Чародеи (фильм)

Чародеи
Жанр	комедия, сказка, мюзикл
Режиссёр	Константин Бромберг
Автор сценария	братья Стругацкие
В главных ролях	Александра Яковлева Александр Абдулов Екатерина Васильева Валентин Гафт
Оператор	Константин Апрятин
Композитор	Евгений Крылатов
Кинокомпания	Одесская киностудия
Длительность	147 мин.
Страна	СССР СССР
Язык	Русский
Год	1982
IMDb	ID 0083730
Выход фильма «Чародеи»

К:Фильмы 1982 года

«Чароде́и» — новогодняя музыкально-комедийная киносказка режиссёра Константина Бромберга по сценарию братьев Стругацких. Фильм снят в Советском Союзе в 1982 году, и премьера его на ЦТ состоялась вечером 31 декабря. Повторный показ фильма состоялся уже в январе 1983 года — по Второй программе ЦТ.

Имена отдельных героев и общая характеристика места действия (некий НИИ в маленьком городке, где изучают волшебство и магию), как и некоторые другие детали, взяты из повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу», однако «Чародеи» не являются экранизацией этой книги и представляют собой совершенно самостоятельную историю.

Сюжет

Действие происходит под Новый год в городе Китежграде.

Иван Пухов (Александр Абдулов), молодой сотрудник фабрики музыкальных инструментов, музыкант и настройщик роялей, влюблён в молодую и привлекательную девушку Алёну (Александра Яковлева), которая работает ведьмой в институте волшебства НУИНУ (Научный универсальный институт необыкновенных услуг) в Китежграде. Их свадьба вот-вот должна состояться, и Алёна переедет к будущему мужу. Но об Алёне мечтает соперник — заместитель директора Аполлон Митрофанович Сатанеев (Валентин Гафт). Ему известно о романе директора Киры Анатольевны Шемаханской (Екатерина Васильева) с заместителем директора по науке Иваном Степановичем Кивриным (Валерий Золотухин). Оклеветав Алёну, которая якобы хочет увести Киврина у директрисы, он провоцирует ревность этой грозной колдуньи. Кира Анатольевна устраивает скандал Алёне и налагает на неё заклятие «зимнего сердца». С этого момента Алёна становится злой, расчётливой, коварной ведьмой. Она больше не помнит Ивана и начинает расставлять сети на перспективного Сатанеева.

Спасти любовь решают друзья Алёны — волшебники Ковров (Эммануил Виторган) и Брыль (Михаил Светин), работающие в НУИНУ. Они срочно вызывают Пухова в Китежград, надеясь, что его появление развеет злые чары. За женихом следует его маленькая сестрёнка Нина (Аня Ашимова). Ковров магическим образом направляет Брыля в купе вагона, в котором едет Пухов. Брыль в образе «вагонного» (от слова «вагон» — по аналогии с лешим, домовым, водяным), в форме проводника железнодорожного вагона, вводит Пухова в курс проблемы. По его прибытии Коврову и Брылю удаётся выдать Ивана за руководителя приглашённого столичного ВИА, который должен выступать на новогоднем вечере. Алёна не узнаёт своего жениха, даже когда он появляется перед ней. Шемаханская отказывается снять заклятие, заявляя, что оно наложено справедливо. От секретарши, подслушавшей разговор директора с Сатанеевым, Ковров и Брыль узнают, что заклятие можно снять только поцелуем — Алёна должна сама поцеловать своего настоящего жениха, причём это должно произойти до наступления Нового года. Иван проникает в дом Алёны, чтобы она поцеловала его во сне (во время сна она остаётся настоящей Алёнушкой, любящей своего Иванушку). Но случай срывает его планы. Тогда Пухов пытается вернуть Алёну с помощью волшебной палочки, но та имеет власть только в сфере услуг.

Аполлон Митрофанович делает предложение Алёне, и расчётливая ведьма выдвигает ряд требований: жених должен омолодиться, сделать её заместителем директора по науке и др. Сатанеев, сам метивший на эту должность, соглашается, решив, что сам станет директором. Он похищает волшебную палочку и пытается с её помощью омолодиться (правда, без особого успеха). Но главное — он подменяет палочку простым карандашом, чтобы Шемаханская опозорилась перед высокой комиссией при демонстрации. Тем временем в Китежград возвращается Киврин и с удивлением обнаруживает, что его не пускают в родной институт по приказу ревнивой директрисы.

