Фонология ирландского языка

В этой статье описывается фонология ирландского языка. Произношение в ирландском языке сильно меняется от диалекта к диалекту, стандартного варианта произношения не существует. Поэтому в эту статью включены явления, характерные для всех или большинства диалектов, а также основные различия между ними.

Как научная дисциплина, ирландская фонология изучается с конца XIX века, было опубликовано множество докладов, описывающих диалекты со всех концов языкового пространства ирландского языка. В последнее время ирландская фонология была центром внимания теоретической лингвистики, в итоге вышло большое число книг, статей и докторских диссертаций на эту тему.

Одной из важнейших особенностей ирландского языка является то, что практически все согласные существуют в парах, где один имеет «широкое», а другой — «узкое» произношение. Широкие согласные веляризованы, то есть задняя часть языка во время артикуляции отодвинута назад и немного вверх в направлении мягкого нёба. Узкие согласные палатализованы: язык поднят к нёбу во время артикуляции. Это противопоставление является смыслоразличительным, ср. bó /bˠoː/ (корова) и beo /bʲoː/ (живой). Кроме того, это свойство согласных влияет на произношение соседних гласных и на некоторые аспекты морфологии. Противопоставлении широких и узких согласных напоминает деление согласных на мягкие и твёрдые в русском языке.

Ирландский язык разделяет большое число фонологических характеристик с ближайшими соседями: шотландским и мэнским языками, а также с гиберно-английским, с которым находится в самом близком контакте.

Согласные

Фонетика большинства диалектов ирландского языка представлена по крайней мере фонемами, показанными в следующей таблице (см. МФА). Согласный /h/ не является ни узким, ни широким.

Согласные фонемы

		Лабиальные		Переднеязычные		Дорсальные		Глоттальные
		широкие	узкие	широкие	узкие	широкие	узкие
Взрывные	глухие	pˠ	pʲ	t̪ˠ	tʲ	k	c
	звонкие	bˠ	bʲ	d̪ˠ	dʲ	ɡ	ɟ
Фрикативные/ Аппроксиманты	глухие	fˠ	fʲ	sˠ	ʃ	x	ç	h
	звонкие	w	vʲ		ɹ̝ʲ	ɣ	j
Носовые		mˠ	mʲ	n̪ˠ	nʲ	ŋ	ɲ
Одноударные				ɾˠ
Боковые				l̪ˠ	lʲ

После широких согласных можно услышать велярный аппроксимант перед гласными переднего ряда, звучащий примерно как английское w, но без лабиализации. В МФА обозначается [ɰ]. Таким образом, naoi /n̪ˠiː/ (девять) и caoi /kiː/ ('way, manner') произносятся как [n̪ˠɰiː] и [n̪ˠɰiː], соответственно. Велярный аппроксимант лабиализируется после губных собгласных, так что buí /bˠiː/ (желтый) произносится как [bˠwiː].

Похожим образом, после узких согласных перед гласными заднего ряда появляется палатальный аппроксимант (как русское й), например tiubha /tʲuː/ (толстый) произносится как [tʲjuː].

Когда за гласным переднего ряда следует широкий согласный, перед ним появляется очень короткий [ə̯], например díol /dʲiːl̪ˠ/ (продавать) произносится как [dʲiːə̯l̪ˠ]. Также, когда за гласной заднего ряда следует узкий согласный, появляется короткий [i̯] перед согласным, например áit /aːtʲ/ произносится как [aːi̯tʲ], а óil /oːlʲ/ (питья род.п.) — как [oːi̯lʲ], meabhair /mʲəuɾʲ/ (понимание) — как [mʲəui̯ɾʲ], и dúinn /d̪ˠuːn̠ʲ/ (нам) — как [d̪ˠuːi̯n̠ʲ].

