Джем и Иерусалим
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
| Джем и Иерусалим | |
| Jam & Jerusalem | |
| Жанр | |
|---|---|
| Создатель | |
| В ролях |
Сью Джонстон, |
| Вступительная заставка |
«The Village Green Preservation Society» The Kinks, Кейт Расби |
| Композитор |
Кейт Расби, |
| Страна | |
| Количество сезонов |
3 |
| Количество серий |
16 |
| Производство | |
| Продюсер |
Джо Сарджент, |
| Режиссёр |
Стив Бенделак, |
| Оператор |
Крис Гуджер |
| Сценарист |
Дженнифер Саундерс, |
| Хронометраж |
11 x 30 минут |
| Трансляция | |
| Телеканал |
|
| На экранах |
с 24 ноября 2006 |
| Формат видео | |
| Ссылки | |
|
[www.bbc.co.uk/comedy/jamandjerusalem/ BBC: «Джем и Иерусалим»] (англ.)] | |
| IMDb | |
«Джем и Иерусалим» (англ. Jam & Jerusalem; некоторое время транслировался в США под названием Clatterford) — британский ситком по сценарию Дженнифер Саундерс и Эбигейл Уилсон, повествующий о жизни британских женщин из клуба «Женской Гильдии» маленького вымышленного городка Клаттерфорд Сент-Мери. Транслировался с 2006 по 2009 год в Великобритании, США, Канаде, Австралии, Индии и Финляндии[2]. Всего было показано 16 эпизодов в 3 сезонах и специальном рождественском выпуске. Сериал номинировался на австралийскую телевизионную награду Astra Awards.
Название намекает на британское традиционное явление Института Женщин (англ. Women’s Institute, общинные организации для женщин) Англии и Уэльса, чья повседневная деятельность ассоциируется с варкой джемов и распеванием популярного неофициального гимна «Иерусалим».[3] Поскольку для североамериканской аудитории эта идиома могла бы быть не совсем ясна, в США сериал транслировался под названием «Clatterford».[4]
Содержание
Сюжет
Действие ситкома происходит в небольшом провинциальном городке Клаттерфорд Сент-Мери (англ. Clatterford St. Mary)[5] в Юго-Западной Англии. Главная героиня Сэл работает медицинской сестрой. Её нескромная подруга Тип также работает в приемной медицинского отделения, и обе они являются своеобразным центром событий маленького городка. Тип замужем за фермером Колином. Сэл, несмотря на то, что не входит в местную «Женскую гильдию», после смерти мужа — местного врача-ординатора и потери работы, все же начинает посещать встречи Гильдии.[6] Эйлин Пайк — председатель Гильдии, повсюду с гордостью носит свою председательскую подвязку. Кроме того, в Гильдию входят также: бабушка «божий одуванчик» — леди Куини (игра слов, от англ. Queen — королева-мать), старейшая местная органистка Делайла Стэгг, Роузи, периодически в припадках раздвоения личности превращающаяся в грубую и вспыльчивую Маргарет. Делайла исчезает из сериала спустя несколько первых эпизодов. Состоятельная Кэролайн и её подруга Сьюзи держатся немного особняком от всей Гильдии, но, тем не менее, посещают встречи и участвуют в обсуждениях. Семья Сэл состоит из сына Джеймса с женой Ясмин, и дочери Таш, у которой также сын Раф и бойфренд Маркус, почти до самого конца второго сезона.[7] Позже приятель Таш, Сэмюэл Пайк «Спайк» (местный почтальон и хиппи) становится её законным мужем.[7]
Актёры и персонажи
- Сэл Вайн (англ. Sal Vine, Сью Джонстон) — практикующая медсестра в Центре Здоровья Клаттерфорда. Мать Джеймса и Таш, вдова Майка. После смерти отца, Джеймс становится заведующим клиникой и берет на работу вместо матери свою жену Ясмин. Чтобы хоть чем-нибудь заняться, Сэл начинает посещать встречи Женской Гильдии. Чтобы вернуть Сэл прежнюю работу, её лучшая подруга хитростью подсовывает Джеймсу его старую школьную директрису, Джойс Мидж, для взятия мазка. В ужасе и смущении Джеймс принимает мать обратно на полставки, с прежней зарплатой. Сэл симпатизирует Роузи и в одной из серий первого сезона даже высказывает городскому викарию за отсутствие сочувствия с его стороны. В рождественском выпуске выясняется, что Сэл до сих пор не развеяла прах мужа, как тот завещал ей, так что она посылает Спайка за урной, чтобы развеять прах в фейерверке над городом. Однако все пошло не так, и фейерверк с прахом Майка был запущен в местном театре, где Сэл помогала организовать выступление местного хореографического кружка. Во втором сезоне Сэл все ещё посещает Гильдию, помогая организовать вылазку всей компании на природу для укрепления внутриклубных связей и вообще приятного времяпровождения. В третьем сезоне тихая уютная жизнь Сэл была потревожена вторжением строителей и техники на соседний с её домом участок, где якобы должен быть построен дом для почитаемого актера Чарльза Дэнса. А на дому она по старой памяти принимает пациентов, что было ошибочно расценено строителем дома, как проституция. Вспыхнувший между ней и строителем дома Джоком (Клив Рассел) тихий конфликт, однако, затем по стечению интересных событий перерастает в симпатию, и сезон оканчивается их романтическими отношениями.
- Тип Хэддем (англ. Tip Haddem, Полин МакЛинн) — ирландка, ближайшая подруга Сэл. Работает в приемной того же Центра Здоровья в первых двух сезонах, а в третьем — уже барменом в местном пабе. Замужем за фермером Колином. Помогает Сэл в большинстве жизненных ситуаций, например, с Джеймсом, чтобы тот взял Сэл обратно на работу в клинику. Вместе с тем это весьма несдержанный персонаж, иногда разбалтывающий секреты из медицинских карт пациентов. По всей видимости, выросла в ирландском монастыре, о котором вспоминает с любовью и добрыми словами в адрес монахинь там. В «Рождественском Выпуске» Тип должна играть злую мачеху, но отлучается в паб и проводит там большую часть времени спектакля, заигрывая с Колином за стаканчиком эля. Во втором сезоне их отношения в браке с Колином окончательно портятся, так, что в последнем эпизоде она ночует в фургоне за домом, а с мужем общается, обмениваясь записками на обратной стороне использованного конверта. Все же в конце сезона их семейные отношения снова приходят в норму. В третьем сезоне Тип работает за барной стойкой Фаунтен-паба, и активно участвует в протестах Сэл против стройки рядом с её домом. Также выказывает симпатию и сочувствие Роузи.
- Роузи Бэйлс (англ. Rosie Bales, Доун Френч) — маленькая забавная толстушка, страдающая раздвоением личности, чья альтер-личность — злобная, грубая и ненавидящая всех и вся Маргарет. У Роузи, по-видимому, как минимум двое сыновей и гипотетический муж по имени Рикки. Роузи работает в местной сыроварне, и часто дарит сыр окружающим, по случаю местных празднований, при знакомстве или «на память». В течение картины с ней связано несколько приключений и забавных случаев, как, например: забыла заказать пирожки для пикника Женской Гильдии на природе, или однажды нашла в своем огороде картофелину с изображением лика Христа, и требовала от викария освятить её; решила соблюдать некую «звездную диету», и в результате проглотила резиновую перчатку для мытья посуды, за неимением специального желудочного баллона; а за её кражу в магазине SPAR сборная Гильдии по боулингу была дисквалифицирована с соревнований. В «Рождественском Выпуске» Роузи взяла напрокат множество блестящих гирлянд, чтобы украсить свой костюм для театрального выступления, и после победы в конкурсе также помогала участвовать в нём Эйлин, Куини и Сэл.
- Эйлин Пайк (урожденная Брюер) (англ. Eileen Pike, Brewer, Мэгги Стид) — самопровозглашенная председатель Женской Гильдии, гордо носящая соответствующие этому регалии, которые Роузи считает просто медалями и бляхами. Эйлин — комично-высокомерный персонаж с комплексом собственного превосходства. В первом же сезоне, когда Эйлин отвозит собственного отца в хоспис, выясняется, что в детстве она была удочерена. Сэл и Тип, пользуясь веб-сервисом «Воссоединение родни», находят её родного брата, к которому та сначала относится без интереса, но после некоторых раздумий связывается с ним, попутно обнаруживая племянников и племянниц. С пониманием относится к Роузи, и присоединяется к Сэл в выговоре викарию за несдержанное обращение к душевно нездоровой. И вместе с Сэл принимает участие в прослушиваниях, организации занятий хореографией и пантомимой к рождественскому выступлению. В третьем сезоне поддерживает протест Сэл против строительства на соседнем с её участке, но до тех пор, пока не выясняется, что дом строится для актёра Чарльза Дэнса.
- Кэролайн Мартин (англ. Caroline Martin, Дженнифер Саундерс) — состоятельная дама, мать четырёх детей: Микки — музыканта в рок-группе, Кристофера — британского военнослужащего в Афганистане, и двух дочерей — Битти и Фреи. Замужем за неким Джоном. Любит верховую езду и не понимает, почему Фрея не разделяет это пристрастие. Часто Кэролайн проводит выходные с разными знаменитостями и знакомыми сына, Микки. Являясь заметными членами Женской Гильдии, она и Сьюзи, тем не менее, держатся особняком от остальных, собственной компанией. Иногда Кэролайн совершенно комичным образом путает значение слов, например, таких, как доггинг или римминг, считая, что говорит о купании собак (от англ. dog — собака) или протирании бокалов (от rim — края бокала)[8]. Или путает названия MySpace и Facebook перемешивая их в «мое лицо» (MyFace). А подруга Сьюзи повергает её в шок, когда раскрывает истинное значение слов. Кэролайн также участвует в организации рождественского представления. Когда Сэл выражает протесты строителям дома на соседнем участке, Кэролайн сначала поддерживает её, но потом меняет сторону, представляя, как Чарльз Дэнс будет жить по соседству, в их маленьком Клаттерфорде. Саундерс сознательно выбрала роль с минимальным присутствием в сюжете «Джем и Иерусалим», ссылаясь на то, что больше предпочитает писать сценарий, нежели играть на сцене, хотя события второго эпизода в третьем сезоне полностью сконцентрированы на её героине.
- Сьюзи (англ. Suzie, Сьюзи Эйтчинсон) — состоятельная приятельница Кэролайн и также член Гильдии, замужем за Чарльзом. Постоянно путает — в рок или поп-группе играет сын Кэролайн, Микки. Хорошо играет в нетбол. Претендовала на роль прекрасного принца в рождественском театральном представлении, однако прослушивающие решили, к её ужасу и разочарованию, отдать ей роль Дандини. Опасаясь беременности во втором сезоне, Сьюзи отправилась на консультацию к Сэл.
- Викарий Хиллари (англ. The Vicar, Hillary, Патрик Барлоу) — привередливый, старомодный, наигранно холодный и сварливый приходской священник в местной церкви. Надменно и вместе с тем комично он терпит своих провинциальных прихожан, приговаривая «Быть священником в таком месте — все равно, что вспахивать проклятый бетон». На протяжении всего фильма все обращаются к нему не иначе как «святой отец», однако во втором сезоне у него обнаруживается подруга, раскрывающая публике его имя — Хиллари, на что Женская Гильдия отвечает взрывом смеха, ведь никто не подозревал, что это имя может быть и не только женским. Викарий выступает против исторической реконструкция Битвы при Клаттерфорде, или строительства дома Чарльза Дэнса позади участка Сэл.
- Наташа (Таш) Вайн (англ. Natasha «Tash» Vine, Салли Филлипс) — младшая дочь Сэл, хиппи. Имеет сына по имени Ральф, отец неизвестен. Её эгоистичное и безответственное поведение часто ведет к конфликтам с матерью. В начальных эпизодах Таш состоит в отношениях с Руфусом, который позже уходит от неё. В рождественском спектакле ей в 21-й раз подряд достается ведущая роль Золушки, несмотря на то, что ей уже 36 лет. В развитии сюжета у Таш завязываются отношения с прежним школьным другом, Маркусом, впоследствии она оставляет и его и выходит за такого же хиппи — Спайка, также соперничавшего за её внимание. В третьем сезоне все втроем — она, Спайк и Ральф живут в фургоне бывшей передвижной библиотеки, по соседству с домом Сэл.
- Доктор Джеймс Вайн (англ. Dr. James Vine, Дэвид Митчелл) — старший сын Сэл, унаследовавший врачебную практику после смерти отца, Майка. Женат на Ясмин, получившей работу медсестры вместо Сэл, несмотря на собственную ужасную брезгливость. Джеймс скован и холоден к своим пациентам. После того как Сэл спасает ситуацию с взятием анализов у его старой школьной директрисы, Джеймс принимает её обратно на работу. В рождественской театральной постановке Клаттерфорда он заменяет своего отца и играет роль одной из страшных сестер Золушки. И, несмотря на в целом неодобрительное отношение к собственной сестре, Таш, он, тем не менее, произносит напутственное слово на её свадьбе, вместо отца, выражая свою искреннюю братскую любовь. В третьем сезоне его ужасают слухи о том, что Сэл занимается проституцией, а также он высказывает интерес стать членом местного самоуправления Клаттерфорда. Показывает себя морально зрелым человеком, одобряя романтические отношения матери с Джоком.
- Ясмин Вайн (англ. Yasmeen Vine, Салима Сэкстон) — супруга Джеймса, становится медсестрой в медицинском центре, занимая место свекрови Сэл, с тех пор как Джеймс возглавляет его после смерти отца. Плохо справляется со своей работой из-за собственной брезгливости, вплоть до невозможности произнести «мазок». Хорошо играет в нетбол и даже пытается обучить игре Гильдию, несмотря на соперничество со Сьюзи, за право считаться лучшим игроком. Ясмин — мусульманка.
- Кейт Бэйлс (англ. Kate Bales, Роузи Кавальеро) — жалостливая одинокая и назойливая молодая вдова, за что большинство жителей Клаттерфорда её недолюбливают, говоря, что харизмы у неё столько же, сколько и у шлепанцев. Муж её умер вскоре после свадьбы, и все последующие пять лет она провела погруженная в собственное горе. Взяла на себя роль утешителя горюющих, однако чаще сама находит утешение у тех, к кому приходит с помощью. Кейт вступила в Гильдию, чтобы попытаться выйти из траура. На прослушиваниях к рождественскому представлению невнятно исполнила песню «9 миллионов велосипедов» (англ. Nine Million Bicycles, Кэтрин Мелуа) и отказалась принимать участие в театральной постановке, и была назначена продавать билеты. Кейт также является «компьютерной колдуньей» Гильдии, несмотря на то, что познания её в области компьютеров весьма скромны, остальные понимают в этом ещё меньше. Что не мешает ей, однако, утверждать, что она единственная из Гильдии «на ты» с компьютером. Проводила курсы для желающих освоить компьютер: Куини, миссис Оттери, и Роузи. В третьем сезоне попытка Кейт поддержать викария в моменты кризиса переживаний за жизнь военнослужащего сына Кэролайн приводит к вспышке романтических отношений между Кейт и викарием.
- Делайла Стэгг (англ. Delilah Stagg, Джоанна Ламли) — старейшая органистка местной церкви, из-за собственного древнего возраста частенько попадает в переделки: так, однажды, застряла в собственном автомобиле, провела целый день, пытаясь надеть вожжи на своего осла Хетти, практически подавилась собственной вставной челюстью, или собралась купить томатов, но так долго искала десять пенсов, что продавец, не дождавшись, дал их ей сам. На последующей сельской ярмарке была так впечатлена работой лавочника, что раздала всю свою прибыль. Однажды упоминается, что члены семьи Делайлы были нацистами, что отмечается в одном из первых эпизодов, когда её показывают запечатленной на фотографии, пожимающей руку Гитлеру, который, по её заверениям, обладал гораздо большей харизмой, чем кто-либо в её жизни, за исключением, пожалуй, жокея Лестера Пиготта. В первых эпизодах второго сезона она падает с велосипеда и попадает в больницу и с тех пор не появляется в сериале. Только в «Рождественском Выпуске» Делайла приходит на прослушивания раньше всех, а при появлении Эйлин, Куини и Полин — уходит из театра. Прощается исключительно коротким «До свидания». В пабе предлагает молодежи выпивку и тут же оставляет их оплачивать счет.
- Джок (англ. Jock, Клив Рассел) — строитель, перестраивающий в третьем сезоне домик на соседнем с Сэл участке. Сэл ранее не увидела вовремя городской план застройки (поскольку Таш выбросила его вместе с прочими бумажками) и пыталась выместить свой гнев на строителе. Джок, тем не менее, спокойно продолжал стройку, невзирая на все протесты. Роузи, беседовавшая с ним как-то раз, ошибочно решила, что дом строится для актера Чарльза Дэнса, и разнесла эту весть по округе. Идеи о том, что такая знаменитость будет жить по соседству в их маленьком городке, быстро сократили значительную часть протестующих против стройки, и Сэл практически осталась в меньшинстве. Тем временем Джок все больше становился интересен Сэл, что впоследствии переросло в романтические отношения между ними. И когда настал момент публично выяснить отношение Дэнса к строящемуся дому, Джок довольно красиво вышел из положения.
- Куини (англ. Queenie, Дорин Мантл) — старушка «божий одуванчик», служительница в церкви. Несмотря на и без того редкое автомобильное движение на дорогах Клаттерфорда — помогает организовывать пешеходные переходы. Является некой авторитетной старейшиной для Эйлин в Гильдии. В начальных эпизодах упоминается, что у Куини есть дочь Гэи, лесбиянка. Во втором сезоне Куини появляется с рукой на перевязке, причем периодически то правой, то левой. На рождественском представлении она была режиссёром, и частенько засыпала на репетициях, вплоть до падения лицом в бисквит. Куини отсутствует в картине начиная, с третьего сезона.
Второстепенные герои
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Саймон Фарнаби | (англ. Samuel «Spike» Pike) Сэмюэл Спайк, «Спайк» — почтальон Клаттерфорда и хиппи. Конкурирует с Маркусом за внимание Таш, и впоследствии становится её мужем. |
| Найджел Линдси | (англ. Marcus) Маркус — бойфренд Таш. |
| Робби Ричардсон | (англ. Colin) Колин — Супруг Тип Хэддем, фермер. |
| Томас Ассафуа | (англ. Raph) Раф — чернокожий сын Таш. |
| Фрея Эдмондсон | (англ. Freya Martin) Фрея Мартин — одна из двух дочерей Кэролайн Мартин |
| Хауэл Беннет | (англ. Dr. Mike Vine) доктор Майк Вайн — супруг Сэл Вайн, умерший в первой серии |
| Элла Эдмондсон | (англ. Folk singer) Фолк-певица в музыкальной группе на ярмарке |
| Мириам Маргулис | (англ. Joyce Midge) Джойс Мидж — престарелая бывшая школьная директриса Джеймса Вайна |
| Марси Уоррен | (англ. Lady Anne Crump) леди Энн Крамп — инспектор, прибывающий для ревизии деятельности Женской Гильдии |
| «The Magic Numbers» | (англ. The Magic Numbers) — британский музыкальный коллектив, играющие в фильме самих себя |
| Кейт Расби | (англ. Kate Rusby) Кейт Расби — британская музыкальная исполнительница |
| Чарльз Дэнс | (англ. Charles Dance) Чарльз Дэнс — британский актёр, сценарист, режиссёр и продюсер, сыгравший в фильме самого себя. |
Создание
Первый, пилотный эпизод «Джем и Иерусалим» был снят в августе 2005 года, после успеха которого были одобрены оставшиеся пять эпизодов и специальный «рождественский выпуск», снятые уже осенью 2006 г. Второй сезон снимался в августе 2007. Съёмки обоих сезонов проходили в городке Норт Таутон (англ. North Tawton) графства Девон[9] , в окрестностях Дартмура и Стэйнс (Staines).
Бюджет сериала оценивается примерно в 250 тыс. фунтов стерлингов (397 050 долл. США)[10].
«Джем и Иерусалим» также стал одним из первой группы трансляций BBC в формате HDTV[1] запущенных в ноябре 2006 года. Примечательно, что в сериале нет закадрового смеха, и большинство из съемок проводились не в студии. Настоящие дочери Дженнифер Саундерс — Элла, Битти и Фрея Эдмондсон также появляются в сериале. Битти и Фрея в роли дочерей героини Саундерс — Кэролайн, и зовут их в сериале точно также: Битти и Фрея.
В ноябре 2009 года одна из главных участниц сериала Полин Маклинн написала в своем блоге, что четвёртого сезона «Джем и Иерусалим», скорее всего не будет, позже она также дописала, что решение это было принято каналом BBC, а не Саундерс.[11] В январе 2010 руководство канала BBC One решило прекратить производство сериала, несмотря на высокие рейтинги.[12]
Саундтрек
В качестве заставки используется немного видоизмененная композиция The Village Green Preservation Society группы The Kinks в исполнении Кейт Расби[13], её музыка, а также композиции в исполнении Джона Маккаскера используются в музыкальном оформлении сюжетов. Кроме того, Элла Эдмондсон исполняет в сериале песню из своего альбома Hold Your Horses.
Список эпизодов
Премьера показа сериала состоялась 24 ноября 2006 года. 30 декабря был показан специальный «Рождественский выпуск» длительностью в 40 минут. Трансляция второго сезона началась 1 января 2008 года с 40-минутного выпуска[14], и закончилась 1 февраля того же года. Третий сезон снимался в апреле 2009[15] и состоял из трех часовых эпизодов[16]. Показ третьего сезона на канале BBC One начался 9 августа 2009 года.[17] Интересно, что эпизоды первых двух сезонов не имеют собственных названий, и только в третьем — каждый эпизод имеет название. В отличие от предыдущих сезонов, третий сезон составляют 3 эпизода длительностью в час, разбитые на 2 части каждый.
