Лафонтейн, Пэт

Пэт Лафонтейн
Пэт в форме Нью-Йорк Рейнджерс в сезоне 1997/98
Позиция	Центральный нападающий
Рост	178 см
Вес	82 кг
Хват	Правый
Прозвище	«Фрэнни» (англ. Franny) «Лаффер» (англ. Laffer) «Куджо» (англ. Cujo)
Гражданство	США США
Родился	22 февраля 1965(1965-02-22) (59 лет) Сент-Луис, штат Миссури, США
Драфт НХЛ	В 1983 году выбран в 1-м раунду под общим 3-м номером клубом Нью-Йорк Айлендерс
В зале славы с 2003 года
Игровая карьера
1983—1991 Нью-Йорк Айлендерс 1992—1997 Баффало Сэйбрз 1997—1998 Нью-Йорк Рейнджерс

Патрик «Пэт» Майкл Лафонтейн (англ. Patrick «Pat» Michael LaFontaine; 22 февраля 1965 года, Сент-Луис, штат Миссури, США) — бывший американский хоккеист, игравший на позиции центрального нападающего. В карьере Пэта 15 сезонов в НХЛ, проведённых в трёх командах — «Нью-Йорк Айлендерс», «Баффало Сейбрз» и «Нью-Йорк Рейнджерс» (примечательно, что все три команды базируются в «большом» Нью-Йорке). Всего за карьеру Лафонтейн провел в лиге 865 игр, в которых забросил 468 шайб, и набрав 1,013 результативных баллов. Его статистический показатель — 1.17 «очков за игру», является лучшим в истории для хоккеистов, уроженцев США, как для действующих, так и для уже закончивших играть.

Ранние годы

Лафонтейн родился в Сент-Луисе в семье одного из менеджеров компании «Крайслер», однако когда он был совсем маленьким, семья переехала в окрестности Детройта (городок Уотерфорд). В этом городе Лафонтейн закончил школу, в которой и начал делать первые шаги на хоккейном поприще.

В сезоне 1981—1982 он сыграл 79 игр за команду «Детройт Компьювэйр» в юношеской лиге MNHL. В этих играх он забил 175 шайб, всего набрав 324 результативных балла.

Молодёжная карьера

Первой серьёзной командой Лафонтейна стала «Верден Джуниорс» (ныне команда называется «Руэн-Норанда Хаскис») из Квебекской молодёжной лиги (Quebec Major Junior Hockey League), в которой он отыграл сезон 1982—1983 гг. Успех был феноменальным: в 70 играх Пэт забил 104 шайбы и добавил 130 результативных передач. Это был лучший показатель сезона, за что он получил приз имени Жана Беливо. Примечательно, что второе место в списке лучших бомбардиров сезона заняла другая будущая супер-звезда НХЛ Марио Лемье. Лафонтейн в свой дебютный (и единственный) в Квебеке сезон установил несколько рекордов лиги, побив достижения легендарных Ги Ляфлёра (серия из 40 игр подряд с результативными баллами) и Майка Босси (70 шайб, заброшенных дебютантом Лиги).

За тот сезон Лафонтейн также получил следующие награды: Трофей Памяти Мишеля Брира (самый ценный игрок сезона), Трофей Ги Ляфлера (самый ценный игрок плэй-офф), Трофей Памяти Мишеля Бержерона (лучший новичок в линии атаки), Трофей Майка Босси (потенциальная звезда NHL), а также Трофей памяти Фрэнка Дж. Селке (за благородство и добропорядочность на льду). Венцом этой россыпи призов стала награда Лучший игрок года CHL.

В плей-офф «Верден» уверенно переиграл «Труа Ривьер Драворс» (4-0), «Шоуинган Катарактс» (4-2) и «Лонгюйл Шевальез» (4-1), выиграв первенство Лиги. В розыгрыше Мемориального кубка команда дошла до полуфинала, где уступила 5-6 «Ошава Генералз». В активе Лафонтейна были 35 очков в 15 играх (11 шайб).

Карьера в НХЛ

К началу карьеры Лафонтейна в НХЛ привёл весьма занятный трейд. Полутора годами ранее «Нью-Йорк Айлендерс», доминировавший в НХЛ в начале 1980-х (четыре подряд Кубка Стэнли) обменяли не самого примечательного молодого Дэйва Кэмерона (всего 168 игр в НХЛ за последовавшие три сезона), а также ветерана Боба Лоримера (завершил карьеру в 1986 году) в «Колорадо Рокиз» на право выбора в первом раунде драфта 1983 года. И этим выбором как раз и стал Пэт Лафонтейн. Интересно, что «Колорадо» в 1983 году переехал в Нью-Джерси, став называться «Нью-Джерси Девилз». Таким образом «Айлендерс» перехватили у будущих многолетних конкурентов по дивизиону восходящую звезду.

