Маслаченко, Владимир Никитович

Владимир Маслаченко
Владимир Маслаченко в 1994 году
Общая информация
Полное имя	Владимир Никитович Маслаченко
Родился	Васильковка, Днепропетровская область, Украинская ССР, СССР
Гражданство	СССР Россия
Рост	180 см
Вес	78 кг
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
1951	Строитель (Кривой Рог)
1952	Спартак (Кривой Рог)
Клубная карьера*
1952—1953	Спартак (Кривой Рог)	? (-?)
1953—1956	Металлург (Д)	56 (−?)
1957—1962	Локомотив (Москва)	119 (−?)
1962—1968	Спартак (Москва)	196 (−173)
Национальная сборная**
1957—1962	СССР	8 (−5)
Международные медали
Чемпионаты Европы
Золото	Франция 1960
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Влади́мир Ники́тович Маслаче́нко (укр. Володимир Микитович Маслаченко; 5 марта 1936, Васильковка, Днепропетровская область, Украинская ССР — 28 ноября 2010, Москва, Россия) — советский футболист, Заслуженный мастер спорта СССР (1969). Играл на позиции вратаря, являлся одним из лучших отечественных вратарей конца 1950-х — первой половины 1960-х годов. После завершения футбольной карьеры стал одним из виднейших спортивных комментаторов СССР, а потом и России. Жил и работал в Москве. Был женат. Супруга — Ольга Леонидовна. Имел сына и двух внучек.

Биография

Родился 5 марта 1936 года в селе Васильковка Днепропетровской области в семье ветеринарного врача. С детства активно занимался спортом. В школе входил в состав сборных школьников Кривого Рога сразу по нескольким видам спорта: футболу, волейболу, баскетболу, легкой атлетике и настольному теннису. К концу учёбы предпочтение отдал футболу.

Помимо футбола интересовался горными лыжами, парусным спортом, сноубордом.

Футбол

В 1951 году был принят в юношескую команду «Строитель». В 1953-м перешёл в криворожский «Спартак». В 1955 году был приглашен в днепропетровский «Металлург». В 1956 году перешёл в московский «Локомотив». В 1957 году в составе «Локомотива» выиграл Кубок СССР. В 1962 году Владимир Маслаченко перешёл в московский «Спартак», за который выступал до 1969 года. С 1966 года был капитаном «Спартака».

За годы выступлений Владимир Маслаченко провёл 315 матчей в чемпионате СССР, в том числе 196 — в составе московского «Спартака». Завоевал титул чемпиона СССР (1962 году), трижды был обладателем Кубка СССР (в 1957, 1963 и 1965 годах), трижды получал серебряные награды первенства СССР (1959, 1963, 1968).

В 1957 году был включён в основной состав сборной СССР, защищал ворота национальной сборной на чемпионате мира 1958 года и в отборочных играх чемпионата мира 1962 года. Входил в состав сборной на чемпионате Европы 1960 года, когда советская команда стала победителем турнира, и чемпионате мира 1962 года. За сборную СССР сыграл восемь официальных и два десятка товарищеских матчей.

Является членом Клуба Льва Яшина, объединяющего вратарей, сыгравших «на ноль» более 100 официальных матчей. В 1961 году получил приз «Вратарь года».

Заслуженный мастер спорта СССР (1969).

В 1972—1973 годах работал по контракту тренером-координатором национальной сборной и нескольких футбольных клубов в республике Чад.

Парусный спорт

В конце девяностых годов ХХ-го века увлёкся парусным спортом. Стал президентом яхтенного синдиката «Russian Team», планировавшего участие в кругосветной командной гонке на 24-х метровых яхтах. Это была первая профессиональная российская парусная команда, которая работала исключительно на спонсорские средства, выстраивала отношения с российскими и зарубежными СМИ. В период с 1996 по 2000 год Владимир Маслаченко был членом Президиума ВФПС.