| Сезон | Количество эпизодов |
Премьера | |||
|---|---|---|---|---|---|
| год | Начало сезона | Конец сезона | |||
| 1 сезон | 6 | 2006 | 24 ноября | 26 декабря | |
| Рождественский Выпуск | 1 | 2006 | 30 декабря | ||
| 2 сезон | 6 | 2008 | 1 января | 1 февраля | |
| 3 сезон | 3 | 2009 | 9 августа | 23 августа | |
Первый сезон (2006)
| № | Показ | Сюжет | Зрителей (млн) |
|---|---|---|---|
| 1 | 24 ноября | Доктор Майкл Вайн умирает от сердечного приступа, и на похоронах его сын, доктор Джеймс объявляет о том, что возглавит медцентр, а в качестве медсестры принимает на работу свою жену, вместо матери, Сэл, занимавшей эту должность ранее. Сэл, пытаясь занять чем-нибудь появившееся свободное время, начинает посещать собрания Женской Гильдии, как и Кейт Бэйлс, молодая вдова и утешительница горюющих. | 6,86[18] |
| 2 | 1 декабря | Женщины Гильдии решают организовать комнатку для кофе в местной церкви, чтобы можно было собираться там после утренней службы. Для оплаты связанных с этим формальностей они решают провести ярмарку. Сэл решает избавиться от одежды покойного мужа, отдав её нужд малоимущих, а поскольку её дети отказываются этим заниматься, Гильдия решает ей в этом помочь. | 4,25[19] |
| 3 | 8 декабря | После того как обнаруживается, что Эйлин была удочерена в детстве, Сэл подговаривает Тип использовать веб-сервис «Воссоединение родни» для поиска родственников Эйлин. С удивлением подруги тут же их обнаруживают. И хотя Эйлин поначалу сердится, но потом сменяет гнев на милость, найдя брата. Таш просить мать присмотреть за сыном в течение полугода, пока она будет путешествовать по стране с бойфрендом, но Сэл отказывается. Роузи, ответственная за провизию для Гильдии на пикнике — забывает заказать пирожки, так что им приходится делать их самим. | 5,38[20] |
| 4 | 15 декабря | Старая Делайла застревает в собственном автомобиле. Сэл и Таш спорят о том, что последняя хочет заниматься на курсах циркового искусства, вместо того, чтобы найти нормальную работу; хотя в итоге они приходят к компромиссу. А в клинике тем временем Тип разрабатывает план восстановления Сэл на работе, и вызывают старую бывшую директрису Джеймса — Джойс Мидж, для сдачи анализов. | 4[21] |
| 5 | 22 декабря | Пока Кейт проводит занятия по обучению работе на компьютере в кружке «Серебряные серферы» для женщин Гильдии, приходит Эйлин с известием о том, что к ним едет инспектор Гильдий, леди Энн Крамп и будет участвовать в одной из ближайших встреч Гильдии, что повергает Эйлин в панику и мысли о роспуске местной Гильдии. Тем временем женщины Гильдии помогают по хозяйству, недавно овдовевшему соседу, старику Элаю (Брайан Найт), а Роузи садится на «звездную диету». | |
| 6 | 26 декабря | Роузи, Эйлин и Куини помогают викарию подготовиться к фестивалю урожая. Роузи находит в своем огороде картофелину с изображением лика Христа, а после того как викарий отказывается освящать эту картофелину, агрессивная вторая личность Роузи — Маргарет вырывается наружу и угрожает расправой всем вокруг. Кэролайн падает с лошади во время конной прогулки. | 4,8[22] |
Рождественский выпуск (2006)
| № | Показ | Сюжет | Зрителей (млн) |
|---|---|---|---|
| 30 декабря | Гильдия организует рождественское представление — спектакль «Золушка», и Таш желает, как и раньше, исполнить в нём главную роль. Однако Эйлин считает, что 36 лет Таш — это слишком много для юной Золушки. Тем не менее, Сэл убеждает её дать роль Таш, а Джеймс и викарий сыграют уродливых старших сестер. Ночью, во время спектакля Тип, которая должна была играть злую мачеху, сбегает в паб, пока Таш раскланивается с «прекрасным принцем». В это время Сэл решает с помощью Спайка развеять прах мужа в городском фейерверке. | 4,5[23] |
Второй сезон (2008)
| № | Показ | Сюжет | Зрителей (млн) |
|---|---|---|---|
| 1 | 1 января | По мере приближения годовщины со дня смерти Майка Сэл делится с Джеймсом тем, как ей не хватает мужа. Она также наставляет сына, как быть более сочувственным к пациентам, а Таш получает работу в торговле. Тем временем Гильдия запускает собственный веб-сайт и объявляет Чайную церемонию в Викторианском стиле, и намерены разместить фоторепортаж об этом на своем сайте. Кейт и Эйлин спорят о том, кому заполнять страничку в интернете. Делайла слетает с велосипеда и попадает в больницу. | 2,9[24] |
| 2 | 4 января | Таш и Спайк планируют отправиться на фестиваль Гластонбери, но так как им не на что купить билеты, Таш надеется пройти через контролёров под видом сторожа. Кэролайн также отправляется на фестиваль, на выступление своего сына. Сэл же решила устроить себе выходные в тихой домашней обстановке, но к ней приходит Сьюзи, обеспокоенная возможной беременностью после романтического вечера. Тип, заглянув в картотеку, сообщает Сьюзи, что беременность невозможна, поскольку её мужчине ранее была проведена вазэктомия. После ухода Сьюзи «тихие выходные» Сэл все равно срываются, поскольку домой возвращаются Таш и Спайк, не сумевшие пройти на фестиваль. | 4,8[25] |
| 3 | 11 января | Леди Энн Крамп неожиданно оказывается среди собравшихся на встрече Женской Гильдии. Сэл организует для Гильдии вылазку на природу, в которой, к ужасу Эйлин, совсем нет ни плана, ни расписаний, Сэл утверждает, что вместо этого все должны просто болтать и получать удовольствие. Во время прогулки они замечают викария на пикнике с подругой по имени Вероника (Джен Хартли). Неожиданно гильдия забредает в туман. Сэл подговаривает Спайка встречаться с Таш, но тот по ошибке думает, что Сэл заигрывает с ним. Неподалеку Таш с приятелями-друидами устраивают акцию протеста против Британской армии | 3,0[26] |
