Эмунд Старый

Эмунд Старый швед. Emund den gamle
король Швеции
ок. 1047 года — ок. 1060 года
Предшественник:	Анунд Якоб
Преемник:	Стенкиль
Смерть:	ок. 1060 года
Отец:	Олаф Шётконунг
Мать:	Эдла
Дети:	Анунд

Эмунд Старый (швед. Emund den gamle; также Эмунд Злой) — шведский король, правивший в середине XI века.

Биография

Эмунд был сыном Улофа Шётконунга от наложницы Эдлы, пленной дочери одного из славянских (вендского или ободритского) вождей. Унаследовал власть от своего единокровного брата Анунда Якоба.

Эмунд находился в конфликте с архиепископом Адальбертом Бременским, поскольку поддерживал Асмунда (Осмунда), который желал освободить шведскую церковь от главенства бременских архиепископов и сам сделаться архиепископом, подчинённым непосредственно папе римскому. Около 1060 года Адальберт назначил епископом Скары Адальварда, однако Эмунд изгнал его.

Эмунд якобы отправил своего сына Анунда в страну квенов, где тот погиб, отпив воды из отравленного источника.

Ранее считалось, что именно в правление Эмунда произошло разграничение с Данией, упоминающееся в старшей редакции Вестгёталага, согласно которому Блекинге, Сконе и Халланд стали датскими, однако современные историки подвергли это утверждение сомнению.

Со смертью Эмунда приблизительно в 1060 году пресёкся древний род шведских конунгов, и трон заняли представители рода Стенкилей.

Предки

Эрик Анундсон

Бьёрн Эриксон

Эрик VI

Олаф Шётконунг

?

Сигрид Гордая

Эмунд Старый

< вождь славянского племени >

Эдла

Источники

• Nationalencyklopedin.
• Nordisk familjebok. — B. 7. — Stc., 1907.
• Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия. IX — первая половина XII вв. // Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской Церкви. — М.—Л., 1989.

Отрывок, характеризующий Эмунд Старый

Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.