Горлим

Горлим (англ. Gorlim), также известный как Горлим Несчастный (англ. Gorlim the Unhappy) — сын Ангрима, один из двенадцати спутников Барахира. В «Песни Лейтиан» говорится о том, как Барахир, последний владыка людей Ладроса (Дортониона) остался отверженным в собственной стране после её падения под ударами войск Моргота в Дагор Браголлах.

Некоторые исследователи проводят параллели со средневековой поэмой Сэр Орфео (англ.)

Предательство Горлима

У Горлима была жена Эйлинэль, которую он оставил, когда ушёл на войну против Моргота. Вернувшись с битвы он обнаружил, что дом его разрушен и разграблен, а жена пропала. Однако у него осталась надежда, что Эйлинэль не умерла и не попала в плен, и он иногда возвращался из лагеря Барахира у Тарн Аэлуин к своему старому дому, ища свою жену. Это скоро стало известно Саурону, главному слуге Моргота в Дортонионе, мастеру наваждений и призраков. Однажды ночью, вернувшись к своему дому, Горлим увидел в окне Эйлинэль, которая плакала и звала его по имени. Он окликнул её, но в этот момент она исчезла, а Горлима схватили орки.

Он был пленён и приведён к Саурону, который пытался узнать место, где скрывался Барахир. Саурон жестоко пытал Горлима, пока тот не согласился открыть место, где прятался Барахир, но при условии, что он сможет воссоединиться с женой, которая, как ему теперь казалось, попала в плен. Саурон согласился, и Горлим предал Барахира. После этого Саурон открыл Горлиму, что Эйлинэль давно умерла, и что то, что он принимал за жену, было фантомом, созданным, чтобы заманить его в ловушку. Кроме того, Саурон сказал Горлиму, что помнит о своём обещании воссоединить его с женой, и приказал казнить его.

… Был Горлим ими уведён,
И был убит жестоко он,
И тело бросили его
В заросший плесенью овраг,
Где Эйлинэль была уж, так
Взял жизнь его коварный враг.
Себя прокляв, скончался он,
Издав последний тяжкий стон.

Оригинальный текст (англ.)  

And Gorlim then they dragged away,
and cruelly slew him; and at last
in the dark mould his body cast,
where Eilinel long since had lain
in the burned woods by butchers slain.
Thus Gorlim died an evil death,
and cursed himself with dying breath.

— Баллады Белерианда: The Lay of Leithian recommenced, pp. 336-341

После своей смерти Горлим явился в виде призрака перед Береном, который в тот момент охотился, и признался в своих деяниях, «моля о прощении и плача, а затем скрылся во тьме». Берен, однако, пришёл слишком поздно, уже после того, как орки убили всех оставшихся людей Барахира. Однако ему, тем не менее удалось, отбить у них отрубленную руку Барахира с кольцом Фелагунда, фамильной реликвией их дома, и уйти живым.

Образ Горлима в фанфиках

В дилогии «По ту сторону рассвета», написанную Ольгой Брилёвой под псевдонимом Берена Белгариона, история Горлима раскрывается более полно, но несколько иначе, чем у Толкина: Горлим попадает в засаду, находясь вместе с Береном в вылазке в своё родное селение в Дортонионе, однако, поскольку на ночь они разошлись по разным домам, то Берен избежал засады, в которую угодил Горлим. Также упоминается, что Эйлинэль на самом деле была жива и её использовали как наживку для того, чтобы изловить Горлима; затем с помощью пыток Эйлинэль на глазах у мужа Горлима заставили говорить и выдать таким образом отряд Барахира.

См. также

• Берен Эрхамион
• Барахир

Литература

• Толкин Дж. Р. Р. Сильмариллион (любое издание)
• Толкин Дж. Р. Р. Война Самоцветов (под ред. К. Толкина). — Бостон: Houghton Mifflin, 1994. — ISBN 0-395-71041-3  (англ.)
• Толкин Дж. Р. Р. Неоконченные сказания (под ред. К. Толкина). — Бостон: Houghton Mifflin, 1980. — ISBN 0-395-29917-9  (англ.)

Отрывок, характеризующий Горлим

– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: