Хибберт, Тони (военный)

Джеймс Энтони Хибберт
англ. James Anthony Hibbert
Прозвище	Тони
Псевдоним	Майор Мэверик
Дата рождения	6 декабря 1917(1917-12-06)
Место рождения	Чертси, Суррей, Англия, Великобритания
Дата смерти	12 октября 2014(2014-10-12) (96 лет)
Место смерти	Корнуолл, Англия, Великобритания
Принадлежность	Великобритания Великобритания
Род войск	Британская армия
Годы службы	1935—1947
Звание	</br>майор
Часть	Королевский полк артиллерии Британский экспедиционный корпус No. 2 Commando 1-й парашютная бригада
Командовал	T-Force
Сражения/войны	Вторая мировая война:  • Французская кампания  • Североафриканская кампания  • Итальянская кампания  • Голландская операция
Награды и премии
В отставке	бизнесмен

Джеймс Энтони Хибберт (англ. James Anthony Hibbert; 6 декабря 1917, Чертси, Суррей, Англия, Великобритания — 12 октября 2014, Корнуолл, Англия, Великобритания) — британский военный и общественный деятель, участник Второй мировой войны. Начав военную карьеру после выезда из Германии в 1935 году, Тони прошёл путь от рядового до командира, приняв участие во Французской, Североафриканской и Итальянской кампаниях, а также в Голландской операции. Встретив день победы в немецком городе Киле кавалером Военного креста, Хибберт вышел в отставку в 1947 году, занялся семейным бизнесом и достиг особых успехов в восстановлении сада Требы (Корнуолл, Англия), за что был награждён Орденом Британской империи.

Биография

Молодые годы

Джеймс Энтони Хибберт родился 6 декабря 1917 года в городе Чертси в английском графстве Суррей в Великобритании. Его отец Джеймс Эдмунд Хибберт — выдающийся лётчик Королевского лётного корпуса на Первой мировой войне, кавалер Военного Креста с двумя планками и Креста «За выдающиеся лётные заслуги», а также дважды упомянутый в донесениях. В 1916 году Джеймс женился на Маргарет Джудкинс, и Тони стал их первенцем.

Из-за великой депрессии в 16 лет Тони бросил школу в Марлборо и в 1930 году уехал работать на виноградники в Германии, готовясь присоединиться к винному бизнесу своей семьи, однако этот отказ от учёбы расстроил его отца. Здесь Тони выучил немецкий язык, находясь в Баварии в семье гауляйтера, два сына которого состояли в Гитлерюгенде. Увидев, что Германия стала большим милитаристским лагерем и усиленно готовится к войне, в 1935 году Тони вернулся в Англию и поступил в Королевскую военную академию.

На Второй мировой

В январе 1938 года Хибберт вошёл в состав Королевского полка артиллерии. 9 сентября 1939 года, не менее чем через десять дней после вторжения Германии в Польшу, он в составе британского экспедиционного корпуса прибыл в Шербур во Франции. В 1940 году в битве за Дюнкерк он командовал полубатареей, в течение четырёх дней защищавшей северный периметр обороны союзников. Когда кончились боеприпасы, 31 мая он отдал приказ об уничтожении орудий. Позже он был упомянут в донесениях за свои активные действия. Был эвакуирован с линии фронта в британский Рамсгит на старом буксире «Sun X», ранее ходившем по Темзе.

После сбора выживших в Аберистуите, в октябре 1940 года Хибберт присоединился к «No. 2 Commando» — подразделению британских коммандос, созданному по поручению премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля после поражения у Дюнкерка. Это соединение, номинально являясь с ноября 1940 года возрождением Специального воздушного батальона № 11, уже в следующем сентябре стало 1-м парашютным батальоном в составе 1-й парашютной бригады и 1-й воздушно-десантной дивизии.

Позже Хибберт участвовал в воздушных операциях в Северной Африке, в ходе которых стал штабным офицером, а после — в итальянской кампании. В июле 1944 года, после окончания учёбы в штабном колледже Камберли он стал бригадным майором 1-й парашютной бригады.

В сентябре 1944 года Хибберт участвовал в подготовке взятия Арнема в ходе голландской операции, однако при обороне моста в течение трёх суток от превосходящих сил противника был взят в плен. Через двое суток ему удалось бежать вместе с майором Деннисом Манфурдом, спрыгнув с грузовика у Брюммена. В отместку нацистами в машине было расстреляно шестеро пленных. Нацистам удалось снова схватить Манфурда, а Хибберт три недели прятался у голландского фермера. После налаживания связей с движением сопротивления, Тони вместе с другими высокопоставленными офицерами, прикидывающимися голландцами и работающими в мясной лавке, смог организовать переправку 138 британских военнослужащих через Рейн. После операции Тони, сидя в переполненном джипе, попал в автомобильную аварию и сломал ногу. Это стоило ему пяти месяцев госпитализации в качестве «совершенно неудовлетворительного итога» «совершенно неудовлетворительной битвы», как он сам позже писал.

После выписки из больницы Хибберт возглавил отряд T-Force от 650 до 800 человек и 5 мая 1945 года захватил немецкий портовый город Киль на пути в Данию, хоть в нём была 50-тысячная группировка немецких войск и он находился за линией капитуляции, согласованной 24 часами ранее. Это помешало захвату города Красной армией вопреки Ялтинским соглашениям. В то же время Хибберт имел разговор с адмиралом Дёницем, согласившимся прекратить огонь в Шлезвиг-Гольштейне и Дании, после чего принял капитуляцию этой группы немецких войск. Свои действия Тони объяснял «прямым приказом» Эйзенхауэра, а кроме этого, в нарушение приказа командира 8-го армейского корпуса генерала Эвелина Баркера начал атаку на Киль в 3:00 вместо 8:00, за что был ненадолго арестован и оставлен под стражей с бутылкой шампанского.

Последующая жизнь

В 1947 году Тони Хибберт уволился из армии по состоянию здоровья в звании майора, после чего занялся бизнесом. Он взял на себя руководство семейной фирмой «CG Hibberts» по производству напитков, находившейся на грани краха. Используя все возможности в послевоенной Британии, Тони диверсифицировал бизнес и за свои успехи был награждён Королевской наградой для промышленности.

В 1960 году на своих землях в Лимингтоне Тони создал «Salterns Sailing Club» — яхт-клуб для детей и взрослых. В начале 1970-х годов Тони продал семейную фирму и уехал в деревню Бранскомб в графстве Девон, где под влиянием предполагаемой угрозы холодной войны начал формировать добровольческие силы для борьбы со стихийными бедствиями и иностранным вторжением. В 1981 году Хибберт переехал в Корнуолл и вместе с женой купил сад Требы, находящийся в упадке. После шести лет восстановительных работ сады, оформленные в викторианском стиле, были заново открыты и стали главной достопримечательностью района, достигнув за последующие три года посещаемости в 50 тысяч человек. Теперь они находятся под управлением специально созданного фонда «Trebah Garden Trust» и привлекают по 100 тысяч посетителей в год.

Тони Хибберт скончался 12 октября 2014 года в возрасте 96 лет в своём доме в окружении семьи.

Награды

В 1940 и 1945 году Хибберт был упомянут в донесениях штабу.

В 1945 году за свои действия на мосту и последующее бегство Тони был награждён Военным Крестом. В 2009 году он подарил свою награду музею Остербека в знак признания героизма голландцев.

В 2006 году Хибберт стал членом Ордена Британской империи за вклад в туризм и парусный спорт.

В 2010 году Тони Хибберт получил Большую печать Киля от почётного консула Германии в Девоне и Корнуолле Ангелы Спатц в качестве награды за спасение большого числа мирных жителей и роль в предотвращении попадания города в руки советских властей.

Личная жизнь

Тони Хибберт в 1949 году женился на Эйре Брэдшоу, с которой прожил 60 лет, до её смерти в 2009 году. У них было четверо детей: сын и три дочери, 11 внуков и один правнук, а кроме этого они воспитали сына и дочь младшего брата Эйры после его гибели в автокатастрофе. Также у Хибберта была дочь от первого брака.

В искусстве

Роль Хибберта во время боевых действий в Арнеме увековечена в фильме «Мост слишком далеко» режиссёра Ричарда Аттенборо.

Ссылки

• [www.paradata.org.uk/people/tony-hibbert-1?utm_source=emailcampaign52&utm_medium=phpList&utm_content=HTML&utm_campaign=Major+Tony+Hibbert+ Major Tony Hibbert, MBE MC]. ParaData. Проверено 5 декабря 2014.
• [www.paradata.org.uk/article/1681/related/13385 Extended biography of Tony Hibbert]. ParaData. Проверено 5 декабря 2014.
• [www.pegasusarchive.org/arnhem/tony_hibbert.htm Major James Anthony Hibbert]. The Pegasus Archive. Проверено 5 декабря 2014.

Отрывок, характеризующий Хибберт, Тони (военный)

Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.