Моррисон, Роберт
Поделись знанием:
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
| Роберт Моррисон | |
| англ. Robert Morrison | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Буллерс-Грин, Нортамберленд, Великобритания |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Роберт Моррисон (англ. Robert Morrison, кит. 馬禮遜, пиньинь Mă Lĭ-xùn; 5 января 1782, Буллерс-Грин, Нортамберленд, Великобритания — 1 августа 1834 г., Гуанчжоу, Китай) — основоположник британской синологии, первый протестантский миссионер, успешно действующий в Китае, переводчик Ост-Индской компании, первый переводчик Библии на китайский язык, чей перевод был опубликован и используется до сих пор.
Содержание
Биография
Восьмой младший сын шотландского фермера и англичанки, принадлежащих пресвитерианской церкви. Когда Моррисону было три года, родители переехали в Ньюкасл, где занимались торговлей обувью. Есть версия, что в детстве Роберт дружил с Джорджем Стефенсоном — изобретателем паровоза, создателем современного железнодорожного транспорта. Родители Роберта были фанатично верующими людьми, поэтому все дети изучали Священное писание и протестантский катехизис. В 14-летнем возрасте бросил школу и работал в лавке отца. В этот период он борется со строгим воспитанием, и даже пьянствует. Однако вскоре он переживает глубокий духовный кризис и возвращается к изучению Писания, а в 1798 году принимает крещение. Ведёт дневник, поражающий глубиной самоанализа, и посвящает не менее часа в день самообразованию, хотя был очень занят в лавке.
В 1801 г. Моррисон принимает решение сделаться миссионером, и начинает обучение у священника У. Лэдлера (W. Laidler), занимаясь с ним латынью, греческим, ивритом, теологией и стенографией. Родители не одобряли его занятий. В 1803 г. он поступает в конгрегационистскую Hoxton Academy, и начинает деятельность проповедника. После смерти матери в 1804 г., Роберт Моррисон вступает в ряды междеденоминационного Лондонского миссионерского общества. Для продолжения образования в 1805 г. поступает в духовную академию в г. Госпорт. Здесь ему был предложен выбор места проповеди: Тимбукту или Китай. Избрав Китай, он изучает в Лондоне медицину и астрономию, одновременно занимаясь китайским языком у китайского наставника Yong Sam-tak, в частности, иезуитский перевод Библии Evangelia Quatuor Sinice. Главной его задачей было восприятие разговорного китайского языка для нужд проповеди.
31 января 1807 г. Моррисон отплыл в Нью-Йорк, так как Ост-Индская компания не провозила тогда миссионеров. 4 сентября 1807 г., после 113 дней в море, он прибыл в Макао. Прибыв в Китай, Моррисон обнаружил, что оказался в чрезвычайно сложном положении:
- По указу 1724 г. китайцам запрещалось общаться с европейцами и креститься под страхом смертной казни.
- Европейцы допускались в Гуанчжоу только в роли коммерсантов.
- Католические власти Макао враждебно относились к протестантам.
Моррисон был выслан из Макао, и отправился в Гуанчжоу, где его приютили американские коммерсанты. Однако китайцы относились к американцам с подозрением, вдобавок, Моррисон убедился, что знание литературного китайского языка приведёт только к общению с узким слоем аристократов.
Моррисон в этот период жил уединённо, испытывая нужду. Он попытался жить, как простой китаец, но убедился, что это невозможно. Вдобавок, из-за начавшихся наполеоновских войн, он оказался в чрезвычайно сложной ситуации, так как его подозревали и европейцы, и китайцы. 1 июня 1808 г. он вернулся в Макао, в совершенстве овладев литературным китайским языком и кантонским диалектом.
В марте 1809 г. он женился на Мэри Мортон, от которой имел трёх детей. В день свадьбы, он получил должность переводчика Ост-Индской компании с жалованьем 500 ф.ст. в год. В Гуанчжоу ему пришлось возвращаться одному, так как европейские женщины в Китай не допускались.