Сезон 1982—1983 Лафонтейн, как и многие другие молодые американские хоккеисты, начал в составе сборной США. На счету Лафонтейна было 58 проведенных игр, в которых он забросил 56 шайб и отдал 55 результативных передач. Квинтэссенцией сезона стало участие 19-летнего Лафонтейна в Зимней Олимпиаде в Сараево. Сборная выступила, в целом, бесславно, заняв в отборочной группе лишь 4 место из 6 участников, но Лафонтейн показал себя достойно: в 6 играх он забил 5 шайб и набрав 9 результативных баллов.

Стоит отметить, что в той сборной также играли будущие звезды НХЛ Крис Челиос, Эд Ольчик и Эл Айэфрейти.

Нью-Йорк Айлендерс

После завершени Олимпиады Лафонтейна привлекли к играм за «Айлендерс». И Пэт дебютировал весьма уверенно, забив в 15 играх 13 шайб (19 баллов). К плей-офф он стал твердым игроком основного состава. «Нью-Йорк» дошёл до финала Кубка Стэнли, где в пяти играх уступил «Эдмонтон Ойлерз». Сам Лафонтейн провел 16 игр, набрав 9 результативных баллов.

Так сложилось, что начало карьеры Лафонтейна совпало с закатом золотой эпохи «Айлендерс». Звёзды старели, команда постепенно теряла позиции, и даже появление такого талантливого новичка, как Лафонтейн, не уберегло «Айлендерс» от неминуемого спада.

В последующие сезоны Лафонтейн регулярно вытаскивал «Айлендерс» в плей-офф, но далее второго раунда команда так и не продвинулась. В Кубке Стэнли 1987 года Лафонтейн стал автором решающего гола в игре, которую назвали «Пасхальной классикой» (Easter Epic). Серия первого раунда против «Вашингтон Кэпиталз» докатилась до седьмого матча, который начался в субботу 18 апреля. Игра затянулась, перешла в овертайм, затем во второй и так далее. Лишь в четвёртом овертайме Лафонтейн принёс своей команде победу в игре и в серии. Это случилось, когда на календаре уже было 19 апреля (2 часа ночи). Впрочем, уже во втором раунде «Айлендерс» были повержены «Филадельфия Флайерз» — также в 7 встречах.

В сезоне 1987—1988 «Айлендерс» снова выиграли свой дивизион — в первый раз за четыре года, однако в первом же раунде уступили «Нью-Джерси Девилз». Стоит добавить, что на данный момент это является последним случаем, когда «Островитяне» выиграли турнир в своем дивизионе.

Проблемы команды обострялись и в 1989 году «Айлендерс» впервые за 15 лет не попали в плей-офф.

В сезоне 1989—1990 команда вернулась в розыгрыш Кубка Стэнли, а Лафонтейн провел самый успешный для себя сезон, в первый раз в своей карьере разменяв отметку в 100 очков и в 50 заброшенных шайб в сезоне. Однако уже в первой игре первого же раунда Лафонтейн получил тяжелое сотрясение мозга — первое в своей карьере, но далеко не последнее. В весьма противоречивом моменте защитник «Нью-Йорк Рейнджерс» Джеймс Патрик провел грубый силовой приём, после которого Лафонтейн сильно ударился головой и потерял сознание. Его унесли в подтрибунные помещения на носилках, после чего отправили в больницу. Без Лафонтейна «Айлендерс» проиграли серию «Рейнджерс» 1-4.

В сезоне 1990—1991 Лафонтейн выступил слабее, а команда снова не попала в плей-офф, одержав лишь 25 побед в 80 играх (худший результат с 1974 года).

Лафонтейн был крайне расстроен тем, как развивается его карьера, и отказался подписывать новый контракт с «Айлендерс» (четыре года, шесть миллионов долларов). Также он отказался прибыть в тренировочный лагерь команды. Через три недели после начала сезона, 25 октября 1991 года Лафонтейн вместе с Рэнди Вудом были отправлены в «Баффало Сейбрз» в обмен на четырёх игроков (Бенуа Хог, Уве Крупп, а также Дэйв Макилвэйн, и бывший первый номер драфта НХЛ 1987 года Пьер Тарджон). С «Сейбрз» Лафонтейн подписал 3-летний контракт на сумму 4.8 миллиона долларов.

