HMS Mauritius (1939)
HMS Mauritius C80 (Его величества корабль «Мавритиус» — «Маврикий») — британский лёгкий крейсер из числа первой серии крейсеров типа «Краун Колони». Заказан по программе 1937 года и заложен на верфи Swan Hunter в Ньюкасле 13 марта 1938 года. Спущен на воду 19 июля 1939 года. Первый корабль британского флота, получивший такое имя. Введён в строй 14 декабря 1940 года.
Содержание
История службы
В декабре 1940 года крейсер, завершивший приёмо-сдаточные испытания, перевели в Скапа-Флоу на Оркнейских островах. 7 января 1941 года корабль был зачислен в 10-ю эскадру крейсеров Home Fleet’а.
Служба в Восточном флоте
18 января крейсер вышел в качестве эскорта войскового конвоя WS6B, шедшего из Клайда во Фритаун. В марте, базируясь на Фритаун, крейсер эскортировал конвои SL68 и SL69. В апреле крейсер эскортировал конвой SL70, шедший из Фритауна в Великобританию, после чего был определён в состав 4-й эскадры крейсеров Восточного флота и подготовлен к службе в заграничных водах. Крейсер вышел совместно с линейным крейсером Repulse и крейсером Naiad в качестве охранения войскового конвоя WS8A. 9 мая конвой прибыл во Фритаун. 14 мая крейсер сопровождал тот же конвой на переходе до мыса Доброй Надежды. 24 мая «Моришес» был заменён в составе эскорта тяжёлым крейсером Hawkins, после чего направился в Коломбо для соединения со своей эскадрой, попутно выполняя роль защитника торгового судоходства в Индийском океане. 20 июня крейсер прибыл в Коломбо и сменил тяжёлый крейсер Shropshire в составе эскадры. Позднее крейсер сопроводил конвой OM11, направлявшийся в Аден. В июле крейсер выходил в Индийский океан и Бенгальский залив для защиты конвоев и патрулирования. С 1 по 3 августа «Моришес» сопровождал на переходе из Коломбо в Сингапур транспорт Capetown Castle и пароход Empress of Japan из состава войскового конвоя WS9AX, после чего был сменён лёгким крейсером Durban.
В сентябре крейсер совместно с авианосцем Hermes и крейсерами Enterprise и Hawkins выходил на перехват вишистского конвоя, следовавшего из Сайгона на Мадагаскар. В поисках конвоя также участвовали 2 летающие лодки PBY Catalina из состава RAF, после пропажи одной из них операция была прекращена.
31 октября крейсер вышел из Коломбо в Сингапур в качестве эскорта войскового конвоя WS11X. В пункт назначения корабль прибыл 6 ноября и там встал на ремонт. 10 декабря, после вторжения японских войск в Малайю, ремонт был приостановлен. В этот же день японская авиация разгромила в Южно-китайском море британское соединение, отправив на дно линейный крейсер Repulse и новейший линкор Prince of Wales. На следующий день, 11 декабря, «Моришес» принял на борт часть спасённых моряков и отправился в метрополию вокруг мыса Доброй Надежды.
Ремонт в метрополии
В феврале 1942 года крейсер прибыл в Англию, после чего встал в док Девонпорта для завершения ремонта. В ходе ремонта были установлены радары управления огнём главного и вспомогательного калибров, а также 20-мм «эрликоны». В апреле, по окончании ремонта, крейсер прибыл в Скапа-Флоу и вновь был определён в состав 4-й эскадры крейсеров Восточного флота.
Возвращение на Дальний Восток
11 мая, как и год назад, крейсер вышел из Клайда во Фритаун в составе войскового конвоя WS19, охраняя последний совместно со вспомогательным крейсером Carnarvon Castle, и эсминцами Belvoir и Hursley. во Фритаун корабли прибыли 22 мая. 26 мая Мавритиус снова вышел в качестве эскорта конвоя WS19 до мыса Доброй Надежды, совместно с эсминцем Hursley и шлюпом Milford. 5 июня корабли эскорта отделились от конвоя, по приходу в Кейптаун. Уже 6 июня крейсер вышел в море для прохождения службы в составе своей эскадры, однако 18 июня снова вошел в состав конвоя WS19 на переходе от Дурбана до Бомбея, сменив тяжелый крейсер Shropshire. 26 июня он сам, соответственно, был заменен тяжелым крейсером Devonshire. 7 июля крейсер эскортировал войсковой конвой WS19L, на его переходе из Дурбана в Аден. 14 июля он был заменен тяжелым крейсером Devonshire и ушел в Килиндини.
