Воскресенское благочиние (Московская городская епархия)
Поделись знанием:
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
Воскресенское благочинние
| |
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Территория | часть территории Восточного округа г. Москвы |
| Адрес | Сокольническая пл., дом 63. Тел.: 8(499) 268-54-10.[1] |
| Благочинный | |
| Благочинный | протоиерей Александр Дасаев |
| Настоятель храма | Воскресения Христова в Сокольниках |
Воскресенское благочиние (Воскресенский благочиннический округ) — благочиние Московской городской епархии Русской православной церкви, объединяющее храмы районов[1]: Сокольники, Богородское, Метрогородок, Преображенское, Соколиная гора, Гольяново, Восточный, Северное Измайлово, Восточного административного округа города Москвы (ВАО).
Входит в состав Восточного викариатства города Москвы, расположенного в границах ВАО. Возникло разделением Преображенского благочиния в мае 2012 года на два новых благочиния: Рождественское и Воскресенское. Благочинным Рождественского благочиния остался протоиерей Леонид Ролдугин (настоятель храма Рождества Христова в Измайлово), благочинным Воскресенского благочиния был назначен протоиерей Александр Дасаев (настоятель храма Воскресения Христова в Сокольниках)[1].
Храмы благочиния
| Название | Период возведения |
Краткое описание | Изображение | Адрес | Ссылки |
| Храм Воскресения Христова в Сокольниках | 1909—1913 | Храм в стиле модерн, построен по проекту архитектора П. А. Толстых. Здание имеет вид креста с алтарной частью, вопреки традиции ориентированной на юг — к месту рождения Христа.[2] Из девяти главок центральная позолочена, остальные — чёрные. Главный престол — Воскресения Христова.
|
|
Москва, Сокольническая площадь, д. 5/52, стр.4. (м. Сокольники). 55°47′58″ с. ш. 37°40′54″ в. д. / 55.79944° с. ш. 37.68167° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.79944&mlon=37.68167&zoom=18 (O)] (Я) |
[3][4] |
| Храм Благовещения Пресвятой Богородицы при бывших казармах Саперного батальона |
Престолы: |
|
Москва, улица Матросская Тишина, д. 9. (м. Сокольники). |
||
| Храм преподобных Зосимы и Савватия в Гольянове | 1842 | Построен помещиками Трубецкими в стиле ампир — позднего классицизма.[5] В 30-х годах XX века был закрыт, вновь открыт 31 марта 1990 года. Главный престол — преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Приделы:
|
|
Байкальская улица, д. 37а. 55°49′06″ с. ш. 37°48′51″ в. д. / 55.81833° с. ш. 37.81417° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.81833&mlon=37.81417&zoom=18 (O)] (Я) |
[6] |
| Храм Преображения Господня в Богородском | 1877—1880 | Одноглавый шатровый деревянный храм, построен по проекту архитектора Н. А. Ипатьева в «русском стиле»: килевидный кокошник у основания шатра, фигурные наличники окон, резные столбики крылец. Основной сруб — четверик, к которому с востока примыкала пятигранная алтарная апсида, с запада — трапезная и четырёхгранная двухярусная 18-метровая колокольня.[7] В конце 19-го века расширен двумя приделами (архитектор Ф. П. Скоморошенко). Главный престол — Преображения Господня. Приделы:
|
|
Краснобогатырская улица, д. 17. 55°48′53″ с. ш. 37°41′46″ в. д. / 55.81472° с. ш. 37.69611° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.81472&mlon=37.69611&zoom=18 (O)] (Я) |
[8][9] |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках | 1915—1917 | Построен в стиле модерн с хорами по проекту архитектора Н. Л. Шевякова на средства вдовы фабриканта-суконщика И.С. Титова О. А. Титовой. В 1923 году был закрыт, в 1998 году — возвращен Русской православной церкви.
Престолы:
|
|
Колодезный переулок, д. 2а 55°47′56″ с. ш. 37°41′40″ в. д. / 55.79889° с. ш. 37.69444° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.79889&mlon=37.69444&zoom=18 (O)] (Я) |
[10][11] |
| Храм святителя Николая на Преображенском кладбище | 1784—1790 | Построен по проекту архитектора Ф. К. Соколова (по некоторым данным — В. И. Баженова) как соборная часовня старообрядческой общины федосеевского толка. В настоящее время переднюю часть храма занимают старообрядцы беспоповского Новопоморского толка, трапезную и оба придела — Русская православная церковь.
