Гардинг, Уоррен

Уоррен Гамалиел Гардинг англ. Warren Gamaliel Harding
29-й президент США
4 марта 1921 — 2 августа 1923
Вице-президент:	Калвин Кулидж
Предшественник:	Вудро Вильсон
Преемник:	Калвин Кулидж
Сенатор от штата Огайо
4 марта 1915 — 13 января 1921
Предшественник:	Теодор Бертон
Преемник:	Фрэнк Уиллис
46-й вице-губернатор Огайо
11 января 1904 — 8 января 1906
Губернатор:	Майрон Херрик
Предшественник:	Гарри Гордон
Преемник:	Эндрю Харрис
Вероисповедание:	баптизм
Рождение:	2 ноября 1865(1865-11-02) Округ Морроу, штат Огайо, США
Смерть:	2 августа 1923(1923-08-02) (57 лет) Сан-Франциско, штат Калифорния, США
Место погребения:	Кладбище Марион, Марион
Отец:	Джордж Трайон Хардинг
Мать:	Фоуб Элизабет Хардинг
Супруга:	Гардинг, Флоренс
Партия:	Республиканская партия США
Автограф:

Уо́ррен Гамалиел Га́рдинг (англ. Warren Gamaliel Harding, 2 ноября 1865, Морроу, Огайо — 2 августа 1923, Сан-Франциско, Калифорния) — двадцать девятый Президент США с 1921 по 1923 год, от Республиканской партии.

Биография

Сенатор от штата Огайо, долгие годы работавший газетным издателем в Мерион, он стал «тёмной лошадкой» своей партии, номинировавшей его на выборах 1920 года, где республиканцы одержали победу с убедительным перевесом.

Когда Гардинг вступил в должность 4 марта 1921 года, национальная экономика была в послевоенном упадке, казначейство было отягощено военным долгом. По предложению своего кабинета, Гардинг созвал специальную сессию Конгресса, где он призвал снизить налоги на прибыль (поднятые во время войны), увеличить тарифы на сельскохозяйственные товары, чтобы защитить американский фермеров, а также провести более широкие реформы, такие, как субсидирование строительства автомобильных дорог, авиационных компаний и радио. Гардинг назначил экономиста Чарльза Дауэса директором бюджетного бюро с мандатом на принятие мер, чтобы сократить расходы. Законопроекты министра финансов Эндрю Меллона о снижении налоговых ставок прогрессивного налога и военных пенсиях вызвал бурные дискуссии в Конгрессе — бизнесмены желали полной отмены обременительного для них налога, в то время как прогрессисты и демократы требовали сохранить важный источник пополнения государственных финансов. В результате сбитый с толку аргументами оппонентов Гардинг был вынужден наложить на пенсионный закон вето, которое было преодолено только в 1924 году. Сторонник невмешательства государства в экономику, Гардинг желал помочь бизнесу, но мало разбираясь и в экономике и в ведении бизнеса, фактически отдал экономическую политику страны в руки Герберта Гувера, чьему профессионализму он доверял. Гардинг был готов пойти на определенные уступки в вопросе расширения гражданских прав афроамериканцев, обеспечивших ему победу на выборах (почти 2/5 всех голосов за республиканцев на выборах 1920 года дали чернокожие жители Юга), последовательно выступал противником линчевания, однако предложенный федеральный законопроект против самосудов был провален в конгрессе. В 1922 году страну потрясли масштабные забастовки шахтеров (500 000 человек) и железнодорожников (400 000 человек). Гардинг поначалу пытался подавить выступления административными методами, но был вынужден созвать комитет по стандартификации восьмичасового рабочего дня.

После двух лет правления, Гардинг скончался 2 августа 1923 года в Сан-Франциско во время турне по западным штатам, предположительно от обширного инфаркта. После его смерти широкое распространение получили слухи об отравлении, причём в числе других подозрения падали также и на его жену. Гардинг известен как любитель богемного образа жизни (покер, пристрастие к благородным напиткам, любовные похождения), которому он не изменил и во время своего президентства. Преемником его стал вице-президент Калвин Кулидж.

Гардинг женился 25-летним на уже разведённой Флоренс Девулф, властной дочери самого богатого в его городке банкира. Она была далеко не красавицей и на пять лет старше. Многие считали это браком по расчёту. Флоренс активно занялась политической карьерой мужа, выводя его в лидеры республиканцев Огайо. После инагурации Гардинга она немедленно принимает активное участие в национальной политике, порой даже проявляя доминирование над президентом. Флоренс Гардинг оказала сильное влияние на выбор членов кабинета и церемонию инаугурации, наблюдатели считали, что она сама писала мужу текст речи. Первая леди старалась придать респектабельности и идти в ногу со временем — пользовалась самолетом, устраивала показы кино после обеда, по ее требованию гостям в Белом доме подавали спиртные напитки, несмотря на принятый в стране Сухой закон.

