певец Ю. С. Морфесси, музыкант В. В. Андреев и поэт С. А. Есенин. Все выступавшие были одеты в костюмы в стиле XVII века.

Музей древнерусского искусства

Во время строительства городка было выдвинуто предложение членов «Общества возрождения художественной Руси» Н. К. Рериха, В. М. Васнецова и И. Е. Репина открыть в одном из зданий Музей древнерусского искусства и зодчества. В Городке было решено создать уникальную коллекцию древнерусских орнаментов XVI и XVII веков: коллекцию парчи, коллекцию оружия XVI века, коллекцию икон и церковной утвари XVI и XVII веков. Коллекция быстро пополнялась, и в итоге образовалось крупное собрание предметов искусства.

Часто в квартире Д. Н. Ломана собирались деятели искусства, велись беседы о русской старине, речи и их возрождении. Среди гостей были художники В. М. и А. М. Васнецовы, М. В. Нестеров, Н. К. Рерих, И. Я. Билибин; архитекторы А. В. Щусев, А. В. Померанцев и С. С. Кричинский; музыкант В. В. Андреев; академик Н. П. Лихачев.

В памятный день 19 февраля, в годовщину освобождения крестьян и Сан-Стефанского договора, члены недавно возникшего Общества возрождения художественной Руси, работающие под председательством князя А. А. Ширинского-Шихматова над задачами применения древней русской красоты в современном обиходе, были приглашены в Царское Село для обозрения Феодоровского Государева собора и других зданий Царского городка, построенных в стиле XVII века и приспособленных к потребностям современной жизни.

Около часа члены общества съехались к Феодоровскому собору. Тут были, кроме председателя, член Гос. совета Серафим, архиепископ Тверской, начальник царскосельского дворцового управления князь М. С. Путятин, дворцовый комендант генерал В. Н. Воейков. <…>

После Феодоровского собора начался осмотр только что законченной трапезной палаты, башенной палаты, где объяснения давал расписывавший её художник Г. П. Пашков. Роспись и расцветка сводов и лестниц производили чарующее впечатление. После парадного завтрака, за которым пели певчие Сводного полка и читал свои стихи поэт-самородок из Рязанской губ. Есенин, началось обозрение ратной палаты, где объяснения давал кн. М. С. Путятин…

— Возрождение художественной Руси // Новое время. 1917 № 14714. 21 февраля.

Советский период

В городке, после закрытия лазаретов, хранилась коллекция церковной утвари, икон, оружия и других предметов русской старины — наследие «Общества возрождения художественной Руси».

В 1918 году комплекс был передан Петроградскому агрономическому институту. В период оккупации Пушкина Феодоровский городок находился рядом с передним краем обороны немцев и очень сильно пострадал. Ценности, которые ещё оставались в нём, были вывезены.

По окончании войны предполагалось восстановить комплекс, однако больших работ так и не проводилось. Реставрация началась в 1976 году.

В 1982 году в зданиях разместился филиал туристической гостиницы «Мир» на 163 места.

Патриаршее подворье

В 1994 году комплекс Феодоровского городка был передан Русской православной церкви, в нём, по благословению патриарха Алексия II было создано Патриаршее подворье, в стенах которого предполагалось разместить: резиденцию Патриарха; музей истории Русской православной церкви в северо-западном регионе России; паломнический и учебный центр; иконописные мастерские; гостиницу.

В 2001 году ансамбль городка был включён в список памятников федерального значения.

Подворье находится под управлением благочинного Царскосельского благочиннического округа. С 2007 года начался процесс передачи комплекса Троице-Сергиевой лавре. Но с 2010 года городок получил статус Синодального подворья. Предварительно, в соответствии с проектом здания будут выполнять следующие функции:

• Трапезная палата — резиденция Патриарха
• Дом для нижних чинов — гостиница для сопровождающих Патриарха лиц
• Белокаменная палата — гостиница для высокопоставленных гостей
• Розовая палата — гостевой дом.

В башнях также разместятся мастерские и музей истории православия в России.

В настоящее время частично отремонтированы три здания в восточной части комплекса. В юго-восточной башне некоторое время действовал ресторан «Старая башня». Реставрация проводится медленно. По оценкам экспертов, весь комплекс реставрационных и ремонтных работ в Федоровском городке обойдётся примерно в 5 тысяч долларов за квадратный метр площади.

Архитектура

Считается, что прообразом Феодоровского городка послужил сооружённый в XVII веке Царский дворец в селе Коломенском. Комплекс был задуман как посад и подворье, по образцу старинных монастырских или боярских усадеб, как правило состоящих из нескольких палат и теремов и обнесённых оградой. Крепостная стена в некоторых местах носила, кроме декоративного, и функциональный характер — она служила переходом между зданиями. В его архитектуре прослеживается подражание владимиро-суздальской и московской архитектуре XII—XVII веков. В плане комплекс представляет собой неправильный многоугольник.

Мебель и утварь для внутренней обстановки зданий изготовлялась в столярной мастерской, располагавшейся в доме для низших служащих. Её образцами были экспонаты Московского исторического музея, Строгановского училища и музея Археологической комиссии.

Трапезная палата

Основной целью постройки палаты было устройство здания для собраний духовенства. Трапезная палата строилась с весны 1914 года по сентябрь 1915 года, после чего до 1917 года велись отделочные работы. Все росписи исполнил художник Г. П. Пашков.

Трапезная состоит из двух частей: двух- и трёхэтажной. Здание устроено на подвале, которое переходит в полуподвал. Главным фасадом Трапезная палата обращена к собору, торцевым — к Александровскому дворцу. Перед дворовым фасадом был разбит сад. Цоколь и внешние ступени здания из серого финляндского гранита. Главный и частично садовый фасады были облицованы белым старицким камнем. Всё здание было покрыто поливной зелёной черепицей кремлёвского типа.

Внутри в палате было четыре функциональные части:

• Парадная, включавшая зал на 200 человек, домовую церковь преподобного Сергия Радонежского, гостиную, бильярдную и библиотеку с прилегающими к ним проходными помещениями. В этой же части находились вестибюль и ходовые галереи. Здесь же находятся четыре лестницы: наружная гранитная (ведущая с улицы на второй этаж) и три внутренних. Кроме лестниц между двумя этажами был лифт.

• Главный зал трапезной двусветный. Нижний ряд окон был застеклён зеркальными стеклами в железных золочёных переплётах. В трапезную выходит окно из помещения библиотеки. Зал был перекрыт сомкнутым сводом с орнаментальной росписью. Стены были окрашены в один тон. Полы зала сделаны были из щитового паркета рисунка «прямая корзина».
• Церковь преподобного Сергия Радонежского была перекрыта сводом, в центральной части покрытым росписью, а в алтаре — вызолоченным. Иконостас в храме был деревянным, с медными прокладками в прорезях. Пол церкви был устлан массивным паркетом «в елку». В окнах находились цветные стекла. Храм предполагалось освятить в честь преподобного Сергия Радонежского, в связи с чем была испрошена, а 12 (25) декабря 1916 года передана часть мощей преподобного из Троице-Сергиевой лавры.

В помещениях парадной части находились: резное деревянное паникадило (копия бронзового паникадила Фёдоровского Государева собора); лепное изображение Фёдоровского городка; изготовленная в Москве бронзовая модель Фёдоровского собора, преподнесённая Николаю II 14 (27) декабря 1910 года.

• Квартира ктитора собора, располагавшаяся на двух этажах, состояла из 9 комнат. Она имела отдельное парадное крыльцо. Бо́льшая часть сводов была расписана. Внутренняя лестница освещалась круглым окном. Стены комнат были оклеены обоями, а коридоры окрашены светлой краской. Из столовой квартиры возможно было выйти на террасу, которая была переоборудована под сад. Кроме того, при квартире был ещё один сад, отгороженный кирпичным забором от остального внутреннего двора.
• Канцелярия собора.
• Подвал, в котором находились главная кухня, котельная, калорифер и кладовые. В главной кухне очаг был расположен посреди помещения, а дым выводился тоннелем под полом.