| 4 | 18 января | Ежегодная историческая реконструкция Битвы при Клаттерфорде 1646 года отменяется городским советом из соображений безопасности и избежания травм. Тогда Гильдия принимает решение организовать её самостоятельно, так как они планировали множество мероприятий в это время. В том числе и реконструкцию небольшого боя, где Джеймс должен был исполнять роль короля Карла I. Тем временем, после аварии на сыроварне, Роузи решается на кражу из супермаркета «SPAR», но в её планы вмешивается её альтер-эго Маргарет. Позже она оказывается дома, где Джеймс назначает ей увеличенную дозу медикаментов. Однако Сэл против такого подхода, и, беседуя с Маргарет, находит решение проблемы. | 2,8[27] |
| 5 | 25 января | Ясмин пытается научить женщин Гильдии играть в нетбол, и готовит их к соревновательному выступлению против гильдии соседней деревни Хоул. Однако Гильдия Клаттерфорда проигрывает матч. Следующее соревнование по боулз они почти выигрывают, если бы не дисквалификация команды Клаттерфорда из-за поведения Роузи. Таш планирует переехать к Маркусу. Спайк пишет ей любовное послание, в котором просит встретиться с ним «под деревом» в пять вечера. Таш насилу находит Спайка и принимает его предложение. | 3,2[28] |
| 6 | 1 февраля | Таш пытается организовать свадьбу со Спайком, однако вскоре они понимают, что денег на это у них нет. Она соглашается на помощь Сэл и Гильдии в этом, и свадьба проходит на берегу реки в костюмах фей. Таш и Спайк пишут брачные обеты для церемонии. После всего Таш, Спайк и Раф поселяются в фургоне бывшей передвижной книжной лавки. | 3,4[26] |
Третий сезон (2009)
| № | Показ | Название | Сюжет | Зрителей (млн) |
|---|---|---|---|---|
| 1 | 9 августа | Easter Пасха |
Джок постепенно вливается в общество Клаттерфорда. Сэл обнаруживает старый план перестройки амбара на участке позади её дома, и, несмотря на то, что официальные сроки протеста уже прошли, призывает Женскую Гильдию на помощь для прекращения стройки. | 4,2[29] |
| Working From Home Работая дома |
После уменьшения ставки в медцентре Сэл решает принимать часть пациентов неофициально на дому, что вызывает нехорошие подозрения у Джока, подозревающего её в проституции. Слух распространяется по городку, но, в конце концов, все сомнения в порядочности Сэл развеваются, не без выговора Джеймса матери, за подпольное врачевание. Джеймс высказывает интерес стать членом городского парламента. | |||
| 1 | 16 августа | Dinner Party Званый обед |
Кэролайн планирует званый обед для мужа Джона и его друзей из Лондона. Ей приходит в голову прекрасная идея попросить Роузи помочь для этого на кухне, однако так ошибочно решает, что её тоже приглашают в качестве гостя. Кэролайн пытается исправить это заблуждение с помощью викария, но в итоге и он воспринимает это как приглашение. Кэролайн заручается поддержкой Сэл, если с Роузи что-то пойдет не так. Вдобавок поезд Джона задерживается в пути. Кэролайн приходится развлекать своих деревенских «гостей», но в итоге эта чудаковатая компания помогает ей справиться с давней тревогой за сына, служащего в Афганистане. | 3,45[30] |
| Missing Persons Отсутствующие лица |
Тем временем Эйлин организует показ мод Гильдии, в процессе которого в одном из нарядов исчезает Роузи, а позже и викарий вместе с ключами от церкви, где заперты основные реквизиты для шоу. Кейт Бэйлс уходит на пустыри в поисках священника, и их встреча приводит в итоге к романтическим отношениям. | |||
| 1 | 23 августа | New Beginnings Новое начало |
Спайк и Таш наконец-то готовы к путешествиям в своем фургоне, переделанном из старой передвижной библиотеки, однако неполадки с двигателем приводят к вызову аварийных служб, в итоге чего часть дома Сэл напоминает место ведения боевых действий. Джок соглашается помочь устранить разрушения, что приводит к смягчению их с Сэл отношений, к большому удовольствию Тип и неприязни Таш. | 3,97[31] |
| Ladies in Lavender Дамы в лиловом |
Решающий момент, когда должно публично вскрыться то, что дом строится вовсе не для Чарльза Дэнса. Джок в своё время просто позволил Роузи разнести свою идею. Сэл в смятении от того, что уже положительный Джок так ловко обманул город. Однако тот находит возможность привезти настоящего Дэнса на встречу Гильдии, чем окончательно располагает Сэл к себе. |
Показы в других странах
В США сериал «Джем и Иерусалим» транслировался телеканалом BBC America начиная с декабря 2006.[32] В Австралии канал ABC начал показ с декабря 2007.[33][34] 7 сентября 2007 в Канаде сериал транслировался на BBC Canada[35]. В Индии и вещание телесериала проводилось на канале BBC Entertainment. В Финляндии сериал с локализованным названием фин. Puuhaa ja pullateetä и швед. Pyssel och te[36] транслировала с 21 февраля 2009 национальная телерадиовещательная компания YLE.[2]
Выпуски на DVD
Первый сезон вместе с «Рождественским выпуском» «Джем и Иерусалим» на DVD был выпущен в США (Регион 1) в 8 мая 2007 под названием «Клаттерфорд: 1 сезон» (англ. Clatterford: Season 1).[37] В Великобритании (Регион 2) на DVD первым был выпущен 1й сезон — англ. Jam & Jerusalem — The Complete Series One 21 января 2008[38], а в Австралии (Регион 4), тот же первый сезон — 3 января 2008.[39]
| DVD Название | Дисков | Эпизодов | Дата выпуска | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
 Регион 1 |
 Регион 2 |
 Регион 4
| ||||
| Complete Series 1 Полный 1й сезон |
2 | 6+1 | 8 мая 2007[40] | 21 января 2008[41] | 2 января 2008[42] | |
| Complete Series 2 Полный 2й сезон |
1 | 6 | 1 сентября 2009[43] | 3 августа 2009[44] | 1 июля 2010[45] | |
| Complete Series 3 Полный 3й сезон |
1 | 3 | 7 сентября 2010[46] | 23 августа 2010[47] | 7 июля 2011[48] | |
| Complete Series 1-3 Полные 1-3 сезоны |
4 | 16 | — | 23 августа 2010[49] | ||
Напишите отзыв о статье "Джем и Иерусалим"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.bbc.co.uk/programmes/b006ncmp «Джем и Иерусалим» BBC HD TV] (англ.)