Приделы:
|
|
Улица Преображенский вал, 25. 55°47′28″ с. ш. 37°43′02″ в. д. / 55.791250° с. ш. 37.717250° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.791250&mlon=37.717250&zoom=18 (O)] (Я) |
[13][14][15] |
| Храм Димитрия Солунского в посёлке Восточный | 1995—1996 | Построен на средства «Мосводоканала» по проекту архитектора О. И. Журина на основе сохранившихся чертежей ранее разрушенного храма XIX века. Главный престол — великомученика Димитрия Солунского. Приделы: |
|
г. Москва, поселок Восточный, Главная улица, д. 1а. 55°49′08″ с. ш. 37°51′35″ в. д. / 55.81889° с. ш. 37.85972° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.81889&mlon=37.85972&zoom=18 (O)] (Я) |
[16] |
| Храм Воскресения Христова на бывшем Семёновском кладбище | 1855 | Построен в основном на средства купца М. Н. Мушникова. Храм в русско-византийском стиле, представляет собой двусветный четверик с одной главой и с невысокой шатровой колокольней, расположенной с запада над четвериком. В 1901 году была пристроена трапезная (архитектор А. П. Михайлов), в результате храм приобрел форму базилики. В 1930-е годы был закрыт, возвращен верующим в начале 1990-х годов. Приделы:
Подворье Патриарха Московского и Всея Руси; подворье Среднеазиатской и Ташкентской Епархии. |
|
Измайловское шоссе, д. 2. 55°46′47″ с. ш. 37°43′08″ в. д. / 55.77972° с. ш. 37.71889° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.77972&mlon=37.71889&zoom=18 (O)] (Я) |
[17][18] |
| Храм Димитрия Солунского на Благуше | 1909—1911 | Построен в основном на средства Д.Ф. и Е. Ф. Ермаковых архитектором Н. И. Орловым. Был выполнен из красного кирпича в византийском стиле, украшен изразцовыми вставками. Закрыт в 1931 году, возвращен верующим в 1990 году. Вмещает до 3 тысяч прихожан. Главный престол — великомученика Димитрия Солунского. Приделы:
|
|
Улица Ибрагимова, д. 6а. 55°46′52″ с. ш. 37°43′53″ в. д. / 55.781222° с. ш. 37.731500° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.781222&mlon=37.731500&zoom=18 (O)] (Я) |
[19] |
| Храм Ильи Пророка в Черкизове | 1690 | В настоящее время, после ряда перестроек, — одноглавый храм с шатровой колокольней в русском стиле. Главный престол — Воздвижения Креста Господня. Приделы:
|
|
Большая Черкизовская улица, д. 17. 55°48′01″ с. ш. 37°44′03″ в. д. / 55.80028° с. ш. 37.73417° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.80028&mlon=37.73417&zoom=18 (O)] (Я) |
[20] |
| Храм Тихона Задонского в Сокольниках | 1876 (перестроен к 2004 году) | Деревянный храм в русском стиле, построен по заказу городского главы И.А. Лямина архитектором П. П. Зыковым. Основной объём храма — кубический четверик, плавно переходящий к уменьшенному восьмерику, а затем к шатру, увенчаному маленькой луковичной главкой на восьмигранном барабане. В 1995—2004 годах был перестроен заново по проекту архитектора Н. С. Василенко. Главный престол — святителя Тихона Задонского. Приделы: |
|
Парк Сокольники, Майский просек, владение 5, строение 1. 55°48′06″ с. ш. 37°40′58″ в. д. / 55.801750° с. ш. 37.683000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.801750&mlon=37.683000&zoom=18 (O)] (Я) |
[21] |
Напишите отзыв о статье "Воскресенское благочиние (Московская городская епархия)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.moseparh.ru/vic/b/ Благочиния города Москвы] (рус.). — Официальный сайт Московской Городской Епархии.
- ↑ [openmoscow.ru/xramvsokolnikax.php Сокольники]
- ↑ Паламарчук, Т.3, 2004, с. 185-190.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 104-105.
- ↑ Протоиерей Владимир Тимаков. Гольяновская святыня. Очерк истории храма Преподобных Зосимы и Савватия в Гольянове. 2009, ISBN 978-5-485-00230-5
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 184.
- ↑ Храм Преображения, 2007, с. 24.
- ↑ Храм Преображения Господня в Богородском / Автор-составитель Поздняев А. К.. — М.: РУДН, 2007. — 192 с. — 3000 экз. — ISBN 978—5—209—02936—6.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 435.
- ↑ Паламарчук, Т.3, 2004, с. 206-207.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 380.
- ↑ Памятники архитектуры Москвы, 1980, с. 50.
- ↑ Паламарчук, Т.4, 2004, с. 595-598.
- ↑ Князькина И. А. [dic.academic.ru/dic.nsf/moscow/2530/Преображенское Преображенское кладбище] // Москва. Энциклопедический справочник. — Москва: Большая Российская Энциклопедия, 1992.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 305.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 148-149.
- ↑ [russian-church.ru/viewpage.php?cat=moscow&page=86 Храм Воскресения Христова на russian-church.ru]
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 103.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 144-145.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 192-193.
- ↑ Вострышев, Шокарев, 2009, с. 460-461.
Литература
- Памятники архитектуры Москвы, состоящие под государственной охраной. — Москва, 1980.
- Паламарчук П. Г. Окраины Москвы. Инославие. // Сорок сороков Краткая иллюстрированная история всех Московских храмов. — Москва: Астрель, 2004. — Т. 4. — 663 с. — 7000 экз. — ISBN 5-271-07711-X.
- Паламарчук П. Г. Москва в границах 1917 года // Сорок сороков Краткая иллюстрированная история всех Московских храмов. — Москва: Астрель, 2004. — Т. 3. — 696 с. — 7000 экз. — ISBN 5-271-07711-X, ISBN 978-5-271-07711-1.
- Вострышев М. И., Шокарев С. Ю. Москва. Все православные храмы и часовни. — Эксмо, 2009. — 544 с. — (Московские энциклопедии). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-34703-2.
Отрывок, характеризующий Воскресенское благочиние (Московская городская епархия)
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