В настоящее время здание не используется.

Дом священников

Кроме первоначального, здание получило и другие наименования — «офицерский госпиталь» и «белокаменная палата». Дом предназначался для настоятеля и священников Фёдоровского собора. Начало работ по строительству дома состоялось 16 (29) апреля 1914 года, а к лету того же года здание было вчерне построено. В 1915—1917 годах продолжались живописные работы. За образцы для Дома священников были приняты палаты и терема Троице-Сергиевой лавры, Ростова и его округи.

Главным фасадом, облицованным старицким камнем, Дом священников расположен по линии главного фасада Трапезной палаты, с которой здание соединено переходом. Дворовый фасад, украшенный камнем, был оштукатурен. Цоколь и ступени устроены из серого финляндского гранита. Крыша была железной «в шашку».

В здании находились 4 пятикомнатные квартиры, кухни, людские, ванные комнаты, кладовые, веранды и два входа. Потолки лестницы и гостиных комнат были расписаны. Росписи имели исключительно церковный характер.

С началом Первой мировой войны здание было приспособлено под офицерский лазарет, который располагался на двух этажах. В связи с этим стены частично были оклеены обоями, выбелены или покрыты эмалевой краской.

Здание почти не пострадало от военных действий, в советский период были незначительные планировочные изменения. В настоящее время не используется.

Дом диаконов

Другие названия — «здание канцелярий»; «розовая палата». Дом предназначался для диаконов Фёдоровского собора. Строительство здания продолжалось с весны до конца 1914 года, когда оно вчерне было построено. Образцы для постройки Дома диаконов аналогичны образцам Дома священников.

Двухэтажное здание располагается в южной части внутреннего двора, рядом с кирпичным забором, ограждающим «Ктиторский сад». Гладкие стены фасада были оштукатурены и окрашены в розовый цвет; некоторые части вырублены из старицкого камня. Цоколь крыльца и лестницы облицованы ревельскими плитами. Здание было покрыто железом «в шашку». На углу здания расположены лоджии; во внешнем убранстве присутствуют декоративные арки с гирьками и дыньками.

В Доме диаконов были устроены 4 четырёхкомнатные квартиры, кухни и два входа. С самого начала здесь была размещена канцелярия. Диакона же проживали в квартирах на Магазейной улице.

В настоящее время здание используется.

Дом причетников

Другие наименования — «солдатский госпиталь» и «жёлтая палата». Дом, предназначенный для размещения соборных церковнослужителей. Дом причетников — здание, с которого началась постройка всего комплекса. Возведение Дома продолжалось с 25 сентября (8 октября) 1913 года до лета 1914 года, когда он был готов вчерне.

Двухэтажное здание на жилом подвале находится на восточной стороне городка и обращено главным фасадом на Академический переулок. Цоколь, полы вестибюля и лестницы были облицованы путиловской плитой, а стены оштукатурены и окрашены в жёлтый цвет. Плоская железная крыша использовала фальцевое соединение.

Кроме трёхкомнатных квартир причетников, здесь предполагалось устроить и такую же квартиру для регента хора. Однако здание было передано под лазарет для нижних чинов. В подвале находились кухня, гладильная и служебные помещения. В целом, внутренняя отделка была похожа на отделку офицерского лазарета, за исключением росписи, которая в солдатском госпитале отсутствовала.

В настоящее время Жёлтая палата — основное здание Подворья.

Дом для нижних чинов

Среди других наименований — «здание для низших служащих лазарета», «башня Есенина», «розовая башня», «метеостанция». В здании предполагалось разместить нижние чины, состоявшие при церкви, старшему из которых предоставлялась отдельная квартира.

Здание находится в северо-восточной части комплекса, оно примыкает к службам и каменной ограде, заканчивающейся на северном углу башней. Дом состоит из двух частей — одноэтажной и двухэтажной, в которой находятся мансарда и башня. Отделка здания была простой; снаружи оно было оштукатурено, а цоколь облицован «рваным» камнем. Крыша в одноэтажной части была покрыта дранкой старинного рисунка, в остальной — прямым фальцем.