Баффало Сейбрз

В первом сезоне в «Баффало» Лафонтейн выступил успешно, набрав 93 результативных балла (на тот момент 2-й результат в карьере), правда, в плей-офф «Баффало» уступил в первом же раунде. А вот в следующем сезоне (1992-93) Лафонтейна, что называется, «прорвало». В «Баффало» подобрался потрясающий коллектив: Александр Могильный забросил 76 шайб, Дэйв Андрейчук (обменянный по ходу сезона в «Торонто»), Дэйл Хаверчук отдал 80 результативных передач. В воротах блистали Грант Фюр и Доминик Гашек. Лафонтейн, ставший в том сезоне капитаном команды, забил 53 шайбы (второй сезон, когда он превзошёл отметку в 50 заброшенных шайб), прибавил к этому 95 результативных передач, набрав 148 балла. Это до сих пор является сезонным рекордом для «Сейбрз», а также для хоккеистов-уроженцев США. 76 шайб Могильного, большая часть которых была заброшена с передач Лафонтейна, — также являются рекордом для «Сэйбрз» и по сей день. По итогам сезона Лафонтейн и Могильный были включены во второй состав символической сборной всех звёзд НХЛ.

Кстати, в том сезоне Лафонтейн занял второе место в гонке бомбардиров, упустив вперёд Марио Лемье. Также он был претендентом на «Харт Мемориал Трофи» (также уступил Лемье) и трофей «Леди Бинг» (уступил Тарджону).

В плей-офф «Баффало» уверенно переиграл «Бостон Брюинз» со счетом 4-0 (правда три матча завершились в овертаймах), а затем так же безальтернативно уступил «Монреаль Канадиенз». В этой серии друг против друга сошлись легендарные вратари Грант Фюр и Патрик Руа и сильнее оказался последний. В этой серии все четыре матча завершились со счетом 4-3 в пользу «Монреаля». При этом три последние встречи заканчивались в овертайме. «Канадиенз» в том сезоне выиграли Кубок Стэнли.

Закрепить успех не получилось. Команда в следующих двух сезонах выходила в плей-офф, но каждый раз уступала в первом же раунде — сначала «Нью Джерси», а затем «Филадельфии». Перед началом сезона 1995-96 команду покинули Дэйл Хаверчук, Могильный, Боб Суини. Усилий вышедшего на уровень суперзвезды Доминика Гашека не хватало. Лафонтейн по итогам сезона 1994-95 получил Трофей Билла Мастертона — за преданность хоккею и демонстрацию спортивного духа.

Но более важным фактором спада «Баффало» стало то, что в трёх сезонах, последовавших вслед за тем, в котором Лафонтейн набрал 148 баллов, лишь в одном он смог провести более 22 игр.

В самом начале сезона 1996-97, в игре против «Питтсбург Пингвинз», Франсуа Леру нанёс Лафонтейну сильный удар плечом в голову, что привело к очередному сотрясению мозга, вызвавшему серьёзный посткоммоционный синдром. Врачи долго консультировались по поводу его возможного возвращения на лёд, но в результате после совещания с руководством «Сейбрз» было принято решение запретить ему это делать. Более того, хоккеисту было рекомендовано завершить карьеру. Лафонтейн не согласился с таким решением и затребовал трейда. 29 сентября 1997 года он был обменян в «Рэйнджерс» на право выбора во втором раунде драфта 1998 и будущие преимущества.

Нью-Йорк Рейнджерс

Подписав соглашение с «Нью-Йорк Рейнджерс», Пэт стал лишь третьим хоккеистом в истории, сыгравшим за три команды из штата Нью-Йорк (другие двое — Майк Доннелли и Джейсон Доу, позже к ним прибавился ещё Мартин Бирон). При этом Лафонтейн стал единственным, кто всю свою карьеру провел в одном штате. Это дало ему возможность шутить, что он смог поиграть в трёх потрясающих командах, но при этом так ни разу не сменить номера машины.

Несмотря на то, что результативность Пэта была далека от прежних лет, он стал лидером команды по числу голов (23), а также набрал 1000-ное очко в карьере. 28 ноября, в первой же игре против прежней команды — «Баффало» — Лафонтейн отметился голом и результативной передачей. Тот матч завершился вничью 3:3.

16 марта 1998 года в игре против «Оттава Сенаторз» Лафонтейн столкнулся с партнером по команде Майком Кином, что привело к очередному сотрясению мозга. Пэт пропустил остаток сезона, а также весь следующий сезон.

