Арундел (замок)

Замок
Замок Арундел англ. Arundel Castle
Страна	Англия
Город	Арундел
Основатель	Эдуард Исповедник
Сайт	[www.arundelcastle.org/ Официальный сайт]

Замок Арундел или Эрандел (англ. Arundel Castle) возвышается над одноимённым городком в графстве Западный Сассекс. Его первым владельцем был Роджер Монтгомери — один из приближённых Вильгельма Завоевателя. Владелец замка традиционно носит титул графа Арундела (старейший графский титул в Британии). С XV века замок служит основной резиденцией герцогов Норфолков из рода Говардов.

Первоначальный замок (заложенный ещё Эдуардом Исповедником) несколько раз расширялся в XII веке — сначала для размещения королевы Матильды и её свиты, потом по указанию Генриха II. Сооружение принадлежало к распространённому в то время типу укреплений — плесси. В 1380 году Генрих Болингброк сыграл в Арунделе свадьбу с Марией де Боун.

Со времён Ричарда Львиное Сердце замком владели потомки Уильяма д'Обиньи и Аделизы Лувенской. После угасания рода Обиньи замок (вместе с титулом графа Арундела) перешёл по женской линии к Фицаланам. В 1580 году владения Фицаланов достались по наследству нынешним владельцам, Говардам. Владельцы замка не раз появляются на страницах исторических хроник Шекспира.

Арундельский замок понёс большой урон в ходе гражданских войн XVII века. С возвращением моды на средневековое зодчество 11-й герцог Норфолк на рубеже XVIII и XIX вв. обновил свои покои в духе неоготики. Сооружение продолжало перестраиваться и в викторианский период, особенно в связи с состоявшимся в 1846 году визитом королевы Виктории с супругом.

См. также

• Список замков Англии

Отрывок, характеризующий Арундел (замок)

Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.