Осада Гомеля (1654)
| Осада Гомеля | |||
| Основной конфликт: Русско-польская война 1654—1667 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Взятие крепости запорожцами | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Гомеля (1654) — осада войсками запорожских казаков крепости Гомель в годы русско-польской войны 1654—1667 годов (Кампания 1654 года). Осада завершилась взятием города.
Содержание
Предыстория осады
В начале русско-польской войны 1654—1667 годов развернулось широкомасштабное наступление русских войск на земли Великого княжества Литовского (Кампания 1654 года). В качестве взаимной помощи в знак признания власти царя Алексея Михайловича над Украиной, гетман Богдан Хмельницкий направил в поддержку русским войскам казачий корпус Ивана Золотаренко (около 20000 чел. Нежинский, Черниговский и Стародубский полки).[2] Первоначально планировалось присоединение казацкого корпуса к главным силам русской армии, наступавшим на Смоленск. Однако И. Золотаренко с согласия Хмельницкого предпринял самостоятельные действия в юго-восточной Белоруссии Первой целью казаков стал город Гомель — крупный центр на реке Сож неподалеку от места впадения её в Днепр.
Состояние крепости накануне осады
Гомель был самой сильной крепостью Посожья, располагавшейся при слиянии рек Гомьи и Сожа. Гомель имел устаревшие укрепления, но поддерживавшиеся в хорошем состоянии: сам город был окружен рвом и земляным валом, а центром обороны являлся деревянный замок, стоящий на высоком холме. Стены и башни были обмазаны глиной, для препятствования поджогу.
Город находился на границе беспокойных казачьих земель и в ходе восстания Хмельницкого не раз оказывался в центре боевых действий: дважды он был захвачен казачьими отрядами (1648 и 1649 гг.), а в 1651 году выдержал длительную осаду и штурмы.[3] Стратегическое значение города стало причиной того, что крепость была укреплена лучше большинства крепостей Белоруссии и снабжена сильным гарнизоном. Накануне войны в крепость была поставлена артиллерия из Вильно. По словам самого И.Золотаренко в письмах к царю: «Гомель… есть всем местам граничным литовским головою. Место велми оборонное, людей служилых немало, снарядов и пороху много…»[3]
В Гомеле располагался сильный гарнизон наемных войск: 5 рот польской пехоты, 1 рота немецкой пехоты (всего около 700 чел.), казацкая и татарская хоругви. Помимо этого в крепости собралось большое число окрестной шляхты, так что общее число защитников достигало 2000 человек. Командовал гарнизоном ротмистр казацкой хоругви, земский писарь Станислав Казимир Бобровницкий.[1]
Ход осады
К началу осады корпус Золотаренко достигал максимальной численности (около 20 000 чел.). Артиллерия корпуса была немногочисленной (7 полевых орудий), что вызвало затягивание осады. Защитники не стали оборонять сам город, укрывшись в замке. В течение месяца казачьи отряды четырежды ходили на приступ и все разы неудачно. В свою очередь, осажденные предпринимали вылазки, нанося противнику чувствительные потери. Во время одной из вылазок был убит полковник Черниговского казацкого полка Степан Подбайло.[2]
После этого казаки отказались от продолжения штурмов и перешли к осадным работам. Затащив полевые орудия на высокую Спасскую церковь, стоящую на посаде, они стали обстреливать замок калеными ядрами, вызывая пожары. В начале августа казакам удалось разрушить подземный ход, который вел из замка к источнику воды.[3] Это заставило гарнизон согласиться на почетную капитуляцию. Условия капитуляции не были выполнены казаками и большинство сдавшихся было взято в плен и уведено на Украину. В ходе осады, мобильные казачьи отряды атаковали окрестные города и села, последовательно захватив города Речицу, Жлобин, Стрешин и Рогачев.[1]
Значение
Взятие Гомеля закрепило за казаками юго-восточные районы Великого княжества Литовского, создав предпосылки для планируемого присоединения этих районов к Украине. В Гомеле были захвачено большое количество пушек, что позволило более активно вести осады и оборону крепостей. Несмотря на стойкость защитников, затягивание осады почти не имело положительных последствий для литовской армии, так как Золотаренко не ограничил свои действия борьбой за Гомель, а подчинил все Посожье и вышел к Днепру.
Напишите отзыв о статье "Осада Гомеля (1654)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Осада Гомеля (1654)
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