Работа переводчика сделала Моррисона финансово независимым, и улучшила его познания в языке, дав возможность легально общаться с китайцами. В 1812 г. Моррисон закончил грамматику китайского языка, которую пришлось печатать в Бенгалии. Одновременно он переводил катехизис, но эта работа принесла немало проблем, в частности, католический епископ Макао приказал сжечь книгу. В этот период у него появился коллега: американский миссионер Уильям Милн.
В 1813 г. из-за конфликта Милна с португальскими властями, миссионерам пришлось уехать в Гуанчжоу. В этот период он начинает перевод Библии на китайский язык, который был опубликован в Малакке. 14 мая 1814 г., после семи лет пребывания в Китае, Моррисон крестил первого китайца, которого называл Tsae A-Ko. Одновременно был поставлен вопрос о карманном издании Нового Завета.
В 1816 г. Моррисон сопровождал в Пекин посольство лорда У. Амхерста. Это позволило ему широко ознакомиться с Китаем, и изменить ряд выработанных мнений относительно возможности проповеди. Вернувшись из Пекина (посольство было неудачным), Моррисон основал лечебницу для бедных. В 1817 г. университет Глазго заочно присвоил ему степень доктора богословия.
В 1818 г. Моррисон и Милн решили основать в Малакке школу для китайцев. Это был Anglo-Chinese College (кит. 英華書院), позднее переведённый в Гонконг. Это учебное заведение должно было способствовать межкультурному общению и определённому синтезу науки и религии. Идею поддержал губернатор Малакии и Лондонское миссионерское общество, но Моррисону пришлось вкладывать в предприятие собственные скудные средства. Одновременно Милн и Моррисон переводили Ветхий Завет.
В 1821—1822 гг. умерли жена Моррисона и его коллега У. Милн. Моррисону было 39 лет, и он с головой ушёл в работу, разработав грандиозный план обращения в христианство всего Китая. В поисках поддержки, в 1822 г. он переезжает в Сингапур, и в 1824 г. возвращается в Англию, где прожил два года.
В Лондоне Моррисон был сделан членом Королевского общества. Он был удостоен аудиенции короля, вручив ему полное издание Библии на китайском языке, одновременно имея большой успех в лондонском высшем обществе. В Великобритании возникал живой интерес к Китаю и его культуре. В 1824 г. Моррисон вторично женился на Элизе Армстронг, от которой имел пятерых детей. В 1826 г. они вернулись в Китай, пережив по пути бунт матросов.
Положение в Китае было серьёзно: в Ост-Индской компании сменились чиновники, враждебно относившиеся к Моррисону, вдобавок, компания начала широкий ввоз опиума в Китай, что сильно сказывалось на отношениях с китайцами. В этот период Моррисон крестил Лян Фа (梁發)--первого китайского протестантского священника. Американские миссионерские общества прислали Моррисону помощников, что вызвало озлобление католических властей, в 1833 г. между епископом Макао и Моррисоном произошёл крупный конфликт, в силу чего его миссия подверглась запрету. В 1834 г. была ликвидирована монополия Ост-Индской компании на торговлю с Китаем, и Моррисон лишился места. 1 августа 1834 г. Моррисон скончался в датской фактории в Гуанчжоу в возрасте 52 лет, и был похоронен на протестантском кладбище.
Примечательный факт
- За долгую деятельность в Китае, Моррисон крестил всего семерых китайцев. Все они стали убеждёнными христианами, и активно проповедовали. Лян Фа обратил в христианство Хун Сю-цюаня, вождя тайпинов.
