Изенгард

Изенгард (др.-англ. Isengard, «железная крепость») — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина крепость в долине Нан-Курунир на южной оконечности Мглистых гор, одна из главных в Средиземье. Слово «Изенгард» является переводом на язык рохиррим синдаринского «Ангреност» («железная крепость»).

Расположение

Изенгард был частично естественным горным образованием, а частично творением рук нуменорцев. Крепость была опоясана кольцом каменных стен высотой не более 100 футов (около 30 метров) с единственными воротами, расположенными на юге. От ворот дорога вела к бродам на реке Изен. Внутреннее пространство представляло собой окружность диаметром в милю, изначально наполненную зеленью, фруктовыми деревьями, которые питались от потоков, сбегавших с гор к озеру, но во времена владычества Сарумана зелени уже не было. В центре кольца стояла башня Ортханк высотой более 500 футов (около 150 метров), одна из трех важнейших башен Гондора (две другие находились в Минас Аноре и Минас Итиле).

Крепость была построена нуменорцами «во дни их могущества» и была частью Гондора, вместе с землями Каленардона. Даже после передачи этих земель народу Эорла Изенгард оставался крепостью Гондора, охраняемой гондорской стражей во главе с Капитаном (этот титул передавался по наследству), а ключи от Ортханка хранились у Наместника Гондора. Двумя милями южнее ворот Изенгарда была плотина и внешняя ограда, тянувшаяся между холмами, которыми заканчивались Мглистые горы. Внутри этой ограды были возделанные земли людей крепости.

История

Когда Гондор ослабел, Изенгард, охранявший проход между Белыми и Мглистыми горами, пришлось оставить. В 2710 г. Третьей Эпохи крепость была занята дунландцами, но уже в 2759 г. они были выбиты оттуда, и в том же году Саруман пришел к Рохиррим с дарами и занял Изенгард с разрешения Берена, Наместника Гондора. От него же Саруман получил ключи от Ортханка. С тех пор долину Изенгарда стали называть Нан-Курунир.

Таким образом изначально Саруман был лишь командиром людей Гондора, формально подчиняющимся Наместнику. Но в 2953 г. он объявил Изенгард своей собственностью и начал укреплять его, произведя большие перестройки. Именно тогда рощи были срублены, а пруд осушён и засыпан. В крепостных стенах пробили многочисленные туннели, которые стали казармами для армии Сарумана. Кузницы и прочие мастерские располагались под землёй. Примерно в это же время в Мордоре был вновь отстроен Барад-Дур.

В 3019 г., после того, как Саруман потерпел поражение в войне с Роханом, энты затопили внутреннее пространство водами Изена, а затем разрушили кольцевую стену. Ортханк разрушить не удалось. Договорившись с главой энтов Древобородом, Саруман покинул башню, отдав ключи от неё, которые были затем переданы Арагорну. Впоследствии Арагорн передал всю долину, кроме Ортханка, в ведение энтов с условием присматривать за башней. Затем на месте Изенгарда был разбит сад, через который протекала река, впадая в озеро, окружавшее Ортханк.

См. также

• Ортханк

Литература

• David Day. Isengard // Tolkien: the illustrated encyclopedia. — Macmillan Publishers, 1991. — P. 92—93. — 279 p. — ISBN 0-025-33431-X, ISBN 978-0-025-33431-1.
• Greg Harvey. Isengard, the Iron Enclosure // [books.google.ru/books?id=MocR5l-N8xIC&lpg=PT44&dq=Isengard&pg=PT43#v=onepage&q=Isengard&f=false The origins of Tolkien's Middle-earth for dummies]. — John Wiley & Sons, 2003. — 338 p. — (For dummies). — ISBN 0-76454186-2, ISBN 978-0-76454186-5.
• Королёв К. Энциклопедия «Толкин и его мир». — Москва: Локид-Пресс, 2005. — С. 15. — 494 с. — 7100 экз. — ISBN 5-98601-018-3.
• «Властелин Колец», книга III, гл 8; книга 6, гл. 6. Приложние A, Приложение B
• «Неоконченные сказания о Нуменоре и Средиземье», часть третья, глава 2
• «Сильмариллион», «О Кольцах Власти и Третьей эпохе»
• «История Средиземья», том 6, гл. 1; том 7, гл. 1-3; том 8, гл. 1-3; том 9, гл. 1; том 12, гл. 1

Отрывок, характеризующий Изенгард

De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]