Мельников, Леонид Георгиевич

Леонид Георгиевич Мельников Леонід Георгійович Мельников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь ЦК КП Украины
18 декабря 1949 года — 12 июня 1953 года
Предшественник:	Никита Сергеевич Хрущёв
Преемник:	Алексей Илларионович Кириченко
Член Президиума ЦК КПСС
16 октября 1952 года — 6 марта 1953 года
Председатель Госгортехнадзора при Совете министров СССР
февраль 1966 года — 16 апреля 1981 года
Предшественник:	должность воссоздана
Преемник:	Иван Максимович Владыченко
Председатель Госгортехнадзора при Совете Министров РСФСР
1961 год — февраль 1966 года
Министр строительства предприятий угольной промышленности СССР
6 апреля 1955 года — 10 мая 1957 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Первый секретарь Сталинского обкома ВКП(б)
16 февраля 1944 года — 21 июля 1947 года
Предшественник:	Михаил Иванович Дрожжин
Преемник:	Александр Иванович Струев
Первый секретарь Карагандинского обкома КП(б) Казахстана
октябрь 1942 года — февраль 1944 года
Предшественник:	Хабир Мухаррямович Пазиков
Преемник:	Григорий Спиридонович Галайдин
Первый секретарь Сталинского обкома ВКП(б), и. о.
1941 год — 1942 год
Предшественник:	Семён Борисович Задионченко
Преемник:	Семён Николаевич Щетинин как первый секретарь подпольного обкома
Рождение:	18 (31) мая 1906(1906-05-31) деревня Дегтяревка, Мглинский уезд, Черниговская губерния, Российская империя
Смерть:	16 апреля 1981(1981-04-16) (74 года) Москва, РСФСР, СССР
Место погребения:	Новодевичье кладбище
Партия:	ВКП(б) (с 1928)
Награды:

Леони́д Гео́ргиевич Ме́льников (укр. Леоні́д Гео́ргійович Ме́льников, 18 мая 1906 года, село Дегтярёвка, Черниговская губерния) — 16 апреля 1981 года, Москва) — советский партийный и государственный деятель, первый секретарь ЦК КП Украины (1949—1953).

Биография

Родился в селе Дегтярёвка Черниговской губернии в крестьянской семье. Трудовую деятельность начал в 1921 году рабочим на сахарном заводе в Полтавской губернии. С 1924 года на комсомольской работе: в период 1924 г. по 1928 г. он был секретарем сначала волостного, а затем и районного комитета комсомола. В 1928 г. вступил в ВКП(б). В 1928—1930 гг. служил в РККА.

Окончил с отличием Донецкий индустриальный институт (1936), горный инженер. Поступил в аспирантуру.

После непродолжительной работы инженером на угольной шахте, в 1937 г. он был переведен на партработу в горком Сталино. В следующем году начинает работать в Сталинском обкоме КП(б) Украины: с начала секретарём, затем 2-м секретарём, а после ответственным организатором Управления кадров ЦК ВКП(б).

Участник Великой Отечественной войны, был членом Военного Совета 66-й армии, защищавшей Сталинград.

В 1942 г., когда возникла угроза дефицита коксующихся углей и, вследствие этого, выплавки стали, Мельников был отозван с фронта и направлен в Караганду, с тем, чтобы в короткий срок увеличить объём добычи этих углей, не допустить сокращения производства. Его назначают 1-м секретарём Карагандинского обкома, но через два года он возвращается в Сталинский обкоме КП(б) Украины, уже в должности 1-го секретаря. С апреля 1946 года член ЦК КП Украины. С 1947 г. карьера Л. Мельникова идёт верх и он переходит в ЦК КП(б) Украины, с начала как секретарь, а с дек. 1947 года (с возвращением Хрущёва на пост 1-го секретаря) 2-й секретарь. В 1949 г. он назначен 1-м секретарем ЦК Компартии Украины, тем самым возглавив крупнейшую республиканскую компартию в СССР. На ХIХ съезде был избран в члены ЦК КПСС, а чуть позже в том же 1952 г. вошёл и в состав Президиума ЦК.