Библиография работ Р. Моррисона
Китайская филология
- A grammar of the Chinese language. By the Rev. Robert Morrison. Serampore (Bengal, India) : printed at the Mission-press, 1815. vi, [ii], 280 p. ; 27 cm { CWML H472 }
- A dictionary of the Chinese language. By R. Morrison. Macau, China : printed at the Honorable East India Company’s press, by P.P. Thoms; London : Black, Parbury and Allen, 1815—1823. 6 v ; 30 cm. In three parts : Part 1: Chinese and English arranged according to the radicals ; Part 2: Chinese and English arranged alphabetically ; Part 3: English and Chinese. { CWML M84 }
- Dialogues and detached sentences in the Chinese language : with a free and verbal translation in English : collected from various sources : designed as an initiatory work for the use of students of Chinese. Macau : printed at the Honorable East India Company’s Press, by P.P. Thoms, 1816. viii, 262 p. ; 22 cm. { CWML Q118 }
- Chinese miscellany : consisting of original extracts from Chinese authors, in the native character; with translations and philological remarks. By Robert Morrison. London : printed … for the London Missionary Society, 1825. 52 p. : 12 folding ill ; 32 cm. { CWML H472 ; CWML M6 ; CWML N311 }
- Vocabulary of the Canton dialect [Guangdongsheng tuhua zihui 廣東省土話字彙]. By R. Morrison. Macau, China : printed at the Honorable East India Company’s Press, by G.J. Steyn, 1828. 3 in 1 v ; 24 cm. In 3 parts : Part 1: English and Chinese ; Part 2: Chinese and English ; Part 3: Chinese words and phrases. { CWML N150 }
- Vocabulary of the Canton dialect. By Robert Morrison; with new introduction by Kingsley Bolton. Hong Kong : University of Hong Kong, 2001. 660 p. ISBN 1 86210 018 7
Переводы
- Horae Sinicae : translations from the popular literature of the Chinese. By Rev Robert Morrison. London : printed for Black and Parry (et al.), 1812. vi, [ii], 71 p. { CWML Q104 } [Also in Urh-chih-tsze-teen-se-yin-pe-keaou …]
- Translations from the original Chinese, with Notes. Canton, China : printed by order of the Select Committee, at the Hon East India Company’s press, by P.P. Thoms, 1815. [2], 42 p. { CWML N280 }
- Singular proclamation : issued by the Foo-yuen or Sub-Viceroy, of Canton, translated from the Chinese. By Rev Dr Morrison. London : printed by Cox and Baylis, printers to the Royal Asiatic Society, 1824. 7 p. [From The Transactions of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland vol.1.] { CWML N311 }
- «The Lord’s prayer in Chinese characters». [From Evangelical magazine ?] { CWML O187
Работы по истории Китая
- A memoir of the principal occurrences during an Embassy from the British Government to the court of China in the year 1816. By Rev Dr Robert Morrison. London : [s.n.], 1819. 68 p. ; 22 cm. [Reprinted from The Pamphleteer vol. 15 (1819) pp. 139-206.] { CWML O13 ; CWML O17 }
- A view of China, for philological purposes : containing a sketch of Chinese chronology, geography, government, religion & customs, designed for the use of persons who study the Chinese language. By Rev R. Morrison. London : Published and sold by Black, Parbury and Allen, booksellers to the Hon. East India Company; Macau: printed at East India Company’s press by P.P. Thoms, 1817. vi, 141 p. ; 29 cm. { CWML H471 }
- Notices concerning China and the port of Canton : also a narrative of the affair of the English frigate Topaze 1821-22 : with remarks on homicides, and an account of the fire of Canton. Malacca : printed at the Mission Press, 1823. xiv, 97 p. : plan { CWML N294 ; CWML Q116 }
- China : a dialogue, for the use of schools : being ten conversations between a father and his two children concerning the history and present state of that country. By an Anglo-Chinese. London : James Nisbet, 1824. [iv], 120 p. { CWML Q96 }