Аллофоны

Фонема /w/ (на письме обозначается как 〈bh〉, 〈mh〉 или 〈v〉) имеет два основных аллофона: лабиовелярный аппроксимант [w] и веляризированный звонкий губно-зубной спирант [vˠ]. Дистрибуция этих аллофонов зависит от диалекта. В манстерском диалекте обычно встречается только [vˠ], а в ольстерском — [w]. В коннахтском [w] встречается в начале слов перед гласными (например, bhfuil [wɪlʲ] '(он) есть'), а [vˠ] в остальных позициях (например, naomh [n̪ˠiːvˠ] 'святой', fómhar [ˈfˠuːvˠəɾˠ] 'осень' и bhrostaigh [ˈvˠɾˠɔsˠt̪ˠə] 'торопливый').

Оставшиеся губные спиранты — обычно губно-зубные [fˠ, fʲ, vʲ], но они, так же как [vˠ], имеют во многих диалектах аллофоны [ɸˠ, ɸʲ, βˠ, βʲ]. Дистрибуция частично зависит от позиции (губно-губные чаще встречаются рядом с лабиализованными гласными) и частично от особенностей носителя языка.

Среди переднеязычных согласных большинство является альвеолярными, однако широкие взрывные и боковые согласные обычно зубные [t̪ˠ, d̪ˠ, n̪ˠ, l̪ˠ], а узкий переднеязычный спирант — обычно постальвеолярный [ʃ]. Узкие переднеязычные взрывные /tʲ, dʲ/ могут произноситься как альвео-палатальные аффрикаты [tɕ, dʑ] в некоторых диалектах, среди которых диалекты Турмакади, Эррис (англ.) и Тилин.

Узкие среднеязычные взрывные /c, ɟ, ɲ/ произносятся как палатальные [c, ɟ, ɲ] или как палатовелярные [k̟, ɡ˖, ŋ˖].

Фонема /j/ имеет три аллофона в большинстве диалектов: палатальный аппроксимант [j] перед гласными, кроме /iː/, и на конце слога (например, dheas [jasˠ] 'хороший, приятный', beidh [bʲɛj] 'быть' в буд.вр.); звонкий палатальный спирант [ʝ] перед согласными (например, ghrian [ʝɾʲiən̪ˠ] 'солнце') и промежуточный между ними [j˔] (например, dhírigh [j˔iːɾʲə] 'выпрямленный').

Так же как и в английском, глухие взрывные произносятся с придыханием в начале слова, тогда как звонкие взрывные могут быть частично оглушены, но никогда не произносятся с придыханием. Глухие взрывные не произносятся с придыханием после /sˠ/ и /ʃ/ (например, scanradh [sˠkauɾˠə] 'ужас, страх'); тем не менее, придыхание все равно остается после клитики is /sˠ/ (например, is cam [sˠkʰaum] 'это (есть) изогнуто'). Некоторые исследователи (например, Ó Cuív 1944, Wagner 1959, de Bhaldraithe 1966, Mhac an Fhailigh 1968 и Ó Sé 2000) используют транскрипции вроде /sb sd sɡ xd/ и.т.д., показывая, что они рассматривают взрывные после глухих спирантов глухими аллофонами звонких взрывных, а не аллофонами глухих взрывных, потерявших придыхание (как на самом деле происходит в шотландском языке).

Сильные и слабые сонорные

В древнеирландском языке сонорные 〈l n r m〉 были поделены не только на широкие и узкие, но также на сильные и слабые. Точное фонетическое определение этих терминов весьма расплывчато, но среднеязычные сильные согласные 〈l n r〉, возможно, произносились дольше и могли иметь большую площадь соприкосновения между языком и нёбом, чем слабые. Сильный m был, возможно, просто [m], тогда как слабый — назализированный аппроксимант [w̃], наверное, стремился к назализированному спиранту [ṽ] или [β̃] при палатализации. По договорённости, сильные среднеязычные транскрибируются заглавными буквами 〈L N R〉, а слабые — строчными 〈l n r〉 (некоторые авторы, такие как Stifter 2006, вместо этого использовали латинские l n r m для сильных и греческие λ ν ρ μ для слабых). В древнеирландском существовало четыре ротических фонемы /Rˠ, Rʲ, rˠ, rʲ/, четыре боковых /Lˠ, Lʲ, lˠ, lʲ/ и четыре среднеязычных носовых /Nˠ, Nʲ, nˠ, nʲ/. Сильные и слабые сонорные различались между гласными и на конце слов после гласных, например berraid /bʲeRˠɨðʲ/ (он срезает) и beraid /bʲerˠɨðʲ/ (он может носить); coll /koLˠ/ (орешник) и col /kolˠ/ (грех); sonn /sˠoNˠ/ (доля) и son /sˠonˠ/ (звук). В начале слов могли быть только сильные согласные, но они становились слабыми в результате морфосинтактической лениции: rún /Rˠuːnˠ/ (тайна) и a rún /a rˠuːnˠ/ (его тайна), lón /Lˠoːnˠ/ (обеспечение) vs. a lón /a lˠoːnˠ/ (его обеспечение).

