Кауфман, Константин Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Константин Петрович фон-Кауфман
Дата рождения

19 февраля (3 марта) 1818(1818-03-03)

Место рождения

Демблин

Дата смерти

4 (16) мая 1882(1882-05-16) (64 года)

Место смерти

Ташкент, Сырдарьинская область, Российская империя

Годы службы

1844—1882

Звание

инженер-генерал

Командовал

Литовское генерал-губернаторство,
Виленский военный округ,
Туркестанское генерал-губернаторство,
Туркестанский военный округ

Сражения/войны

Кавказская война
Крымская война:

Туркестанские походы:

Награды и премии

Оружие:

Иностранные:

Константи́н Петро́вич фон-Ка́уфман (19 февраля [3 марта1818, Демблин — 4 [16] мая 1882, Ташкент) — русский военный деятель, инженер-генерал (1874), генерал-адъютант (1864), руководивший завоеванием и колонизацией регионов Центральной Азии. В 18651867 генерал-губернатор Северо-Западного края, где ввёл запрет на литовскую латиницу. С 1867 — генерал-губернатор Туркестана, командующий войсками Туркестанского военного округа. За эти годы к Российской империи было присоединено Кокандское ханство, а над ханствами Хивинским и Бухарским был установлен российский протекторат.





Биография

Представитель русской ветви австрийского рода Кауфманов, сын генерала Петра Фёдоровича. Младший брат Михаил Кауфман — генерал инженерных войск.

Константин Кауфман окончил Инженерное училище. С 1844 служил с отличием на Кавказе. В Крымскую войну, командуя Кавказским сапёрным батальоном, участвовал в обложении и штурме Карса и по поручению генерала Муравьёва заключил капитуляцию о сдаче этой крепости с английским комиссаром Уильямсом.

В 1861 назначен директором Канцелярии Военного министерства. Здесь на долю Кауфмана выпало немало трудов, так как в это время разрабатывался вопрос о введении в Российской империи военно-окружной системы; одновременно с этим он участвовал в разных комитетах по происходившим тогда преобразованиям всей военной организации.

В 1865 назначен генерал-губернатором Северо-Западного края и командующим войсками Виленского военного округа, где после ввёл запрет на латиницу в рамках государственной политики русификации Края после подавления национально-освободительного восстания 1863 года.

В июле 1867 получил назначение на должность Командующего войсками Туркестанского военного округа, где деятельность его, кроме многократных поражений, нанесенных бухарцам, хивинцам и кокандцам, ознаменовалась взятием Самарканда (1868) и покорением Хивы (1873). За содеяное награждён орденом Святого Георгия 2-й степени и в 1874 произведён в инженер-генералы.

В 1875 завоевал Кокандское ханство, из которого была образована Ферганская область.

В Туркестанском генерал-губернаторстве в городе Ташкенте создал Городскую думу[1] и организации Публичной библиотеки (сейчас — Национальная библиотека Узбекистана имени Алишера Навои)[2].

Умер 4 (17) мая 1882 года. Был похоронен на площади Ташкента, которая впоследствии стала называться Сквером имени Кауфмана[3]. Впоследствии после постройки в Ташкенте Военного собора в 1889, в седьмую годовщину смерти, останки Кауфмана были перезахоронены в правом Приделе южной стены Собора.

Семья

Был женат на дочери адмирала М. Б. Берха Юлии Морицовне, у них был сын Михаил и дочь Елена, которая вышла замуж за Петра Алексеевича Xаритонова.

По семейному преданию, писатель Всеволод Иванов происходил от внебрачного сына генерала Кауфмана[4].

Награды

Иностранные:

В 1873 г. избран почётным членом Петербургской академии наук.

Память

  • В 1878 городская дума присвоила Кауфману звание «первого гражданина города Ташкента», что, по-видимому, соответствует современному званию почётного гражданина города.
  • Открытая в 1868 русским путешественником Алексеем Федченко на Памире горная вершина высотой 7134 метров была названа в 1871 в честь Константина Петровича Кауфмана пиком Кауфмана. В 1928 переименована в пик Ленина, а в июле 2006 в Таджикистане получила новое название — пик имени Абу Али ибн Сина.

Напишите отзыв о статье "Кауфман, Константин Петрович"

Литература

  • MacKenzi D. Kaufman of Turkestan: An Assessment of His Administration // Slavic Review. 1967. № 26.

Примечания

  1. Ташкентская городская дума была к началу века прошлого (XX) века единственная на всю империю городская дума, которая была сформировалась и действовала на основании либерального «городового положения» 1870, в то время как другие местные органы самоуправления опирались на «городовое положение» 1890.
  2. [mytashkent.uz/2007/06/10/tashkent-skver/ Михаил Книжник. «Ташкент. Сквер».]
  3. В книге И. Добросмыслова «Ташкент в прошлом и настоящем» (Ташкент, 1912 год), с.192, написано следующее: «Первая могила К. П. фон — Кауфмана была между четырёх крестообразно расположенных карагачей (вязов) и кустов роз и жасмина. В 1889 по окончании постройки военного собора, 4 мая останки Константина Петровича были торжественно перенесены в собор, а на месте временной могилы предложено было поставить ему памятник в виде его бюста, но это предложение не приведено в исполнение. Место бывшей могилы украшено и приведено в полный порядок, для чего по подписке собрано 5300 руб. из которых 312 руб. в 1893 передано городскому самоуправлению. Место это обнесено железной решеткой на высоком цоколе с тройными фонарями по углам. В середине загородки имеется четырёхугольное возвышение из орудийных снарядов, на котором поставлены дулами вниз три перекрещивающихся вверху орудия, на котором лежит крупный орудийный снаряд увенчанный крестом, а в промежутках между орудиями водружены два георгиевских знамени и прикреплены щиты с подобающими надписями.»
  4. [newtimes.ru/articles/detail/51731/ Журнал «Новое время» № 16 (244) от 14 мая 2012 года//Евгения Альбац «Если они испугаются, то начнут делать необратимые вещи» (интервью с Вячеславом Ивáновым)]
  5. Список генералам по старшинству на 1 марта 1882, СПб 1882.
  6. [ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do;jsessionid=C1ACCC29EE6C6DC77F90E10B1516CB21?find_family=&find_genus=&find_species=kaufmanniana&find_infrafamily=&find_infragenus=&find_infraspecies=&find_authorAbbrev=&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_publicationTitle=&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список растений на сайте IPNI]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кауфман, Константин Петрович

«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.