Богословские работы
- Familiar lectures on the epistle of St. Paul to the Philippians : delivered to a few individuals in a private room at Macau, China, and now printed for private distribution. Malacca : printed at the Anglo-Chinese Press, 1818. v, 280 p. ; 18 cm. { CWML Q97 }
- Regard to the affairs of others : a discourse, delivered at Hoxton Academy chapel, February 6, 1825. By R. Morrison, D.D. London : printed and published for the author by Samuel Burton, 1825. 38 p. { CWML N294 }
- The knowledge of Christ supremely excellent : the means and the duty of diffusing it among all nations : being a discourse delivered before the London Missionary Society in Surry chapel, May 11 1825. By Robert Morrison. London : printed for Francis Westley, 1825. 34 p. { CWML G428 ; CWML J64 }
- [Semon preached at Surrey Chapel, May 11, 1825]. By Rev Dr Morrison. In Sermon reports : annual sermons for the London Missionary Society. From: The Pulpit no.109 (1825 May 19) and 110 (1825 May 26). { CWML G441 }
- A parting memorial : consisting of miscellaneous discourses, written and preached in China; at Singapore; on board ship at sea, in the Indian Ocean; at the Cape of Good Hope; and in England; with remarks on missions, &c. &c. By Robert Morrison. London : printed for W. Simpkin and R. Marshall, 1826. xi, 411 p. ; 23 cm. { CWML N310 ; CWML Q94 }
- Lectures on the sayings of Jesus. By Robert Morrison. Malacca : printed at the Mission Press, 1832. 2 in 1 v; [ii], 5, [i], 421p { CWML Q129 ; CWML Q131 }
- Admonitions, addressed to a mixed congregation from various nations and belonging to different churches : being a sermon preached on board the American ship Morrison, at Whampoa in China, December 2 1833. By Robert Morrison. [Macau, China] : printed for the author at the Albion Press, 1833. [ii], 17 p. { CWML N284 ; CWML O198 }
Миссионерские работы
- A retrospect of the first ten years of the Protestant mission to China : (now, in connection with the Malay, denominated the Ultra-Ganges missions) : accompanied with miscellaneous remarks on the literature, history, and mythology of China &c. By William Milne [1785-1822]. Malacca : printed at the Anglo-Chinese Press, 1820. viii, 376 p. ; 21 cm. { CWML Q115 } [Although credited to Milne, this work was largely written by Morrison]
- Memoirs of the Rev. William Milne, late missionary to China, and principal of the Anglo-Chinese College, compiled from documents written by the deceased, to which are added occasional remarks. By Robert Morrison. Malacca : printed at the Mission Press, 1824. [iv], viii, 231 p. ; 21 cm. { CWML Q99 ; CWML Q129 ; CWML Q137 }
- The evangelist : and miscellanea Sinica. [Macau, China] : sold by Marwick & Co …and by R. Edwards, Canton; printed at Albion Press, 1833. 4 issues published during May and June 1833. { CWML O185 }
- «Observations respecting the primitive churches». By the late Robert Morrison. In Ralph Wardlaw [1779-1853], Civil establishments of Christianity tried by their only authoritative test, the Word of God : a sermon. Surat (India) : printed at the Mission press, 1835. iv, 48 p. { CWML N309 }
Переводы Библии
- Sheng Lujia shi chuan fuyinshu 聖路加氏傳福音書 [The Gospel of St. Luke]. [Canton or Macau: s.n., 1811 (or 1812?)]. 80 ff. ; 28 cm. { Andover-Harvard Theological Library : R.B.R. folio BS315.C57 L8 1812 }
- Chu Maixiguo zhuan 出麥西國傳 [Exodus]. [n.p. : s.n.],1844. [Translated by Morrison in 1819.] 34 f. ; 22.5 cm. { SOAS : RM c.502.p. 5 (5) }
- Shentian shengshu 神天聖書 [The Holy Bible]. Malacca : issued by the Anglo-Chinese College [英華書院], 1823. In 23 volumes.
