Исландцы
 |
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
| Самоназвание |
Íslendingar |
|---|---|
| Численность и ареал | |
|
Всего: 457,7 тыс. человек | |
| Язык | |
| Религия | |
| Расовый тип | |
| Входит в | |
| Родственные народы |
скандинавы (исторически) |
| Происхождение |
скандинавское (близкое к фарерскому и норвежскому) |
Исландцы (др.-сканд. Íslendingar, исл. Íslendingar) — северогерманский народ, основное население Исландии. Составляют примерно 457 700 человек, из которых в Исландии проживают 300 000, в Канаде — 89 000, в США — 50 000, в Дании — 15 000, в Норвегии - 3 700. Говорят на исландском языке. Верующие — протестанты (лютеране), но сохраняют и традиционные верования.
Содержание
История
Исландцы — потомки древнескандинавских переселенцев IX—X вв., главным образом из Норвегии. В формировании исландской народности участвовали также выходцы из скандинавских владений в Ирландии и Шотландии.
В XI—XIII вв. происходил процесс национальной консолидации исландцев и сложения исландской народности. Процесс национального развития Исландии был затруднён длительным датским господством в стране (с 1380 года).
Этногенез и этническая история исландцев хорошо известны: в «Книге о взятии земли» (XII—XIII вв.) упоминаются имена 400 первопоселенцев IX—X вв. (преимущественно норвежцев), поставивших свои хутора на прибрежных низменностях в устьях рек. Главой первых поселенцев в исландии был Ингольф Арнарсон.
Частью населения Исландии стали выходцы с Британских островов, главным образом рабы, захваченные в Ирландии. Скандинавско-кельтский компонент стал первичной этнической основой исландцев. 930 датируется первое всеисландское народное собрание — альтинг. Первый век «народовластия» (930—1030) — самый яркий в истории исландцев — время сложения «саг об исландцах», записанных в XII—XIII вв. Всё последующее развитие этнического самосознания исландцев происходило под воздействием этой традиции. В 1000 на альтинге было добровольно принято христианство (без искоренения языческих обрядов), в XI—XII вв. основаны католические монастыри, ставшие центрами хранения и распространения исландской книжной письменности. К XIII—XIV вв. сложилась исландская этническая общность.
С 1264 исландцы попали в подчинение к Норвегии, а в 1380 вместе с нею — к Дании. Одна из форм данизации исландцев — церковная реформация 1540 с насильственным введением лютеранства и разорением монастырей (лишением земли и расхищением древне-исландских рукописей). В XVII веке датский язык стал официальным языком на острове. Исландцы противопоставили данизации культивирование исландского языка и литературного наследия: ещё в XVII веке исландцы переписывали и распространяли в своей среде саги и другие памятники литературы, подлинники которых вывозились коллекционерами из Исландии.
Со второй половины XVIII века исландцы вели борьбу за очищение исландского языка от датской лексики и других заимствований. Эти усилия привели к закреплению старых форм языка и изоляции его от других скандинавских языков, к распространению сплошной грамотности, восстановлению родословных исландцев (начиная с эпохи заселения страны) как важного фактора этнического самосознания исландцев. Исландский язык сохраняет столь архаичные черты, что любой исландец свободно понимает средневековую исландскую литературу. С этим же связано наличие в антропонимах лишь имени и отчества. Согласно специальному закону, «никто не должен брать фамилию» (она встречается у исландцев как исключение). В 1855 исландцы добились принятия закона о свободе печати (на родном языке), в 1859 — права публикования законов на исландском языке, в 1874 — автономии. В конце XIX века с развитием рыболовства, промысловой и сбытовой кооперации возникли рыночные отношения. Сформировалась исландская нация.
В 1918 году Дания признала суверенные права Исландии на началах датско-исландской унии. В 1944 году уния была расторгнута и страна провозглашена республикой. Основные занятия исландцев — рыболовство, рыбообработка, сельское хозяйство.
Род деятельности
Традиционные занятия — отгонное овцеводство и коневодство (мясо-молочное и ездовое). Древние традиции имеет рыболовство с открытых лодок, в XIX—XX вв. оно вместе с рыбопереработкой стало главным занятием исландцев. В разгар рыболовной путины в ней принимает участие всё работоспособное население, вплоть до учителей и священников. Бо́льшая часть промышленных предприятий связана с обработкой рыбы и переработкой шерсти. Традиционные ремёсла — резьба по дереву (ложки, пивные кружки с готической вязью и др.), кости, рогу, гравировка по металлу, изготовление обуви, ковроткачество, кузнечное дело, бондарство, вязание.
Ареал расселения
Исландцы очень неравномерно, лишь по побережью, заселяют остров, у них самая низкая плотность населения в Европе. Традиционные поселения — хутора. Посёлки, выполняющие административные и торговые функции, расположены в основном на берегу моря, а потому одновременно являются и рыбачьими. До конца XVIII века в стране не было городов, а в столице Рейкьявике в 1801 г. насчитывалось 300 человек. Традиционный хутор исландцев — ряд домиков (из дерновых кирпичей), сомкнутых боковыми стенами (для сохранения тепла) и имеющих двускатные дерновые крыши. Центр — жилой, место купания и стирки, остальные помещения — складские и для скота. Современные дома железобетонные, обычно одноквартирные, с коммунальными удобствами; крыши шиферные, черепичные или жестяные, окрашены в яркие красный или зелёный цвета.
Одежда
Черты традиционного костюма сохранились больше у женщин. Он состоит из тёмной шерстяной юбки, белых блузки и передника, чёрного или красного лифа со шнуровкой и растительным орнаментом на кокетке, обшитой по краям золотой или серебряной нитью, с украшениями из серебра на поясе. Другой тип — длинное платье из чёрного сукна с бархатными воротником и манжетами с растительным орнаментом, расшитым серебряной нитью; головные уборы — чёрная бархатная шапочка у девочек, шапочка с длинной кистью и серебряным кольцом или высокий убор из белого полотна у молодых женщин, платок у пожилых. Традиционная женская обувь — из цельного куска тюленьей или овечьей кожи. Мужской костюм — суконные узкие брюки, шерстяной вязаный свитер или кофта, гольфы выше колен, башмаки из тюленьей кожи, берет или шляпа.
Культура и занятия
Напишите отзыв о статье "Исландцы"
Примечания
- ↑ Statistics Iceland [old.statice.is key figures]
См. также
Литература
- Сейл Р. Эти странные исландцы = The Xenophobic Guide to the Icelanders. — М.: Эгмонт Россия Лтд, 2004. — 96 с. — ISBN 5-9539-0372-3.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Исландцы
Пьер молчал.– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