12 октября 1999 года он объявил о решении завершить карьеру.

Признание Лигой

Вклад Лафонтейна в развитие НХЛ был весьма высоко оценён Лигой. Так в 2001 году его именем был назван трофей, регулярно вручающийся победителю сезонной серии игр между нью-йоркскими командами «Айлендерс» и «Рейнджерс» — призовой фонд традиционно направляется на благотворительные нужды по решению Лафонтейна.

А 3 ноября 2003 года Лафонтейн был введен в Зал Славы НХЛ. Интересно, что в кандидаты в Зал Славы Пэт попал ещё в 2001 году, однако с первой попытки получить престижнейший перстень ему не удалось.

В том же году он был введен в Зал Славы хоккея США.

В марте 2004 года Лафонтейна ввели в Зал Славы Мичигана. Церемония прошла в Детройте.

В 2004 году «Баффало Сейбрз» ввели Лафонтейна в свой собственный Зал Славы. А 3 марта 2006 года «Баффало Сэйбрз» вывело из обращения номер 16, под которым выступал Лафонтейн. Свитер с его номером и фамилией был поднят под своды «Фёрст Ниагара-центр», составив «компанию» легендарным Жильберу Перро, Рику Мартену, Рене Роберу, Тиму Хортону и Дэнни Гэйру.

В год 40-летия «Баффало Сейбрз» болельщики команды поставили Лафонтейна на третью позицию среди всех игроков «Бизонов» в истории команды.

В 2007 году Лафонтейн также попал в Зал Славы округа Нассо.

В 2008 году авторитетный ресурс The Hockey News в одном из номеров, посвящённых 60-летию издания, выбрал по десятке лучших игроков в истории всех команд НХЛ. Лафонтейн попал в символические десятки и в «Баффало» (под номером 6) и в «Айлендерс» (под номером 7).

Благотворительная работа

Ещё в 1997 году, пытаясь излечиться от последствий сотрясения мозга, Лафонтейн основал фонд Companions in Courage, занимающийся созданием в больницах для детей комнат для игр..

В 2000 году Лафонтейн получил «Награду Патриота» от общества «Congressional Medal of Honor Society» за его вклад в поднятие морального духа ВС США.

В 2002 году Лафонтейн получил почетную премию GOAL от фонда «Points of Light» за его волонтёрскую работу, благодаря которой он преодолел серьёзную депрессию. Речь шла о том состоянии, в каком Лафонтейн оказался в 1997 году. У него были сильнейшие мигрени и приступы страшной депрессии. Он мог неделями не выходить из дома, не менять одежду, не принимать душ.

В апреле 2003 года Лафонтейн получил благотворительную награду от фонда «Gift of Life», организации, занимающейся поддержкой детей из стран третьего мира, страдающих от сердечных заболеваний.

В марте 2005 года Пэт Лафонтейн получил награду Джеймса Келлера от организации «Кристоферов», за серьёзный вклад в развитие детского и юношеского здравоохранения.

Во время розыгрыша Кубка Стэнли 2010 Лафонтейн вместе с другими звёздами прошлых лет — Нилом Бротеном и Майком Рихтером снялся в рекламном ролике «Honda», в котором экс-хоккеисты построили хоккейный каток и сыграли против детишек.

Другой рекламный ролик при участии Лафонтейна был отснят для EA Sports Cyberathlete.

Послеигровая карьера

Юношеский тренер

В 2007 году Лафонтейн параллельно с общественной деятельностью стал тренером детской команды «Лонг-Айленд Ройялз» (Кингз-Парк, Нью-Йорк) из Atlantic Youth Hockey League (AYHL). В 2009 году он стал её главным тренером.

Совладелец команды

В 2011 году стал совладельцем команды «Су Иглз» (Су-Сент-Мари, Мичиган), игравшей в NOJHL и NAHL.

Возвращение в НХЛ

7 июня 2006 года пресс-служба «Айлендерс» распространила сообщение о том, что Пэт Лафонтейн начнет работу в должности старшего советника владельца команды. Более того, спустя неделю появились слухи о том, что Лафонтейн может занять пост президента команды. Однако менее, через шесть недель после назначения, Лафонтейн покинул данный пост в знак протеста против увольнения генерального менеджера Нила Смита.

С 2010 года Лафонтейн работает комментатором на MSG Network во время трансляций игр «Нью-Йорк Рейнджерс».