- ↑ 1 2 [yle.fi/ohjelmat/3136 «Puuhaa ja pullateetä»] YLE (21.2.2009) (фин.)
- ↑ «Джем и Иерусалим: История величайшего женского движения Британии в иллюстрациях» = «Jam and Jerusalem: A pictorial history of Britain's greatest women's movement». — Глазго: Collins, 1977. — С. 4, 6. — ISBN 0-0041-1807-3. (англ.)
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0485840/trivia «Clatterford» (2006) Trivia] на сайте IMDb (англ.)
- ↑ Пресс центр BBC. [www.bbc.co.uk/pressoffice/proginfo/tv/2009/wk32/unplaced.shtml#unplaced_jam BBC о съемках «Джем и Иерусалим»]. Пресс-релиз. (англ.)
- ↑ Пресс центр BBC. [www.bbc.co.uk/pressoffice/pressreleases/stories/2006/07_july/18/bbcone_comedy.shtml BBC о съемках «Джем и Иерусалим» 7/6/2006]. Пресс-релиз.
- ↑ 1 2 [www.bbc.co.uk/programmes/b008nwst Джем и Иерусалим, сезон 2 эпизод 3, 4, 5]. BBC One. [www.webcitation.org/6AjavmWp6 Архивировано из первоисточника 17 сентября 2012]. (англ.)
- ↑ [youtube.com/watch?v=a2K3Mo15U4U Кэролайн путает значение слов] на YouTube (англ.)
- ↑ [www.bbc.co.uk/devon/content/articles/2005/10/13/jam_and_jerusalem_feature.shtml «Not just Jam and Jerusalem…»] (англ.) на сайте BBC (англ.)
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0485840/business Box office / business for «Jam & Jerusalem»] на сайте IMDb (англ.)
- ↑ [www.paulinemclynn.com/site/blog/aw-no Запись о закрытии сериала] (англ.) в блоге [www.paulinemclynn.com/ Полин МакЛинн]
- ↑ [www.telegraph.co.uk/culture/tvandradio/6920188/BBC-axes-Jam-and-Jerusalem-despite-rising-ratings.html BBC axes Jam & Jerusalem despite rising ratings] The Telegraph (англ.)
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0485840/soundtrack Soundtracks for «Jam & Jerusalem»] на сайте IMDb (англ.)
- ↑ [www.digitalspy.co.uk/tv/a78729/lumley-will-not-return-to-jam-and-jerusalem.html Ламли не вернется в «Джем и Иерусалим»], Digital Spy (29 октября 2007). (англ.)
- ↑ Лей Холмвуд:. [www.guardian.co.uk/media/2008/nov/27/bbc-jam-and-jerusalem Дженифер Саундерс готовит третий сезон «Джем и Иерусалим» на BBC1], guardian.co.uk, Лондон: Guardian News and Media Limited (27 ноября 2008).
- ↑ Дэн Френч:. [www.digitalspy.com/tv/a156528/jam-and-jerusalem-returns-to-bbc.html «Джем и Иерусалим» возвращается на BBC]. Digital Spy Limited. [www.webcitation.org/6Ajax85rD Архивировано из первоисточника 17 сентября 2012]. (англ.)
- ↑ Пресс центр BBC. [www.bbc.co.uk/pressoffice/proginfo/tv/2009/wk32/unplaced.shtml#unplaced_jam ТВ вещание BBC, неделя 32: Unplaced]. Пресс-релиз. (англ.)
- ↑ [www.sitcom.co.uk/news/news.php?story=00078 Jam and Jerusalem a hit, Blunder flops], The British Sitcom Guide (27 ноября 2006).
- ↑ [www.digitalspy.co.uk/article/ds40350.html 'Celebrity' final brings in 9.5 million for ITV], digitalspy (4 декабря 2006). (англ.)
- ↑ [www.MediaGuardian.co.uk ITV1's Friday not so great], Media Guardian (11 декабря 2006). (англ.)
- ↑ [browse.guardian.co.uk/search?search=Jam%20and%20Jerusalem Quizshow gets Unanimous rejection], Лондон: Media Guardian (18 декабря 2006).