На новогоднем вечере появляются все персонажи, даже Иван Степанович, который проникает в зал под видом Деда Мороза. Кира Анатольевна должна открыть вечер демонстрацией волшебной палочки, но палочка находится у Сатанеева, и Шемаханская, естественно, безуспешно взмахивает обычным карандашом, который подложил Аполлон Митрофанович. Тот пытается произвести впечатление на гостей своей магией, спрятав палочку в рукав, но по незнанию (волшебная палочка выполняет желания буквально) он командует «Хочу, так сказать, оказаться на коне в этом здании» и оказывается верхом на коньке двускатной крыши. Иван может оставить соперника на грани позорной гибели, но вместо этого взбирается на крышу и помогает ему спуститься. В награду Алёна целует его, и чары рассеиваются; Алёна представила Ивана как своего жениха, а Киврин во всеуслышание объявляет Шемаханскую своей невестой. Маленькая Нина тем временем, взмахнув волшебной палочкой, устраивает так, «чтобы все всё-таки встретили Новый год». На радостях Кира Анатольевна предлагает каждому гостю загадать желание. Фильм заканчивается сценой всеобщего веселья под весёлую песню «Говорят, а ты не верь».

Персонажи

• Иван Сергеевич Пухов — настройщик роялей и музыкант. Живёт в Москве, является женихом Алёны и имеет сестру Нину.
• Аполлон Митрофанович Сатанеев — второй заместитель директора НУИНУ. Интриган.
• Кира Анатольевна Шемаханская — директор НУИНУ, доктор магических наук и маг шестого уровня.
• Иван Степанович Киврин — первый заместитель директора НУИНУ, второй человек института и маг пятого уровня.
• Виктор Петрович Ковров — начальник отдела магической древесины.
• Фома Остапович Брыль — единственный работник отдела магической древесины, друг Алёны и бывший домовой.
• Юлий Цезаревич Камнеедов — заместитель по АХЧ.

В фильме снимались

В главных ролях

• Александра Яковлева — Алёна Игоревна Санина (она же Алёнушка, вокал — Ирина Отиева).
• Александр Абдулов — Иван Сергеевич Пухов (он же Иванушка).
• Валентин Гафт — Аполлон Митрофанович Сатанеев.
• Екатерина Васильева — Кира Анатольевна Шемаханская (вокал — Жанна Рождественская)
• Валерий Золотухин — Иван Степанович Киврин.
• Эммануил Виторган — Виктор Ковров,
• Михаил Светин — Фома Остапович Брыль.
• Роман Филиппов — Юлий Цезаревич Камнеедов.
• Семён Фарада — гость с юга
• Анна Ашимова — Нина Пухова, младшая сестра Иванушки
  • озвучивание — Светлана Харлап
  • исполнение песни «Три белых коня» — Лариса Долина
  • исполнение «Песенки о снежинке» — Ольга Рождественская

В ролях

• Евгения Абрамова — Катя, помощница Алёны
• Ирина Бельгер — Вера, помощница Алёны
• Вера Смоляницкая — Танечка, переводчица c кошачьего
• Лилия Макеева — Ольга, кабинет-секретарша Шемаханской
• Леонид Харитонов — Пётр Петрович Аматин, директор Московской экспериментальной фабрики музыкальных инструментов
• Николай Парфёнов — начальник поезда

История создания

Сценарий

Первоначально братья Стругацкие написали сценарий, по сути представлявший собой переложение «Суеты сует» (второй части повести «Понедельник начинается в субботу») с новыми сюжетными линиями. Этот сценарий, под названием «Понедельник начинается в субботу», впервые был опубликован в журнале «Уральский следопыт» в 1980 году, в современных изданиях публикуется под названием «Чародеи». Однако Бромбергу такой сценарий не понравился (он имел мало шансов пройти цензуру), и Стругацкие были вынуждены его полностью переделать по указаниям режиссёра. В результате была создана совершенно новая, Новогодняя история, в которой только использовались некоторые персонажи и имена сотрудников «НИИЧАВО». Сценарий телефильма впервые был опубликован в сборнике «Неизвестные Стругацкие. От „Понедельника…“ до „Обитаемого острова“: черновики, рукописи, варианты» (составитель С. Бондаренко. Донецк, 2006, с. 60—160).