После смерти И. В. Сталина Л. Мельников оказался в числе проигравших. В марте 1953 г. он был понижен до кандидата в члены Президиума ЦК, а уже в июне был полностью выведен из его состава. Одновременно он был освобожден от должности руководителя Компартии УССР как не обеспечившего руководства и за «грубое искривление ленинско-сталинской национальной политики».

После непродолжительной работы в качестве посла СССР в Румынии (1953—1955), он занимал должность министра строительства предприятий угольной промышленности СССР(1955—1957). На ХХ съезде Леонид Георгиевич был избран только кандидатом в члены ЦК. В дальнейшем он больше не избирался в члены или в кандидаты в члены ЦК. Однако уже в 1957 г. он был переведён на работу в Казахскую ССР, где сначала работал в Совете министров 1-й заместитель председателя (1957—1958 гг.), заместитель председателя — председатель Госплана (1958—1961 гг.), после чего возглавил Госгортехнадзор (1961—1964 гг.). В 1964 году назначен председателем Госгортехнадзора РСФСР. В 1966 году республиканский комитет был преобразован в Государственный комитет по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и горному надзору (Госгортехнадзор) при Совете Министров СССР, председателем которого Мельников являлся до своей смерти в апреле 1981 года. Отмечали его роль «в укреплении статуса надзорного органа, повышении безопасности работ на предприятиях подконтрольных отраслей промышленности; его многогранность, широкий кругозор, доброжелательность и внимание к людям».

Л. Мельников был депутатом Верховного Совета СССР 1-3, 5, 7-10 созывов (1941-54, 1958-62, 1966-81), а также членом Президиума Верховного Совета СССР 3 созыва (1950—1954), Верховного Совета Украинской и Казахской ССР.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Награды

• пять орденов Ленина (в т.ч. 30.05.1956)
• орден Октябрьской Революции
• орден Отечественной войны 1-й степени
• орден Трудового Красного Знамени
• медали

Память

• 31 мая 2006 г. в Ростехнадзоре по случаю 100-летия со дня рождения состоялся день памяти Леонида Георгиевича Мельникова — председателя Госгортехнадзора СССР в 1966—1981 годы.
• В 2008 году в Москве ему была открыта мемориальная доска на доме № 6 в переулке Хользунова, где Мельников жил с 1962 по 1981 год.
• В 2009 году в Ростехнадзоре утверждена ведомственная медаль его имени для награждения «за большой вклад в обеспечение промышленной безопасности, научно-исследовательскую деятельность».

Литература

• Гейер В. Г. Крупный партийный и государственный деятель / В. Г. Гейер // Сов. студент. — 1986. — 6 нояб.
• Прийменко А. Верный сын партии: К 80-летию со дня рождения Л. Г. Мельникова / А. Прийменко // Соц. Донбасс. — 1986. — 31 мая.
• Кожукало І. П. Л. Г. Мельников: нарис політичної діяльності / І. П. Кожукало // Укр. іст. журн. — 1989. — № 9. — С. 95-105.
• Верному сыну партии [Л. Г. Мельникову открыта мемориальная доска в Донецке] // Соц. Донбасс. — 1983. — 13 нояб.
• Мельников Леонид Георгиевич // Годы и люди Донетчины / Авт.-сост. В. И. Ляшко. — К.: Скарбниця: Изд. дом «Деловая Украина», 2001. — С. 98-100.
• Мельников Леонид Георгиевич //Известия ЦК КПРС. — 1990. — № 7. — С. 110.
• Мельников Леонід Георгійович // Рад. енцикл. історії України. — К., 1971. — Т. 3. — С. 114.
• Мельников Леонид Георгиевич // УСЭ. — К., 1981. — Т. 6. — С. 411.
• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0004/5016c989 Мельников Леонид Георгиевич] // Центральный Комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): Историко-биографический справочник / Сост. Ю.В. Горячев. — М.: Издательский дом «Парад», 2005. — ISBN 5-8061-0062-6.
• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0000/5016c989 Мельников Леонид Георгиевич] // Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923—1991 гг. Историко-биографический справочник / Сост. В. И. Ивкин. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. — ISBN 5-8243-0014-3.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/melnikov_lg.html Мельников Леонид Георгиевич]

Отрывок, характеризующий Мельников, Леонид Георгиевич

– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.