Переводы на китайский язык
- Shendao lun shujiu shi zongshuo zhenben 神道論贖救世總說真本 [A summary of the doctrine of divine redemption]. [n.p. : s.n., ca.1811].
- Wenda qianzhu Yesu jiaofa 問答淺註耶穌教法 [An annotated catechism on the teachings of Jesus]. [n.p. : s.n., ca.1812].
- [Short abstract relative to the Scriptures]. [n.p. : s.n., ca.1814].
- Gushi Rushyaguo lidai lüezhuan 古時如氏亞國歷代畧傳 [An outline of Old Testament history]. [n.p. : s.n., 1815].
- Yangxin shenshi 養心神詩 [Edifying hymns]. [n.p. : s.n., 1818].
- Nianzhong meiri zaowan qidao xushi 年中每日早晚祈禱敘式 [The Book of Common Prayer]. [Malacca : s.n., 1818].
- Shentiandao zajizhuan 神天道碎集傳 [Miscellaneous essays on the way of heaven]. [Malacca : s.n., 1818].
- Gusheng feng shentian qishi dao jiaxun 古聖奉神天啟示道家訓 [Domestic instructor]. [Malacca : s.n., 1832].
- Zawen bian 雜文編 [Serial miscellany]. [Macau : s.n., 1833].
- Qidao wenzan shenshi 祈禱文讚神詩 [Prayers and hymns]. [Macau : s.n., 1833].
Педагогика
- A grammar of the English language : for the use of the Anglo-Chinese College [Yingguo wenyu fanli zhuan 英國文語凡例傳]. By R. Morrison. Macau, China : East India Company’s Press, 1823. 97 p. { CWML L153 }
- Xiyou diqiu wenjian lüezhuan 西遊地球聞見畧傳 [A brief account of things that I have seen and heard during a voyage westwards around the world]. By «Chenyou jushi» 塵遊居士 [Dusty Traveller]. [n.p. : s.n., 1819]. 27 p. : map ; 28 cm. [A record of a journey supposedly undertaken by a Chinese traveller from China to Europe via India, the author’s three-year sojourn in Paris, and his return to China via America.] { SOAS : RM c.157.h.1 }
Библиография
- Urh-chih-tsze-teen-se-yin-pe-keaou : being a parallel drawn between the two intended dictionaries, by the Rev Robert Morrison and Antonio Montucci … Together with Morrison’s Horae Sinicae, a new edition with the text of the popular Chinese primer … San-tsi-king. By Antonio Montucci [1762-1829]. London : printed for the author and sold by T. Cadell and W. Davies … and T. Boosey …, 1817. [vi], 174p : frontis. { CWML M15 }
- The funeral discourse occasioned by the death of the Rev Robert Morrison …, delivered before the London Missionary Society at the Poultry chapel, February 19 1835. By Joseph Fletcher [1784-1843]. London : Frederick Westley and A. H. Davis, 1835. 75 p. { CWML G429 ; CWML G443 ; CWML N294 }
- Memoir of the Rev Robert Morrison, D.D., F.R.S., &c. By T.F. In The Asiatic Journal and Monthly Register March 1835. { CWML O251 ; CWML N294 }
- Memoirs of the life and labours of Robert Morrison. Compiled by his widow [Eliza Morrison, 1795—1874], with critical notices of his Chinese works, by Samuel Kidd [1804-1843]. London : Longman, Orme, Brown, and Longmans, 1839. 2 v : ill, port ; 23 cm. { CWML Q122 }
- The origin of the first Protestant mission to China : and history of the events which induced the attempt, and succeeded in the accomplishment of a translation of the Holy Scriptures into the Chinese language, at the expense of the East India Company, and of the casualties which assigned to the late Dr Morrison the carrying out of this plan : with copies of the correspondence between the Archbishop of Canterbury … &c and the Rev W. W. Moseley … To which is appended a new account of the origin of the British and Foreign Bible Society, and a copy of the memoir which originated the Chinese mission &c. By William Willis Moseley. London : Simpkin and Marshall, 1842. [ii], 116 p. { CWML O86 ; CWML N310 }
