Молинью (стадион)

Молинью

Оригинальное название	Molineux Stadium
Построен	1889
Открыт	1889
Вместимость	31 700 мест
Домашняя команда	Вулверхэмптон Уондерерс
Размеры поля	100 x 64 м
Покрытие	трава

К:Стадионы, построенные в 1889 году

«Молинью» (англ. Molineux Stadium) — футбольный стадион в Уитморе Ринсе, Вулвергемптон, Англия. Является домашним стадионом команды «Вулверхэмптон Уондерерс» с 1889 года. Имеет длинную историю, став первым «новым» стадионом в истории Футбольной лиги. Также стадион стал одним из первых в стране, использующим прожекторы. Принимал первые европейские игры клуба в 1950-х годах.

Во время его многомиллионной реконструкции в начале 1990-х, «Молинью» был одним из самых больших и самых современных стадионов в Англии, хотя с тех пор это было превзойдено многими другими стадионами. Здесь играла сборная Англии и молодёжная сборная Англии по футболу, также здесь проходил первый финал Кубка УЕФА в 1972 году.

В настоящее время стадион вмещает 29 195 человек, рекорд посещения составил 61 315. 28 мая 2010 года было объявлено, что к сезону 2014/15 могут восстановить две стороны стадиона, чтобы увеличить количество человек до 36 000. Есть также временные будущие планы относительно долгосрочной перестройки каждой трибуны, который может потенциально вместимость до 50 000 человек.

Стадион

Стадион расположен в нескольких сотнях ярдов к северу от центра города Вулвегемптона, в противоположной стороне кольцевой дороги города и является видным зданием из-за его размера в области с преобладающе невысокими зданиями. Он состоит из четырёх трибун:

• трибуна Стива Балла (прежде называлась трибуной Джона Ирелэнда)
• трибуна Джека Харриса
• трибуна Стэна Каллиса
• трибуна Билли Райта

Сзади трибун Билли Райта и Стэна Каллиса установлены статуи в честь заслуг этих футболистов.

Полная вместимость стадиона составляет приблизительно 28 525 человек. Она была расширена в 2003 году созданием временной трибуны в пространстве юго-западного угла стадиона после их первого успеха в Премьер-лиге. Эти временные места были удалены три года спустя, но были повторно установлены, когда клуб возвратился в элиту английского футбола в 2009 году, занимая опять вместимость в 29 195 человек.

До доклада Тейлора, который потребовал, чтобы британские футбольные стадионы были оборудованы только сидячими местами, стадион мог вмещать больше 60 000 зрителей; рекорд посещения в 61 315 человек был зафиксирован в игре Первого дивизиона Футбольной лиги против «Ливерпуля» 11 февраля 1939 года. В 1940-х и 1950-х годах среднее обслуживание превышало 40 000 человек, в это время клуб переживал пик развития.

«Молинью» принимал международные встречи сборной Англии. Первой игрой стала победа над командой Ирландии 7 марта 1891 года со счётом 6:1. 14 февраля 1903 года Англия вновь разгромила Ирландию, на этот раз со счётом 4:0. Последняя игра для сборной Англии состоялась на этом стадионе 5 декабря 1956 года в ходе отборочного цикла к чемпионату мира 1958 года, Англия проиграла Дании 5:2. Стадион также принимал две игры молодёжной сборной Англии (в 1996 и 2008 годах).

24 июня 2003 года на «Молинью» прошёл концерт «Бон Джови», которые выступили перед 34 000 человек.

История

Происхождение

Имя «Молинью» происходит от Бенджамина Молинью, успешного местного торговца, который, в 1744 году купил землю, на которой он построил дом Молинью (позже преобразованный в отель «Молинью») и на котором будет в конечном счете построен стадион. Состояние было куплено в 1860 году О. Макгрегором, который преобразовал землю в парк удовольствия, открытый для общественности. Территория «Молинью», как она была названа, включала широкий диапазон развлечений, включая каток, езду на велосипеде, плавание на лодке по озеру и площадку для футбола.

Территория была продана Нортхемптонскому пивоваренному заводу в 1889 году, который арендовал его «Вулверхэмптон Уондерерс», которые, в свою очередь, ранее испытали недостаток в постоянном стадионе. После ремонта места самая первая игра лиги была организована 7 сентября 1889 года над Ноттингемширским графством перед толпой из 4 000 человек и завершилась победой 2:0 .

«Волки» купили безусловное право собственности в 1923 году за5 607 £ и вскоре приступили к строительству главной трибуны со стороны Уотерлу-Роуд (разработанный Арчибальдом Леичем). В 1932 году клуб также построил новую трибуну на стороне Молинью-Стрит, за этим следовало добавлением крыши к Южному Банку два года спустя. У стадиона, наконец, теперь было четыре трибуны, которые и образовали стадион в том виде, в котором он просуществовал в течение следующей половины столетия.

В 1953 году клуб стал одним из первых, установившим световые прожекторы, что по стоимости составило приблизительно 10 000 £. Самая первая освещенная прожекторами игра проводилась 30 сентября 1953 года, когда «Вулверхэмптон Уондерерс» победил со счётом 3:1 Южную Африку. Добавление прожекторов открыло дверь для «Молинью», чтобы принять серию товарищеских встреч против команд со всех концов земного шара. В то время ещё не было чемпионата Европы и крупнейших европейских турниров, поэтому эти игры были очень престижными, привлекли много болельщиков и интерес. Новый, более хороший набор прожекторов был позже установлен в 1957 году по стоимости 25 000 £.