В современном языке четыре ротических согласных превратились в две во всех диалектах: /Rˠ, Rʲ, rˠ/ слились в /ɾˠ/. Некоторые диалекты сохранили все латеральные и носовые, тогда в других они были сокращены до трёх или до двух различных фонем, как показано в следующей таблице.

Древнеирландский	Ольстерский диалект		Коннахтский диалект			Манстерский диалект
	Rosguill (англ.)	Глентис	Мейо	Коннемара	Аран	Дингл	West Muskerry (англ.)
Rˠ	ɾˠ
rˠ
Rʲ
rʲ	ɾʲ
Lˠ	l̪ˠ	l̪ˠ		l̪ˠ	l̪ˠ	l̪ˠ
lˠ		lˠ			l
lʲ	l	lʲ				lʲ
Lʲ	l̠ʲ
Nˠ	n̪ˠ	n̪ˠ		n̪ˠ	n̪ˠ	n̪ˠ
nˠ		nˠ			n
nʲ	n	nʲ				nʲ	nʲ
Nʲ	n̠ʲ						nʲ н начале слова ɲ в остальных позициях
l̠ʲ и n̠ʲ — альвео-палатальные согласные.

Со временем слабая версия m (назализированный полугласный [w̃] или боковой спирант [ṽ], [β̃]) стала произноситься как обычный полугласный [w] или спирант [v], [β] с назализацией предшествующего гласного. Последующее исчезновение /w/ между гласными повлекло за собой назализацию этих гласных в некоторых современных диалектах (см. ниже), однако это не всегда соблюдается, поскольку сохраняется сильная тенденция произносить эти гласные без назализации вообще. Несмотря на это, изначальный назализированный полугласный все еще обозначается как 〈mh〉 на письме.

Гласные

Набор гласных различается в зависимости от диалекта. Коннахтский и манстерский диалекты имеют в общем следующие монофтонги: /iː/, /ɪ/, /uː/, /ʊ/, /eː/, /ɛ/, /oː/, /ɔ/, /a/, /aː/ и шва (/ə/), встречающиеся только в ударных слогах, а также следующие нисходящие дифтонги: /əi/, /əu/, /iə/ и /uə/.

Гласные ольстерского диалекта сильно отличаются и не рассматриваются в этой статье.

Ряд гласных

Ряд гласной во многом зависит от свойств (широкие или узкие) соседних согласных. Некоторые исследователи (например, Ó Siadhail & Wigger 1975:80–82, Ó Siadhail 1989:35–37, Ní Chiosáin 1994) утверждали, что [ɪ] и [ʊ] — на самом деле одна фонема, так же как [ɛ] и [ɔ], как в вертикальных системах гласных (англ.). С такой точке зрения, эти фонемы на некотором уровне абстракции — ни переднего, ни заднего рядов (en:Underspecification). Их ряд определяется соседними согласными. В этой статье, однако, принят более традиционный взгляд, заключающийся в том, что /ɪ, ʊ, ɛ, ɔ/ — четыре различные фонемы. Описание аллофонов в этом разделе взяты из Ó Sé (2000:20–24); произношение отражается манстерский акцент полуострова Дингл. Если не сказано обратное, они также во многом отражаются произношение других диалектов Манстера и Коннахта.