- Robert Morrison : the pioneer of Chinese missions. By William John Townsend [1835-1915]. London : S.W. Partridge & Co., [ca.1890?]. 272 p. : ill, frontis. (port.) { CWML R427 }
- Cleaving the rock: the story of Robert Morrison, Christian pioneer in China. By T. Dixon Rutherford. London: London Missionary Society, [ca.1902?]. 24 p. : ill., ports. [New illustrated series of missionary biographies No.14] { CWML U233 }
- Robert Morrison and the centenary of Protestant missions in China : notes for speakers. London : London Missionary Society, 1907. [8] p. { CWML Q222 }
- Three typical missionaries. By Rev George J. Williams [1864-?]. London] : London Missionary Society, [ca.1908?]. 8 p. [Outline missionary lessons for Sunday school teachers No.2] { CWML Q202 }
- Four lessons on Robert Morrison. By Vera E. Walker. [London] : London Missionary Society, [ca.1920?]. 15 p. : ill. { CWML Q244 }
- Robert Morrison, a master-builder. By Marshall Broomhall [1866-1937]. London, Livingstone Press, 1924. xvi, 238 p. ; front. (port.), 1 ill. (plan) ; 19 1/2 cm. { CWML U169 }
- Robert Morrison : China’s pioneer. [By Ernest Henry Hayes, 1881-?]. London : Livingstone Press, 1925. 128 p.
- The years behind the wall. By Millicent and Margaret Thomas. London : Livingstone Press, 1936. 126 p. : ill. (some col.), frontis., maps on lining papers ; 20 cm. { CWML R449 }
Robert Morrison : the scholar and the man. By Lindsay Ride [1898-1977]. Hong Kong (China) : Hong Kong University Press, 1957. vii, 48, [ii], 13, [12] p. : ill [Includes an illustrated catalogue of the exhibition held at the University of Hong Kong September 1957 to commemorate the 150th anniversary of Robert Morrison’s arrival in China] { CWML M97 }
- The origins of the Anglo-American missionary enterprise in China, 1807—1840. By Murray A. Rubinstein [1942-]. Lanham, MD : Scarecrow Press, 1996. xi, 399 p. ; 23 cm. [ATLA monograph series no. 33] ISBN 0810827700
- Chuan jiao wei ren Ma-li-xun 傳教偉人馬禮遜. Written by Hai-en-bo 海恩波著 [Marshall Broomhall, 1866—1937]; translated by Jian You-wen 簡又文. Xiang-gang 香港 : Jidujiao wenyi chubanshe 基督教文藝出版社 , 2000. 178 p., [4] p. of plates : ill. ; 21 cm. ISBN 9622944329 [Translation of Robert Morrison, a master-builder]
- Единственной работой на русском языке остаётся монография А. В. Ломанова. Христианство и китайская культура. М., 2002.
Полезные ссылки
- [www.babelstone.co.uk/Morrison/index.html The Morrison Collection]
- [www.babelstone.co.uk/Morrison/Morrison/Biography.html A Chronology of Morrison’s Life]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Библиоинформация
Напишите отзыв о статье "Моррисон, Роберт"
Отрывок, характеризующий Моррисон, Роберт
– Нет, у меня злое сердце.– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Категории:
- Родившиеся 5 января
- Родившиеся в 1782 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Нортамберленде
- Умершие 1 августа
- Умершие в 1834 году
- Умершие в Гуанчжоу
- Переводчики по алфавиту
- Переводчики Великобритании
- Переводчики XIX века
- Переводчики Библии
- Переводчики на китайский язык
- Переводчики с английского языка
- Писатели по алфавиту
- Синологи Великобритании
- Доктора богословия
- Протестантизм в Китае