Строительство

Трибуна Молинью-Стрит (в настоящее время все места сидячие)не была в состоянии встретить стандарты безопасности 1975 года о спортивных сооружениях. Клуб приступал к строительству новой трибуны позади уже существующих, где земля была освобождена под строительство. У трибуны, разработанного архитекторами Атэрденом и Раттером, была вместимость 9 500 человек. Она была названа трибуной Джона Ирелэнда, в честь бывшего президента клуба и была открыта 25 августа 1979 года матчем Первого дивизиона против «Ливерпуля».

Проект стоил £10 миллионов и стал бы дорогим событием для любого футбольного стадиона, и стоимость его строительства погрузила «волков» глубоко в долг, и они чудом избежали банкротства в 1982 году. К тому времени, когда «волки» скатились в Четвёртый дивизион в 1986 году, трибуна Джона Ирелэнда и Южная терраса Банка были единственными частями земли в использовании, после закрытия северной трибуны Банка и Ватерло-Роуд, которые были очень обветшалыми.

Рискованное финансовое положение клуба означало, что стадион превратился в руины, если не найдётся денег на финансирование для ремонта. Клуб был спасен от банкротства в августе 198 года, когда совет Вулвергемптона купил землю за 1,12 миллионов £, в то время как Gallagher Estates Ltd, в союзе с цепью гипермаркета «Асда», согласилась заплатить неуплаченный долг — предмет в строительство и разрешение на планировочные работы для предоставления места под гипермаркет. Хотя стадион продолжался в использовании, вышедшие из употребления секции никогда не открывались.

Современный стадион

После того как клуб стал собственностью Джека Хейворда в 1990 году, был положен путь к перестройке, которая была вызвана ужесточением законодательства после доклада Тейлора о том, что стоячие места нужно убрать.

Северная трибуна Банка была уничтожена в октябре 1991 года, и следующим летом новая трибуна Стэна Каллиса была закончена в августе 1992 года, как раз к сезону 1992/93. Затем настало время разрушить трибуну Ватерло-Роуд, она была заменена новой трибуной Билли Райта, открывшейся в августе 1993 года. Заключительная фаза перестройки настала в декабре 1993 года, когда трибуна Джека Харриса была открыт на территории Южной террасы Банка.

Отремонтированный стадион был официально открыт 7 декабря 1993 года в товарищеской встрече с «Гонведом», венгерской командой, которая была разбита в одной из самых известных товарищеских встреч на «Молинью». Стадион со всеми сидячими местами в количестве 28 525 был тогда одним из самых больших стадионов в Англии, хотя это число с тех пор было превышено другими стадионами.

В 2003 году трибуна Джона Ирелэнда была переименована в трибуну Стива Балла (в честь самого высокого голеадора клуба всех времён), и в то же самое время юго-западный угол земли был заполнен 900 временными местами, известными как трибуна Грэма Хьюза, которая до их удаления летом 2006 года, подняла вместимость «Молинью» до 29 396 человек. Это расширение произошло, когда «Вулверхэмптон Уондерерс» вышли в Премьер-лигу, что позволило клубу устанавливать рекордное посещение для перестроенного стадиона 29 396 человек 17 января 2004 года на матче против «Манчестер Юнайтед», проигранному 1:0. Эта трибуна теперь официально назвала трибуной «объединённой веры „волков“» — она была снова добавлена, начиная с возвращения клуба в высший свет английского футбола в 2009 году, поднимая общую вместимось до 29 195 человек.

Запланированные будущие перестройки

О планах обширной программы перестройки объявили в мае 2010 года — будет увеличена вместимость стадиона.

Первый этап этого процесса, как намечают, начнется летом 2011 года с разрушения трибуны Стэна Каллиса. Она заменится новой двухъярусной трибуной: в нёй будут магазины, музей, кафе, которые будут открыты в течение сезона 2012/13. Трибуна будет простираться вокруг северо-восточного угла (в настоящее время там открытое пространство). Полное заявление на разрешение на планировочные работы для этой стадии было подано в сентябре 2010 года.

Второй этап — восстановление трибуны Стива Булла за два сезона (2012/13 и 2013/14), которая будет полностью закончена в течение сезона 2014/15 (хотя посадочные места будут доступны уже в течение сезона 2013/14). Когда трибуна будет закончена, вместимость стадиона будет уже около 36,000 и новый стэнд будет связан с трибуной Стэна Каллиса.

Третий этап заключается в финансировании строительства нового навеса на трибуне Джека Харриса, который соединит её с новой трибуной Стива Белла. К этому моменту вместимость будет уже около 38,000.

Четвёртый этап — полностью перестроить трибуну Билли Райта — перестройка увеличит вместимость до 50 000. Однако, пока никакие разрешения на планировочные работы на этой фазе рассматриваться не будут, это остается только потенциалом, а не запланированным развитием.

Интересные факты

• Английским селекционером Дэвидом Остином в честь любимого клуба (по названию домашнего стадиона) назван новый сорт роз — 'Molineux'.

Ссылки

• [www.molineuxstadium.co.uk/ Официальный сайт стадиона]  (англ.)
• [www.pastscape.org.uk/hob.aspx?hob_id=1301171 Read a detailed historical record about Molineux Stadium]  (англ.)
• [www.wolves.co.uk/page/Gallery/0,,10307~2060249,00.html Pictures of Molineux through the years]  (англ.)
• [www.wolves.co.uk/ Wolverhampton Wanderers official website]  (англ.)
• [www.stadiumguide.com/molineux.htm Stadium Guide Article]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Молинью (стадион)

– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.