В июне 1923 года, 29-й президент США Уоррен Гардинг, совершал по штатам изматывающее турне доброй воли, названное «Поездкой понимания». Понимание Гардингу было крайне необходимо, поскольку его администрация, членам которой он позволял управлять своими отделами по их собственному усмотрению, увязла в скандалах. (Так, БСЭ указывает: «Президентство Гардинга ознаменовалось широкой коррупцией в его ближайшем окружении».) Достаточно того, что министр внутренних ресурсов Альберт Фолл, попался на взяточничестве и первым из членов американского кабинета сел в тюрьму. Сам же Гардинг, очевидно, нуждался в отдыхе. Огромный урон его репутации в глазах американцев нанес скандал с Бюро Ветеранов в январе-марте 1923 года — его директор, вхожий в ближайший круг президентской четы бизнесмен подполковник Чарльз Форбс за два года своей администрации отказывал в страховке и пенсиях более чем 200 000 американцам, получившим ранения и увечья во время войны, при этом присвоил 2 миллиона долларов из выделенных Конгрессом на социальные нужды средств. Личный врач, успешно лечивший миссис Гардинг от почечной болезни и известный как личность распутинского типа, Чарльз Сойер, получивший от президента чин бригадного генерала медицинской службы, будучи членом Госпитального совета первым открыл Гардингу факты о махинациях Форбса. Шокированый Гардинг позволил Форбсу сбежать от судебного разбирательства в Европу, потребовав от него подать в отставку, надеясь этим замять скандал. Форбс ушел с поста, но взял с собой в путешествие свою любовницу, жену Элиаса Мортимера, хозяина строительной фирмы строившей по завышенным ценам ветеранские больницы. Мортимер подал на Форбса в суд, в результате началось судебное разбирательство в Сенате, в ходе которого вскрылись неприглядные факты.

Возвращаясь с Аляски, где президент забил «золотой костыль», ознаменовав окончание строительства Аляскинской железной дороги, 27 июля он жаловался на желудочные спазмы и несварение, хотя осмотревший его на яхте военно-морской врач Джоэл Бун предположил проблемы с сердцем. По совету докторов он прервал свой вояж и остановился в Сан-Франциско, поправить здоровье. Там, в апартаментах, на восьмом этаже отеля «Палис», ему стало хуже. 30 июля у него поднялась температура до 39°. Врачи осмотрев его обнаружили, что не только сердце вызывает проблемы, но он также выявили правостороннюю пневмонию — серьезное осложнение, тем более в то время когда не существовало эффективных антибиотиков. После приема кофеина и наперстянки, Гардинг казалось почувствовал себя лучше. На следующий день он, сидя в кровати, весело болтал о планируемой рыбалке. По словам его жены, Флоренс Клинг Девулф Гардинг, вечером она прочла ему лестную статью в «Сатердэй Ивнинг Пост» (Saturday Evening Post), и удалилась к себе. Потом в номер зашла медсестра и увидела президента без сознания, скрученным конвульсиями, с выражением муки на лице. Она подняла миссис Гардинг, которая вызвала врача, но было поздно. Президент скончался в 19:35. Смерть Гардинга стала шоком для американцев, и в газете освещалась с печалью — при жизни он довольно умело создал себе в прессе благоприятный и респектабельный имидж.

Точную причину смерти так и не установили. Первоначально причиной смерти назвали инсульт. Многие наблюдатели считали, что виноват стресс из-за скандалов в правительстве, наложившийся на застарелую гипертоническую болезнь. Его вдова, по неясным причинам, но по настоятельным рекомендациям своего личного врача Чарльза Сойера не разрешила делать вскрытие и тело забальзамировали прямо в отеле. Подозрительное поведение миссис Гардинг быстро вызвало волну слухов. Гардинг был известным ловеласом и особой любви между первыми супругами страны не наблюдалось. У Гардинга была давняя пассия, Кэрри Фултон, с которой он поддерживал переписку, и молодая любовница Нэн Бриттон (которая была моложе его на 31 год), родившая в 1919 году девочку Элизабет Энн Бриттон. Бритон заявила об отцовстве и неверности президента в 1927 году, однако ее письменные заявления считались американскими историками неопределенными. ДНК-тест проведенный в 2015 году подтвердил отцовство Гардинга.

В настоящее время появились новые данные о последних днях Гардинга. Доктор Сойер объяснил расстройство желудка президента пищевым отравлением и назначил лошадиную дозу слабительного — для очистки от токсинов. Вольная или невольная передозировка лекарства могла стать причиной смерти. Примечательно, что жена Гардинга скончалась через 15 месяцев после него, доктор Сойер — через 13 месяцев. В медиа бытует теория заговора, что Флоренс Гардинг отравила своего мужа, предложение которого было полностью дискредитировано.

Память

• В год смерти Гардинга, в 1923 году, в его честь было названо дерево «Президент» — самая старая секвойя на планете и третья в мире по объёму. Растёт в Гигантском лесу национального парка «Секвойя», штат Калифорния.

Отрывок, характеризующий Гардинг, Уоррен

Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.