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/entertainment/6212679.stm Pirates take Boxing Day treasure], BBC (27 декабря 2006). (англ.)
- ↑ [media.guardian.co.uk/overnights/story/0,,1981404,00.html 7m seek Saddam news on BBC], Лондон: Media Guardian (2 января 2007). (англ.)
- ↑ [www.guardian.co.uk/media/2008/jan/02/tvratings.television «Media Guardian»] (англ.)
- ↑ [www.guardian.co.uk/media/2008/jan/07/tvratings.television2 «Media Guardian»] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.guardian.co.uk/media/2008/feb/04/tvratings.television3 «Media Guardian»] (англ.)
- ↑ [www.guardian.co.uk/media/2008/jan/21/tvratings.television2 «Media Guardian»] (англ.)
- ↑ [www.guardian.co.uk/media/2008/jan/28/tvratings.television2 «Media Guardian»] (англ.)
- ↑ [www.guardian.co.uk/media/2009/aug/10/tv-ratings-jam-jerusalem «TV ratings: Jennifer Saunders' Jam & Jerusalem pulls in 4.2m»] (англ.)
- ↑ [www.digitalspy.co.uk/tv/a171936/alan-carrs-chatty-man-bows-out-to-13m.html «Digital Spy Television News»] (англ.)
- ↑ [www.digitalspy.co.uk/tv/a173410/the-x-factor-repeat-pulls-in-14-million.html «Digital Spy Television News»] (англ.)
- ↑ [www.variety.com/article/VR1117955046.html?categoryid=14&cs=1 BBCAmerica taps 'Fabulous' team], Variety (4 декабря 2006). (англ.)
- ↑ [www.abc.net.au/tv/guide/netw/200712/programs/ZY8941A001D28122007T200000.htm Jam and Jerusalem - ABC TV Guide], Australian Broadcasting Corporation. (англ.)
- ↑ [www.variety.com/article/VR1117963600.html?categoryid=19&cs=1 BBC signs Chinese Deal], Variety (23 апрель 2007). (англ.)
- ↑ [www.channelcanada.com/Article1937.html BBC Canada Unveils its Fall 2007 Schedule], Variety (29 июля 2007). (англ.)
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0485840/releaseinfo «Jam & Jerusalem» Also Known As] на сайте IMDb (англ.)
- ↑ [whv.warnerbros.com/WHVPORTAL/Portal/product.jsp?OID=20551 «Clatterford - Season 1»], Warner Brothers (4 декабря 2006). (англ.)
- ↑ [www.bbcshop.com/invt/bbcdvd2377 «Jam & Jerusalem - The Complete Series One»], BBC (12 декабря 2007). (англ.)
- ↑ [www.ezydvd.com.au/item.zml/796811 «Jam & Jerusalem - The Complete Series 1»], EzyDVD (25 декабря 2007). (англ.)
- ↑ [www.amazon.com/Clatterford-The-Complete-Season-One/dp/B000N8UXYC/ «Clatterford: The Complete Season One (2007)»] Amazon (англ.)
- ↑ [www.bbcshop.com/comedy/jam+jerusalem-series-1-dvd/invt/bbcdvd2377/?source=112_69 «Jam & Jerusalem: Series 1 (DVD)»] BBCShop (англ.)
- ↑ [www.jbhifionline.com.au/dvd/dvd-genres/comedy/jam-jerusalem/284811 «Jam & Jerusalem»] JB HI-FI (англ.)
- ↑ [www.amazon.com/Clatterford-The-Complete-Season-Two/dp/B002BIULNK/ «Clatterford: The Complete Season Two (2009)»] Amazon (англ.)
- ↑ [www.bbcshop.com/comedy/jam+jerusalem-series-2-dvd/invt/bbcdvd2888/ «Jam & Jerusalem: Series 2 (DVD)»] BBCShop (англ.)
- ↑ [www.jbhifionline.com.au/dvd/dvd-genres/comedy/jam-and-jerusalem-complete-series-2/522529 «Jam And Jerusalem: Complete Series 2»] JB HI-FI (англ.)
- ↑ [www.amazon.com/Clatterford-Season-3-Jennifer-Saunders/dp/B003TY2STU/ «Clatterford: Season 3 (2010)»] Amazon (англ.)
- ↑ [www.bbcshop.com/comedy/jam+jerusalem-series-3-dvd/invt/bbcdvd3236/ «Jam & Jerusalem: Series 3 (DVD)»] BBCShop (англ.)
- ↑ [www.jbhifionline.com.au/dvd/dvd-genres/comedy/jam-jerusalem-the-complete-series-three/650439 «Jam & Jerusalem: The Complete Series Three»] JB HI-FI (англ.)
- ↑ [www.bbcshop.com/comedy/jam+jerusalem-series-1-3-boxset-dvd/invt/bbcdvd3283/ «Jam & Jerusalem: Series 1-3 Boxset (DVD)»] BBCShop (англ.)
Ссылки
- [www.bbc.co.uk/programmes/b006ncn0 Официальная страница «Джем и Иерусалим»] (англ.) на сайте BBC One
- «Джем и Иерусалим» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.tv.com/shows/jam-and-jerusalem/ «Джем и Иерусалим»] (англ.). TV.com. [www.webcitation.org/67h6EIHjn Архивировано из первоисточника 16 мая 2012].
- [www.comedy.co.uk/guide/tv/jam_and_jerusalem/ «Джем и Иерусалим»] (англ.) на сайте British Comedy Guide
- [www.phill.co.uk/comedy/jam/index.html «Джем и Иерусалим»] (англ.) на сайте British TV Comedy
Отрывок, характеризующий Джем и Иерусалим
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