Командные достижения

• Обладатель Кубка мира: 1996
• Серебряный призёр Кубка Канады: 1991
• Финалист Кубка Стэнли: 1984

Индивидуальные награды

• Член Зала хоккейной славы с 2003
• «Билл Мастертон Трофи»: 1995
• 5× Участник Матча всех звёзд НХЛ: 1988, 1989, 1990, 1991 и 1993
• Член второй символической сборной всех звёзд НХЛ: 1993
• Лучший игрок года CHL: 1983
• «Ги Ляфлёр Трофи»: 1983
• «Мишель Бриер Мемориал Трофи»: 1983
• «Фрэнк Джей Селки Мемориал Трофи»: 1983
• «Майк Босси Трофи»: 1983
• «Мишель Бержерон Трофи»: 1983

Статистика за карьеру

				Регулярный сезон						Плей-офф
Сезон	Команда	Лига		И	Г	П	О	Штр		И	Г	П	О	Штр
1981-82	Детройт Компьювэйр	MNHL		79	175	149	324	—		—	—	—	—	—
1982-83	Верден Джуниорс	QMJHL		70	104	130	234	10		15	11	24	35	4
1983-84	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		15	13	6	19	6		16	3	6	9	8
1984-85	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		67	19	35	54	32		9	1	2	3	4
1985-86	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		65	30	23	53	43		3	1	0	1	0
1986-87	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		80	38	32	70	70		14	5	7	12	10
1987-88	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		75	47	45	92	52		6	4	5	9	8
1988-89	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		79	45	43	88	26		—	—	—	—	—
1989-90	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		74	54	51	105	38		2	0	1	1	0
1990-91	Нью-Йорк Айлендерс	НХЛ		75	41	44	85	42		—	—	—	—	—
1991-92	Баффало Сэйбрз	НХЛ		57	46	47	93	98		7	8	3	11	4
1992-93	Баффало Сэйбрз	НХЛ		84	53	95	148	63		7	2	10	12	0
1993-94	Баффало Сэйбрз	НХЛ		16	5	13	18	2		—	—	—	—	—
1994-95	Баффало Сэйбрз	НХЛ		22	12	15	27	4		5	2	2	4	2
1995-96	Баффало Сэйбрз	НХЛ		76	40	51	91	36		—	—	—	—	—
1996-97	Баффало Сэйбрз	НХЛ		13	2	6	8	4		—	—	—	—	—
1997-98	Нью-Йорк Рейнджерс	НХЛ		67	23	39	62	36		—	—	—	—	—
Всего в НХЛ				865	468	545	1013	552		69	26	36	62	36

Международные соревнования

Год	Сборная	Турнир	Место		И	Г	П	О	Штр
1983	США	—	—		58	56	55	111	22
1984	США	ОИ	7		6	5	3	8	0
1987	США	КК	5		5	3	0	3	0
1989	США (Капитан)	ЧМ	6		10	5	3	8	8
1991	США	КК			6	3	1	4	2
1996	США	КМ			5	2	2	4	2
1998	США	ОИ	6		4	1	1	2	0
Всего за сборную США					94	75	65	140	34

Матчи всех звёзд

Год	Место проведения	И	Г	П	О
1988	Сент-Луис		0	0	0
1989	Эдмонтон		0	1	1
1990	Питтсбург		0	1	1
1991	Чикаго		2	0	2
1993	Монреаль		1	0	1
Всего		5	3	2	5

См. также

• Зал хоккейной славы
• Список хоккеистов НХЛ, набравших 1000 и более очков
• Список игроков НХЛ, набиравших 100 и более очков за сезон
• Статистика лидеров НХЛ в плей-офф

Ссылки

• [www.hockeydb.com/ihdb/stats/pdisplay.php?pid=2871 Пэт Лафонтейн] — статистика на [www.hockeydb.com/ The Internet Hockey Database]  (англ.)
• [www.nhl.com/ice/ru/player.htm?id=8448626 Пэт Лафонтейн] — профиль на сайте НХЛ
• [www.eliteprospects.com/player.php?player=21329&lang=en Пэт Лафонтейн] — статистика на [Eliteprospects.com Eliteprospects.com]  (англ.)
• [www.companions-in-courage.org/ Фонд «The Companions In Courage»]
• [www.quanthockey.com/hockey-stats/en/profile.php?player=3184 Профиль на Quanthockey.com]
• [youtube.com/watch?v=3p5jwHTMtyM Реклама «Honda» — «Pond Hockey»] на YouTube

Отрывок, характеризующий Лафонтейн, Пэт

Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]