Кузнецов, Василий Иванович (военачальник)

Василий Иванович Кузнецов
Дата рождения	3 (15) января 1894(1894-01-15)
Место рождения	село Усть-Усолка, Соликамский уезд, Пермская губерния (ныне Чердынский район, Пермский край)
Дата смерти	20 июня 1964(1964-06-20) (70 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1915—1917 1918—1960
Звание
Командовал	3-я армия, 21-я армия, 58-я армия, 1-я ударная армия, 63-я армия, 1-я гвардейская армия, 3-я ударная армия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Польский поход РККА (1939), Великая Отечественная война
Награды и премии

Кузнецо́в Васи́лий Ива́нович (3 (15) января 1894, село Усть-Усолка Соликамского уезда Пермской губернии (ныне Чердынский район Пермского края) — 20 июня 1964, Москва) — советский военачальник, генерал-полковник (1943), Герой Советского Союза (29 мая 1945).

Биография

Работал счетоводом в Соликамском земстве. В 1915 году призван в русскую армию, участник Первой мировой войны. В 1916 году окончил школу прапорщиков, подпоручик.

В Красной Армии с 1918. В Гражданскую войну командовал ротой, батальоном, стрелковым полком. После войны командовал полком, дивизией, корпусом, Витебской армейской группой. 7 октября 1938 года утверждён членом Военного совета при народном комиссаре обороны СССР.

Окончил курсы комсостава «Выстрел» (1920), особый факультет Военной академии им. М. В. Фрунзе (1936). В 1928 вступил в ВКП(б). Последнее звание перед введением генеральских званий — комкор, с 1940 — генерал-лейтенант.

С 1 сентября 1939 (по 25 августа 1941) — командующий 3-й армии, которая в сентябре-октябре 1939 года участвовала в Польском походе. В начале Великой Отечественной войны его 3-я армия была окружена под Гродно. В конце июля 1941 вышел из окружения в районе Рогачёва, штаб 3-й армии объединил под своим началом войска в районе Мозыря.

В августе 1941 возглавил 21-ю армию Центрального, позже Юго-Западного фронта.

После разгрома Юго-Западного фронта в Киевском сражении возглавил новую 58-ю армию (ноябрь 1941). Неизвестно, успел ли он непосредственно покомандовать этой армией, поскольку, по воспоминаниям его сына, полковника Кузнецова, генерал Кузнецов лежал в это время в госпитале.

В этот момент под Москвой создалась напряжённая обстановка — была реальная угроза охвата Москвы с севера, где немецко-фашистские войска выходили на линию канала Москва-Волга. Было решено бросить в бой еще одну новую 1-ю ударную армию, срочно сформированную 25 ноября 1941 г. (приказ Ставки ВГК от 15 ноября 1941 г.) путём преобразования 19-й армии второго формирования в резерве СВГК, части которой находились в стадии формирования и располагались на направлении прорыва противника.

В соответствии с положениями теории советского военного искусства 1930-х гг., ударная армия (УдА) должна представлять собой войсковое объединение РККА, в котором, по сравнению с обычной общевойсковой армией должно быть больше танков, орудий и миномётов. Поскольку предназначались подобные ударные армии для разгрома группировок противника на важнейших (главных) направлениях, они являлись усиленными общевойсковыми армиями. В их состав включались танковые, механизированные, кавалерийские корпуса.

Однако, вопреки представлениям теории, на практике на 29 ноября в состав 1-й ударной армии входили 7 отдельных стрелковых бригад (в том числе, 29-я, 44-я, 47-я, 50-я, 55-я, 56-я и 71-я), 11 отдельных лыж­ных батальонов, артиллерийский полк и 2 легкобомбардировочных полка.

Когда шло обсуждение кандидатуры командующего 1-й ударной армией, Василий Иванович «в списках претендентов на должность командарма 1-й ударной не значился». Но Сталин вызвал Кузнецова в Ставку прямо из госпиталя и объявил ему о назначении командармом. «Ну что, вы довольны назначением?», — задал вопрос Сталин. «Доволен, только армия уж очень куцая — одни лыжные батальоны, лишь одна дивизия… И какой дурак корпуса отменил!»^{[неавторитетный источник? 4173 дня]}

В ноябре 1941 — мае 1942 В. И. Кузнецов командовал 1-й Ударной армией Западного, затем Северо-Западного фронта, участвовал в Московской битве и общем наступлении советских войск зимой—весной 1942 года.