Гласные верхнего подъёма

В ирландском языке есть четыре гласных верхнего подъёма: /iː/, /uː/ и ненапряженные /ɪ/ и /ʊ/. Их точное произношение зависит от свойств соседних согласных. Фонема /iː/ представлена гласным верхнего подъёма [iː] между двумя узкими согласными (например, tír [tʲiːrʲ] 'страна'). Между узким и широким согласным, язык в этой позиции слегка отодвигается назад (в МФА: [i̠ː]), например, díol [dʲi̠ːl̪ˠ] (продажа), caoire [ki̠ːɾʲə] (ягоды род.п.). Между двумя широкими согласными язык отодвигается еще дальше, при этом получается практически гласная среднего ряда (в МФА: [ïː]): caora [kïːɾˠə] (овца). /uː/ произносится как [uː] между двумя широкими согласными (например, dún [d̪ˠuːn̪ˠ] 'форт'); между узким и широким согласным язык продвигается вперед, образуя [u̟ː], например, triúr [tʲɾʲu̟ːɾˠ] (три человека), súil [sˠu̟ːlʲ] (глаз); между двумя узкими согласными язык продвигается еще сильнее, практически образуя центральный гласный ([üː]): ciúin [cüːnʲ] (тихий).

Ненапряженные гласные /ɪ/ и /ʊ/ ведут себя примерно таким же образом. /ɪ/ произносится как гласная [i̞] переднего ряда, например, tigh [tʲi̞ɟ] (дому дат.п.) между узкими согласными. После узкого и перед широким согласным получается [ɪ], например, giota [ˈɟɪt̪ˠə] (мир). После широкого и перед узким — [ɪ̈] (язык отодвинут чуть назад), например, tuigeann [ˈt̪ˠɪ̈ɟən̪ˠ] ((он, она, оно) понимает). И наконец, между двумя широкими согласными произносится гласная [ɨ̞] среднего ряда, например, goirt [ɡɨ̞ɾˠtʲ] (соленый). Фонема /ʊ/ представляет собой [ʊ] между широкими согласными (например, dubh [d̪ˠʊvˠ] 'черный') и [ʊ̟] (язык продвинут ближе к среднему ряду) после узкого согласного (например, giobal [ˈɟʊ̟bˠəl̪ˠ] 'тряпка').

Гласные среднего подъёма

Произношение долгих гласных среднего подъёма /eː/ and /oː/, как и гласных верхнего подъёма, зависит от свойств соседних согласных. Фонема /eː/ представлена гласным звуком [eː] переднего ряда между узкими согласными (например, béic [bʲeːc] 'кричать'), между широкими — более открытым [ɛ̝̈ː] (например, baol [bˠɛ̝̈ːl̪ˠ] 'опасность'), а между узким и широким согласным язык чуть отодвигается назад, давая [ëː] (например, glaoigh [ɡl̪ˠëːɟ] 'называть'). Произношение /oː/ меняется в диапазоне от [oː] заднего ряда между широкими согласными (например, fód [fˠoːd̪ˠ] 'дерн') до [o̟ː] ближе к среднему ряду между широким и узким согласным (например, fóid [fˠo̟ːdʲ] 'дёрна' род.п.) и до еще более близкого к среднему ряду [öː] между узкими согласными (например, ceoil [cöːlʲ] 'музыки' род.п.).

Произношение кратких гласных верхне-среднего подъёма также зависит от фонетического контекста. Краткий /ɛ/ дает [ɛ̝] переднего ряда между узкими согласными (например, beidh [bʲɛ̝ɟ] 'будет'), [ɛ̝̈] между широким и узким согласными (например, bead [bʲɛ̝̈d̪ˠ] 'я буду', raibh [ɾˠɛ̝̈vʲ] 'был') и [ɘ̞] между широкими согласными (например, croich [kɾˠɘ̞] 'кресту' дат.п.). Краткая фонема /ɔ/ между широкими согласными обычно представлена гласным [ɔ̝] заднего ряда, например, cloch [kl̪ˠɔ̝x] (камень), но в позиции между носовым и губно-губным согласным — гласным [ö], более близким к среднему ряду, например, ansan [ən̪ˠˈsˠön̪ˠ] (там) и bog [bˠöɡ] (мягкий). Между широким и узким согласным произносится более открытый [ɔ̝̈]: scoil [skɔ̝̈lʲ] (школа), deoch [dʲɔ̝̈x] (пить).