История позже повторилась с другой экранизацией Стругацких — «Дни затмения» и режиссёром Сокуровым, несколько раньше — со сценарием фильма «Сталкер», снятого Тарковским. В итоге в фильмах от содержания книг, «по мотивам» которых они сняты, осталось очень немного.

Борис Стругацкий так отзывался о фильме «Чародеи»:

Мюзикл получился недурной. Сначала он мне, признаться, не понравился совсем, но посмотревши его пару раз, я к нему попривык и теперь вспоминаю его без отвращения. Кроме того, невозможно не учитывать того простого, но весьма существенного обстоятельства, что на протяжении множества лет этот мюзикл РЕГУЛЯРНО и ЕЖЕГОДНО идёт по телевизору под Новый год. Значит, нравится. Значит, народ его любит. Значит, — есть за что…

Места съёмок

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Внутренние помещения НУИНУ снимали в здании телецентра Останкино. Внешний вид здания НУИНУ — Московская гостиница «Союз». Банкетный зал, где происходила финальная часть фильма, — Суздальский гостинично-туристический комплекс «Турцентр». Дом, где жили Алёна и Сатанеев, снимали в Москве, по адресу [maps.yandex.ru/-/CVDONBkj Ленинский проспект, дом 144, корп.3]. Эпизод вызова Сатанеевым такси (при помощи волшебной палочки) был снят практически там же, за гостиницей «Центральный дом туриста». Кабинет Шемаханской снимался в зимнем саду, расположенном на верхнем этаже АСК-3 телецентра Останкино.

В Суздале снимался эпизод, как Иван проходит через стены. Съёмочная группа ожидала звёздной ночи. По воспоминаниям Семёна Фарады, когда началась съёмка, над съёмочной группой завис настоящий НЛО. Пока оператор Апрятин разворачивал стационарную камеру объективом вверх, объект исчез.

Некоторые эпизоды фильма снимались в ДК «ЗИЛ». Например, момент, где Камнеедов перепутал на стенах знаки препинания «Что ты сделал для науки!», снимался в зимнем саду, а место, где из дуба делали волшебную палочку, и Ваня учился проходить сквозь стены, было снято за кулисами большой сцены ДК «ЗИЛ». В ДК «ЗИЛ» снимали встречу нового года в банкетном зале, в конце фильма. Сцена комбинированная: сначала показывают внутреннее убранство суздальского ГТК «Турцентр», следующие кадры — фойе ДК «ЗИЛ».

Проезд тройки лошадей по зимнему лесу снимали в Битцевском лесопарке.

Московский адрес Ивана Пухова, указанный в телеграмме: Москва, ул. Ярославская, корпус 7, кв. 210.

Время действия

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В эпизоде, когда А. М. Сатанеев восседает верхом на «коне», в кадре видна Луна за сутки до первой четверти. По сюжету, это вечер 31 декабря. В вышеупомянутой книге Светланы Бондаренко доказано, что время действия, основываясь на наличии в ассортименте скатерти-самобранки портвейна «Солнцедар», — 1970—1973 годы. Самая подходящая дата по лунному календарю в этом промежутке — 1973 год. Однако эта версия не может быть состоятельной, так как в нескольких кадрах лаборатории неожиданностей видна ЭВМ ЕС1045 01, которая появилась только в 1979 г.

Актёры

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

На роль Ивана Пухова претендовали Сергей Проханов, Игорь Костолевский, Ивар Калныньш, Николай Еременко. На роль Алены Саниной пробовались Ирина Алферова, Ирина Муравьева, Елена Цыплакова, Наталья Белохвостикова.

Эммануил Виторган, Михаил Светин и Александр Абдулов свои песни в фильме поют сами. За Александру Яковлеву (Алёна Санина), Екатерину Васильеву (Кира Шемаханская) и Анну Ашимову (Нина Пухова) пели Ирина Отиева, Жанна Рождественская, Ольга Рождественская и Лариса Долина соответственно. На пластинке фирмы «Мелодия» с песнями из фильма «Чародеи» музыкальные номера записаны в том варианте, в каком они звучали в фильме, за исключением песни «Представь себе». Она записана в исполнении Леонида Серебренникова, а в фильме её поёт Александр Абдулов.