Во время Первой мировой войны здесь жили низшие служащие лазаретов. Этот дом непосредственно связан с жизнью поэтов Сергея Есенина, Николая Клюева, актёра Владимира Сладкопевцева, художников Константина Коровина и Георгия Нарбута.

В настоящее время не используется.

Отдельный дом для низших и высших служащих

Здание строилось для смотрителя зданий, дворников, сторожей и других служащих городка.

Дом — одноэтажная каменная служебная постройка, расположенная вдоль северной стены городка. Во время строительства комплекса, в здании находились временные столярные мастерские, в которых изготавливалась мебель для палат Феодоровского городка.

В настоящее время не используется.

Бани и прачечная

Другое название — «белая палата». Здание было выстроено в 1915 году и вскоре надстроено третьим (мансардным) этажом под водолечебницу.

Здание располагается в восточной части городка и соединён с Жёлтой палатой стеной с воротами, ведущими во двор. Здание состоит из двух частей — одноэтажной, в которой располагалась прачечная, и трёхэтажной — для бань. Снаружи фасады были оштукатурены и выбелены. Крыша — железная; цоколь устроен из камней, вынутых на месте построек.

Службы

Между Белой палатой и Домом для нижних чинов вдоль Академического переулка расположено здание служб, гаражей, конюшни, сараев и ледника. Это комплекс оштукатуренных одноэтажных зданий, покрытых железом.

В настоящее время используется частично под мастерские.

Ворота

Во внутренний двор ведут несколько ворот:

• Ворота в «Ктиторский сад». Расположены с западной стороны, к югу от Трапезной палаты. Имеют резное в камне декоративное завершение.
• Главные ворота. Находятся между Трапезной и Белокаменной палатами, имея внутри внутренний переход. Ворота большого размера, но лаконичной архитектуры.
• «Белокаменные» ворота. Расположены между Белокаменной палатой и Северной угловой башней. Представляют наибольший художественный интерес. Ворота украшены богатой декоративной резьбой по старицкому камню, выполненной по мотивам, заимствованным из декора архитектуры Юрьева-Польского.
• «Служебные» ворота. Находятся с восточной стороны между Жёлтой и Белой палатой. На воротах отсутствуют элементы убранства.

Башни и стены

Между зданиями Феодоровского городка были устроены стены, по углам которой расположены 6 башен. Часть башен двухэтажные, использовались в качестве сторожек.

Территория вокруг городка

Рядом с комплексом находилась избушка сторожа, построенная также по проекту С. С. Кричинского. Располагалась она между Феодоровским собором и городком. Избушка была срублена в стиле северных построек из толстых брёвен и покрыта тесовой крышей. В ней проживал один из служащих собора.

Также рядом с Феодоровским городком был построен фонарь по проекту В. М. Максимова, сохранившийся до настоящего времени.

В кино

Комплекс зданий Феодоровского городка несколько раз служил фоном для съёмок сцен некоторых фильмов:

• «Русский бунт» — сцена казни в 1774 году. В результате съёмок были установлены новые деревянные створы Главных ворот.
• «Война и мир» — сцены боёв, пожаров и ухода французских войск из сгоревшей Москвы и съёмки интерьеров Жёлтой палаты.

Литература

• Синей Л. И. Из истории Федоровского городка (1913—1918): По материалам РГИА // Малые города России: Культура. Традиции : Материалы науч.-практ. конф.. — М.; СПб., 1994. — С. 20—22.
• Федотов А. С. Праздники и концерты в Фёдоровском городке Царского Села (1914—1917 гг.) // Петербургские чтения-97: Материалы Энцикл. б-ки «Санкт-Петербург-2003». — СПб., 1997. — С. 665—670.
• Ломан Ю. Д. [feb-web.ru/feb/esenin/chronics/el2/el2-463-.htm Воспоминания крестника императрицы (Автобиографические записки): Сб. материалов (ноябрь 1993 — июнь 1994)]. — СПб., 1994. — С. 65, 161—164.

Отрывок, характеризующий Феодоровский городок

– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.