Безударная фонема /ə/ рядом с палатальным согласным реализуется как ненапряжённый гласный средне-верхнего подъёма переднего ряда [ɪ], например, píce [ˈpʲiːcɪ] (щука), рядом с другими узкими согласными — как гласный [ɪ̽] передне-среднего ряда, например, sáile [ˈsˠaːlʲɪ̽] (солёная вода). Между широкими согласными обычно представлена гласным [ə] среднего ряда среднего подъёма, например, eolas [ˈoːl̪ˠəsˠ] (информация), который превращается в [ʊ̽] средне-заднего ряда, когда следующий слог содержит какой-либо гласный заднего ряда верхнего подъёма: /uː, ʊ/, например, dúnadh [ˈd̪ˠuːn̪ˠʊ̽] (закрытие), muca [ˈmˠʊkʊ̽] (свиньи).

Гласные нижнего подъёма

Реализация гласных нижнего подъёма зависит от свойств соседних согласных. Эти гласные также заметно отличаются в манстерском и коннахтском диалектах. В манстерском фонемы /aː/ и /a/ имеют примерно один и тот же диапазон реализации: у обеих фонем язык отодвигается назад между широкими согласными и продвигается вперёд между узкими. В частности, /aː/ в начале слова и после широких согласных представлена гласным [ɑː] заднего ряда, например, áit [ɑːtʲ] (место), trá [t̪ˠɾˠɑː] (пляж), между узким и широким согласным — гласным [a̠ː], например, gearrfaidh [ˈɟa̠ːɾˠhəɟ] (порезать в буд.вр.), тогда как между узкими согласными — гласным [aː] переднего ряда, например, a Sheáin [ə çaːnʲ] (Джон зв.п.). В диалекте Дингла аллофон заднего ряда огубляется после широких губно-губных согласных: [ɒː], например, bán [bˠɒːn̪ˠ] (белый), а в диалекте Ринга огубленный [ɒː] — обычная реализация фонемы /aː/ в любом контексте, кроме положения между узкими согласными, где гласный централизуется: [ɒ̈ː]. Фонема /a/ произносится как [a] между узкими согласными, как, например, в gairid [ɟaɾʲədʲ] (короткий). Между широким и узким согласным язык в большинстве случаев отодвигается назад: [a̠], например, fear [fʲa̠ɾˠ] (мужчина, человек) и caite [ˈka̠tʲə] (изношенный), но после широкиих губно-губных и /l̪ˠ/ произносится централизованный [ä] переднего ряда, например, baile [bˠälʲə] (город), loit [l̪ˠätʲ] (рана). Между широкими гласными произносится централизованный [ɑ̈], например, mac [mˠɑ̈k] (сын), abair [ɑ̈bˠəɾʲ] (сказать).

В диалектах Коннахта, у аллофонов краткой фонемы /a/ язык продвинут вперед, в отличие от долгой /aː/. В диалекте Эррис (англ.), например, /a/ перед узкими согласными реализуется как гласный [æ] средне-нижнего подъёма переднего ряда (например, sail [sˠælʲ] 'ушная сера'), после узких согласных — как [a] нижнего подъёма (например, geal [ɟalˠ] 'яркий'), а между широкими согласными — как централизованный [ɑ̈] заднего ряда (например, capall [ˈkɑ̈pˠəl̪ˠ] 'лошадь'). Долгая фонема /aː/, с другой стороны, представлена гласным [ɑː] заднего ряда между широкими согласными (например, bád [bˠɑːd̪ˠ] 'лодка'), гласным [ɑ̟ː] перед узкими согласными (например, fáil [fˠɑ̟ːlʲ] 'получить') и централизованным [ɑ̈ː] после узких согласных (например, breá [bʲɾʲɑ̈ː] 'прекрасный'). В диалекте Турмакади, аллофоны заднего ряда огубляются после широких губно-губных согласных до [ɒː], например, bán [bˠɒːn̪ˠ] (белый). В диалекте Коннемары только долгота гласной различает фонемы /a/ и /aː/.