Песни и музыка

Выпущены фирмой «Мелодия» на виниловой пластинке под названием «„Представь себе“. Песни из телефильма „Чародеи“». Композитор — Евгений Крылатов, текст песен — Леонид Дербенёв, музыкальное сопровождение — ВИА «Добры молодцы».

Название песни	Вступительные слова	Исполнитель
Только сердцу не прикажешь	Подвластны магу ночь и день, и даже ход планет, и всемогущ ты чародей, и в то же время нет.	Жанна Рождественская и Владислав Лынковский
Серенада	Пусть мы не рядом, мы с вами не рядом, пусть обменяться лишь словом мы можем. Если любовь есть с первого взгляда, с первого слова должна быть тоже.	ВИА «Добры молодцы» и Леонид Серебренников
Загадка женщины	В словах никогда не расскажешь об этом. Ищи, не ищи, у любви всё равно нет точных путей и готовых ответов. Лишь знаю одно, я знаю одно.	Ирина Отиева
Кентавры	Утро первого века пахнет мёдом и мятой, белки рыжие скачут по кедровым стволам, и весёлой толпою мчат кентавры куда-то, может быть, на прогулку, а быть может, по важным делам.	ВИА «Добры молодцы»
Подойду я к зеркалу	Тень ночная, смутная дремлет на полу. Подойду я к мудрому, древнему стеклу.	Жанна Рождественская
Спать пора	Спать пора, и не вздумай со мною ты спорить, и не вздумай глаза открывать до утра.	Михаил Светин
Три белых коня	Остыли реки, и земля остыла, и чуть нахохлились дома.	Лариса Долина
Песенка о снежинке	Когда в дом входит год младой, а старый уходит вдаль, снежинку хрупкую спрячь в ладонь, желание загадай.	Ольга Рождественская и ВИА «Добры молодцы»
Ведьма-речка	Как на Лысой горе чёртов камень лежит, из-под камня того Ведьма-речка бежит.	Ирина Отиева
Представь себе	Представь себе весь этот мир, огромный весь, таким, какой он есть, на самом деле есть, с полями, птицами, цветами и людьми, но без любви, ты представляешь, без любви.	Александр Абдулов
Песенка про костюмчик	Главное, чтобы костюмчик сидел непринуждённо, легко и вальяжно. Всё остальное, поверьте, неважно, нет и не будет серьёзнее дел.	Михаил Светин и Эммануил Виторган
Говорят, а ты не верь	Говорят, что с каждым годом этот мир стареет, солнце прячется за тучи и слабее греет.	Ирина Отиева, Александр Абдулов, Ольга Рождественская, Семён Фарада и ВИА «Добры молодцы»

Факты

• Если прочитать «брачный контракт» околдованной Алёнушки и Сатанеева, то помимо озвученных должности и перевода в Москву, там можно заметить и другие условия:

1. Сафари
2. Лицензия на отстрел экзотических животных
3. Путешествие в Рим, Париж, Токио
4. Перевод на должность зам. директора по науке
5. Пятикомнатная квартира
6. Загородная дача
7. Собственная машина
8. Переезд в Москву
9. Приобретение 2-й молодости

• Полное название института «НУИНУ» — «Научный универсальный институт необыкновенных услуг».
• Сатанеев для продления жизни пользуется книгой конструктора Микулина «Активное долголетие» 1977 года издания, в которой проводятся инженерные аналогии между строением человеческого тела и технических устройств.

Видео

В 1980-е годы фильм первоначально выпущен на видеокассетах «Видеопрограммой Госкино СССР». С начала 1990-х годов фильм выпущен на видеокассетах кинообъединением «Крупный план», в 1995—1999 — совместно с компанией «ВидеоМир», перевыпущен в 1996 году компанией «Видеовосток», а в 2000 году — «Мастер Тэйп».

В России, на Украине и в СНГ в начале 2000-х фильм отреставрирован и выпущен на DVD компанией «Твистер» и «Украинская ДиВиДи компания» со звуком Dolby Digital 5.1, с русскими и английскими субтитрами; дополнительно: Создатели и исполнители, Интервью и тексты песен.

Ссылки

• [kp.ru/daily/24617.3/784004 «Чародеи»: Гафт чуть не придушил Яковлеву]

Отрывок, характеризующий Чародеи (фильм)

В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.