Тала (музыка)

Тала (или тал, талан, талам; санскр. Tâla — хлопанье в ладоши, ритм, такт, танец) — в музыке Индии, этот термин означает как отдельный ритмический рисунок композиции (очень условно соответствуя западному понятию музыкального метра), так и вообще науку о музыкальном ритме (наравне с искусством раги — дисциплиной мелодического развития). Схожие классификационные и комбинаторные системы в области ритма также обнаруживаются в арабской/тюркской музыке (например, Мугам). Кроме этого, то же название имеет индийский парный музыкальный инструмент из разряда ударных, разновидность металлических тарелок или кимвал.

Наука о ритме

Название тала связано с созвучным словом, означающим «ритм», «метр».

Таал (или Тал) — это ритмический цикл, состоящий из определённого количества «квадратов» (джати), из которых каждый может содержать разное количество долей. Самый распространённый тал в индийской классической музыке хиндустани это тинтал — цикл из четырёх тактов по четыре доли в каждом.

См. также

• Индийская классическая музыка
• Рага

Литература

• [books.google.com/books?id=F9wwun0jutEC Imaging sound: an ethnomusicological study of music, art, and culture in Mughal India]. — University of Chicago Press, 1998. — С. 78—80. — 276 с.
• Тала, муз. инструмент // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Тала (музыка)

– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.