Литература

• Bloch-Rozmej, Anna (1998), Elements Interactions in Phonology: A Study in Connemara Irish, Ph.D. dissertation, Catholic University of Lublin, ISBN 83-228-0641-8 
• Breatnach, Risteard B. (1947), The Irish of Ring, Co. Waterford, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-50-2 
• Carnie, Andrew (2002), "A note on diphthongization before tense sonorants in Irish: An articulatory explanation", Journal of Celtic Linguistics Т. 7: 129–48 
• Cyran, Eugeniusz (1997), Resonance Elements in Phonology: A Study in Munster Irish, Ph.D. dissertation, Catholic University of Lublin, ISBN 83-86239-41-7 
• de Bhaldraithe, Tomás (1966), The Irish of Cois Fhairrge, Co. Galway (2nd ed.), Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-51-0 
• de Búrca, Seán (1958), The Irish of Tourmakeady, Co. Mayo, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-49-9 
• Dillon, Myles (1973), "Vestiges of the Irish dialect of East Mayo", Celtica Т. 10: 15–21 
• Evans, Emrys (1969), "The Irish dialect of Urris, Inishowen, Co. Donegal", Lochlann Т. 4: 1–130 
• Finck, Franz Nikolaus (1899), Die araner mundart, Marburg: N. G. Elwert 
• Green, Antony (1997), [roa.rutgers.edu/view.php3?id=545 The Prosodic Structure of Irish, Scots Gaelic, and Manx], Ph.D. dissertation, Cornell University, <roa.rutgers.edu/view.php3?id=545>. Проверено 21 января 2009. 
• Hamilton, John Noel (1974), A Phonetic Study of the Irish of Tory Island, County Donegal, Queen's University Belfast 
• Hughes, A. J. (1986), The Gaelic of Tangaveane and Commeen, County Donegal, Ph.D. dissertation, Queen's University Belfast 
• Hughes, Art (1994), "Gaeilge Uladh", Stair na Gaeilge in ómós do Pádraig Ó Fiannachta, Maynooth: Department of Old Irish, St. Patrick's College, сс. 611–60, ISBN 0-901519-90-1 
• Lavin, T. J. (1957), "Notes on the Irish of East Mayo: 1", Éigse Т. 8: 309–21 
• Lucas, Leslie W. (1979), Grammar of Ros Goill Irish, County Donegal, Queen's University of Belfast 
• McCone, Kim (1994), "An tSean-Ghaeilge agus a réamhstair", Stair na Gaeilge in ómós do Pádraig Ó Fiannachta, Maynooth: Department of Old Irish, St. Patrick's College, сс. 61–219, ISBN 0-901519-90-1 
• Mhac an Fhailigh, Éamonn (1968), The Irish of Erris, Co. Mayo, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-02-2 
• Ní Chasaide, Ailbhe (1999), [books.google.com/books?id=33BSkFV_8PEC&pg=PA111 "Irish"], Handbook of the International Phonetic Association, Cambridge University Press, сс. 111–16, ISBN 0-521-63751-1, <books.google.com/books?id=33BSkFV_8PEC&pg=PA111>. Проверено 21 января 2009. 
• Ní Chiosáin, Máire (1991), Topics in the Phonology of Irish, Ph.D. dissertation, University of Massachusetts Amherst 
• Ní Chiosáin, Máire (1994), "Vowel features and underspecification: Evidence from Irish", Phonologica 1992: Proceedings of the 7th International Phonology Meeting, Krems, Austria, Turin: Rosenberg & Sellier, сс. 157–64, ISBN 88-7011-611-5 
• Ní Chiosáin, Máire (1999), [books.google.com/books?id=EDNCEwG6GmYC&pg=PA551 "Syllables and phonotactics in Irish"], The syllable: Views and facts, Berlin: Mouton de Gruyter, сс. 551–75, ISBN 3-11-016274-1, <books.google.com/books?id=EDNCEwG6GmYC&pg=PA551>. Проверено 21 января 2009. 