Телевидение

После окончания футбольной карьеры ушёл в журналистику. В качестве комментатора Всесоюзного радио и Центрального телевидения проработал с небольшим перерывом с 1970 по 1991 год (в 1972—1973 годах Маслаченко пытался найти себя как тренер). С 1973 по 1990 год был спортивным комментатором программы «Время» на Центральном телевидении. Позже был футбольным комментатором телеканала «НТВ-Плюс Футбол». Комментировал финал футбольного турнира Олимпиады 1988 года в Сеуле СССР — Бразилия. Вёл репортажи с нескольких финалов футбольной Лиги Чемпионов УЕФА, среди них знаменитый финал 1998/1999 годов «Манчестер Юнайтед» — «Бавария», финал 2005 года между «Миланом» и «Ливерпулем», а также финал 2008 года, проходивший в Москве, на стадионе «Лужники».

14 апреля 2001 года Владимир Маслаченко выразил поддержку журналистскому коллективу НТВ, не согласному с назначением нового руководства телекомпании. Известный спортивный комментатор отказался вести репортажи с матчей Лиги чемпионов.

Кроме «НТВ-Плюс», Владимир комментировал ещё и на «Первом канале», а также на телеканале НТВ. Последний репортаж — матч 12-го тура Серии А «Интер» — «Милан» — провёл 14 ноября 2010 года.

Я знаю, как его на работе притесняли. Телевизионному начальству в разные годы не нравились некоторые Володины шутки в эфире. А он это дело любил. Начальники порой не понимали главного: Маслаченко — это эксклюзив. Он не такой как все, он вне серой массы, зритель ценит его за своеобразный юмор, уникальный тембр голоса, искренность. Володя умел отойти от описания игры так, что зритель этого не замечал. Он умел рассмотреть самое обычное явление с необычного ракурса.
Валерий Рейнгольд

Смерть

18 ноября 2010 года Маслаченко был доставлен в больницу с острым гипертоническим кризом, позже у него был диагностирован инсульт. Скончался утром 28 ноября 2010 года от сердечной недостаточности. Все матчи 30 тура чемпионата России 2010 года начались с минуты молчания в память о Владимире Никитовиче, а игроки вышли на поле с траурными ленточками.

Маслаченко похоронили 1 декабря на Ваганьковском кладбище после церемонии прощания в телецентре Останкино.

Достижения

• Обладатель Кубка Европы: 1960
• Чемпион СССР: 1962
• Серебряный призёр чемпионата СССР: 1959, 1963, 1968
• Обладатель Кубка СССР: 1957, 1963, 1965
• В 1961 году журналом «Огонёк» был признан лучшим вратарём страны
• В 2000 году стал лауреатом национальной премии в области телевидения «ТЭФИ»

Награды

• Орден Дружбы (2007)
• Орден «Знак Почёта» (1980)
• Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (1997)
• Медаль «За трудовое отличие»
• Приз РФС за пропаганду футбола (2010, посмертно)

Факты

• В 1988 году привёз в Советский Союз первый сноуборд.
• Комментировал финальный матч по футболу на Олимпиаде 1988 года, в котором команда СССР одержала победу.
• В 1992—1994 годах возглавлял федерацию фристайла России.
• В 1999 году во время финального матча Лиги чемпионов «Манчестер Юнайтед» – «Бавария» сломал стул в комментаторской кабине, когда англичане дважды забили «Баварии» в течение минуты.

Фильмы о Маслаченко

• В 2009 году о Маслаченко был снят документальный фильм «Человек свободного стиля». Автор сценария — Е. Богатырёв. Режиссёры — В. Водынски и Е. Богатырёв. В 2013 году, к трёхлетию со дня смерти Маслаченко, режиссёром Борисом Новаковским был снят документальный фильм под названием «Будьте любезны, или перевод с футбольного».

Ссылки

• [spartak.com/main/team/first/1870 Профиль на официальном сайте ФК «Спартак» (Москва)] (рус.)
• [mag.football.ua/006/Stars/Maslachenko.htm Маслаченко — 70]
• [www.championat.ru/football/article-71708.html Выздоравливайте, Владимир Никитович!]
• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1548322 Газета «Коммерсантъ» № 220/П (4520) от 29.11.2010]
• [www.championat.ru/football/article-72554.html Владимир Маслаченко. Единственный и неповторимый]
• [www.trud.ru/article/29-11-2010/254856_razgovor_s_vladimirom_maslachenko_ne_o_futbole.html Газета «Труд». Разговор с Владимиром Маслаченко не о футболе]

Отрывок, характеризующий Маслаченко, Владимир Никитович

– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.