В июле 1942 возглавил новую 63-ю армию Сталинградского фронта, участвовал в Сталинградской битве.

В декабре 1942 — декабре 1943 командовал 1-й гвардейской армией, с мая 1943 — генерал-полковник.

С декабря 1943 по март 1945 — заместитель командующего войсками 1-го Прибалтийского фронта.

С марта 1945 года — командующий 3-й ударной армией 1-го Белорусского фронта. Под руководством В. И. Кузнецова армия участвовала в Берлинской операции. 1 мая 1945 года воины 3-й ударной армии водрузили над рейхстагом Знамя Победы.

После Победы, когда войска под командованием Кузнецова взяли Рейхстаг и водрузили над ним Знамя Победы, Сталин неожиданно вернулся к этому разговору: «А помнишь, как ты меня дураком тогда назвал?..» Вопреки ожиданиям, никаких карательных мер не последовало. Напротив, Сталин выразил благодарность и за битву под Москвой, и за взятие Рейхстага, за что Кузнецов был удостоен звания Герой Советского Союза.^{[неавторитетный источник? 4173 дня]}

После войны продолжает командовать 3-й ударной армией до мая 1948 года. В 1948—1953 — председатель ЦК ДОСААФ, в 1953-57 командующий войсками Приволжского военного округа, затем на работе в центральном аппарате Министерства обороны.

Депутат Верховного Совета СССР 1946-50, 1954-58 годов. С 1960 в отставке.

Василий Иванович скончался в 1964 году и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• 2 ордена Ленина;
• 5 орденов Красного Знамени;
• орден Суворова 1-й степени (28.01.1943);
• орден Суворова 2-й степени (26.10.1943);
• советские медали и 4 иностранных ордена.

Отзывы

Встречался я и с Василием Ивановичем Кузнецовым, командующим 63-й армией. Я его знал как разумного и волевого командира ещё до войны по совместной службе в Белорусском военном округе.
В Сталинградской битве он показал себя выдающимся военачальником. 63-я армия в процессе наступательных боёв на Дону была преобразована в 1-ю гвардейскую и решительно действовала на самых ответственных оперативных направлениях.

— Маршал Советского Союза В. И. Чуйков. Гвардейцы Сталинграда идут на запад. — М.: Советская Россия, 1972. — С. 45.

Память

• В 1995 году его именем в Москве названа улица Генерала Кузнецова; на ней установлен бюст генерала (скульптор А. Постол).
• В городе Волгограде в его честь названа одна из улиц.
• В городе Соликамске есть улица В. И. Кузнецова.
• В городе Сергиев Посад в честь Василия Ивановича Кузнецова назван бульвар Кузнецова; 7 мая 2010 года в начале бульвара был установлен бюст генерала.
• В городе Яхрома центральная площадь названа в его честь Площадь Генерала Кузнецова.
• В городе Дмитров его именем названа школа № 1.

Сочинения

• [militera.lib.ru/memo/russian/moscow25/12.html/ Воспоминания о Московской битве].

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 116—118. — ISBN 5-86090-113-5.
• Командный и начальствующий состав Красной Армии в 1940-1941 гг.: Структура и кадры центрального аппарата НКО СССР, военных округов и общевойсковых армий: Документы и материалы / Под ред. В. Н. Кузеленкова. — М.-СПб.: Летний сад, 2005. — С. 164. — 1000 экз. — ISBN 5-94381-137-0.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1710 Кузнецов, Василий Иванович (военачальник)]. Сайт «Герои Страны».

Источники

• Коллектив составителей и редакторов. Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. 1938, 1940 гг.: Документы и материалы.. — М: РОССПЭН, 2006. — 336 с. — 1000 экз. — ISBN 5-8243-0694-X.

Предшественник: должность учреждена

Председатель ЦК ДОСААФ 1951—1953

Преемник: Гритчин Николай Фёдорович

Отрывок, характеризующий Кузнецов, Василий Иванович (военачальник)

Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.