• Ó Baoill, Dónall P. (1996), An Teanga Bheo: Gaeilge Uladh, Dublin: Institiúid Teangeolaíochta Éireann, ISBN 0-946452-85-7 
• Ó Cuív, Brian (1944), The Irish of West Muskerry, Co. Cork, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-52-9 
• Ó Curnáin, Brian (1996), Aspects of the Irish of Iorras Aithneach, Co. Galway, Ph.D. dissertation, University College Dublin 
• Ó Dochartaigh, Cathair (1987), Dialects of Ulster Irish, Belfast: Institute of Irish Studies, Queen's University of Belfast, ISBN 0-85389-296-2 
• O'Rahilly, T. F. (1932), Irish Dialects Past and Present, Dublin: Browne & Nolan . Reprinted 1972 by the Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-55-3.
• Ó Sé, Diarmuid (2000), Gaeilge Chorca Dhuibhne, Dublin: Institiúid Teangeolaíochta Éireann, ISBN 0-946452-97-0 
• Ó Searcaigh, Séamus (1925), Foghraidheacht Ghaedhilge an Tuaiscirt, Belfast: Browne & Nolan 
• Ó Siadhail, Mícheál (1989), [books.google.com/books?id=QUlGDUBmB50C&printsec=frontcover Modern Irish: Grammatical structure and dialectal variation], Cambridge University Press, ISBN 0-521-37147-3, <books.google.com/books?id=QUlGDUBmB50C&printsec=frontcover>. Проверено 21 января 2009. 
• Ó Siadhail, Mícheál & Wigger, Arndt (1975), Córas fuaimeanna na Gaeilge, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 0-901282-64-2 
• Pedersen, Holger (1909), Vergleichende Grammatik der keltischen Sprachen, Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, ISBN 3-525-26119-5 
• Quiggin, E. C. (1906), A Dialect of Donegal: Being the Speech of Meenawannia in the Parish of Glenties, Cambridge University Press 
• Quin, E. G. (1975), Old-Irish Workbook, Dublin: Royal Irish Academy, ISBN 0-901714-08-9 
• Sjoestedt, M.-L. (1931), Phonétique d'un parler irlandais de Kerry, Paris: Leroux 
• Sommerfelt, Alf (1922), The Dialect of Torr, Co. Donegal, Kristiania: Brøggers 
• Sommerfelt, Alf (1927), "Munster vowels and consonants", Proceedings of the Royal Irish Academy (Sec. C, Archaeology, Linguistic, and Literature) Т. 37: 195–244 
• Sommerfelt, Alf (1929), "South Armagh Irish", Norsk Tidsskrift for Sprogvidenskap Т. 2: 107–91 
• Sommerfelt, Alf (1965), "The phonemic structure of the dialect of Torr, Co. Donegal", Lochlann Т. 3: 237–54 
• Stifter, David (2006), Sengoídelc: Old Irish for Beginners, Syracuse University Press, ISBN 0-8156-3072-7 
• Sutton, Laurel (1993), "'Palatal' consonants in spoken Irish", UC Berkeley Working Papers in Linguistics Т. 1: 164–86 
• Wagner, Heinrich (1959), Gaeilge Theilinn, Dublin Institute for Advanced Studies, ISBN 1-85500-055-5 
• Wells, J. C. (1982), [books.google.com/books?id=ghVrBE-UVYwC&printsec=frontcover Accents of English 2: The British Isles], Cambridge University Press, ISBN 0-521-28540-2, <books.google.com/books?id=ghVrBE-UVYwC&printsec=frontcover>. Проверено 21 января 2009. 

Отрывок, характеризующий Фонология ирландского языка

Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.