21 июля Мавритиус вышел в составе Соединения «A» (Force A): линкор Warspite, авианосцы Illustrious и Formidable, крейсером Birmingham, эсминцами Norman, Nizam, Inconstant и голландским Van Galen для демонстрационной операции в Бенгальском заливе (Операция Stab). 23 июля на переходе к Сейшельским островам, к соединение присоединился австралийский эсминец Napier. 28 июля крейсер совместно с Соединением прибыл в Коломбо, после заправки у Сейшел. 30 июля Соединение вышло из Коломбо для прикрытия конвоев, имитирующих высадку. 1 августа британские силы были обнаружены японским самолетом. 2 августа истребитель Martlet с авианосца Formidable сбил японского разведчика, после чего операция была отменена и Соединение вернулось в Тринкомали, после этого крейсер перешел в Килиндини.
26 августа крейсер из Килиндини вышел на перехват вишистского парохода Amiral Pierre, который по данным разведки шел с Мадагаскара на Реюньон. Таким образом крейсер не принял участие в британской высадке на Мадагаскаре (Операция Stream). 29 августа крейсер вышел в крейсерство в Индийский океан. 2 сентября после дозаправки на острове, в честь которого он получил своё название, крейсер продолжил крейсировать, однако 4 сентября задание было отменено и он отправился сопровождать конвой US16 на переходе от Фримантла до Адена. По прибытии конвоя к месту назначения, крейсер перешел в Килиндини.
21 октября Мавритиус, совместно с крейсерами Devonshire и Enterprise был определен для проведения поисков японских судов, развернутых в Индийском океане в качестве судов снабжения подводных лодок или рейдеров (Операция Demcat). 27 октября операция началась совместно с самолетами RAF. 30 октября морская часть операции закончилась и корабль вернулся в Килиндини.
16 ноября крейсер совместно с крейсером Hawkins и вспомогательным крейсером Carthage составили океанский эскорт войскового конвоя WS23. 17 ноября после разделения конвоя остался с той частью, которая направлялась в Бомбей и получила название WS23B. 24 ноября, по прибытии в Бомбей крейсер оставил конвой.
После этого крейсер выполнил транспортную миссию из Килиндини на Цейлон, приняв на борт главнокомандующего Восточными Индиями, следующего со встречи с премьер-министром из Лондона.
12 декабря Мавритиус сменил крейсер Frobisher в качестве эскорта конвоя WS24B следующего из Дурбана в Бомбей и состоящего из войсковых транспортов Stirling Castle и Athlone Castle. 17 декабря оставил конвой, по прибытии в Бомбей.
С 10 по 15 февраля 1943 года крейсер в составе Соединения «A1» из линкоров Revenge, Resolution и Warspite и 6 эсминцев сопровождал войсковой конвой ANZAC, возвращающего войска из Суэца в Австралию (Операция Pamphlet). Конвой состоял из лайнеров Queen Mary, Aquitania, Ile de France, Nieuw Amsterdam и Queen of Bermuda.
С марта по апрель крейсер патрулировал в Индийском океане. В мае крейсер был определен для службы на Средиземноморском театре и переведен в состав 15-й эскадры крейсеров. В июне он совершил переход в Александрию через красное море. При переходе через Суэцкий канал крейсер получил повреждение при посадке на мель. По приходу в Александрию крейсер встал на ремонт, в ходе которого на нем была усилена мелкокалиберная зенитная артиллерия. по окончании ремонта, в июле, крейсер присоединился к своей новой эскадре.
Служба на Средиземном море
7 июля крейсер совместно с крейсерами Newfoundland, Uganda и Orion в сопровождении 6 эсминцев отплыл из Александрии для проведения операции по высадке на Сицилию (Operation Husky). 9 июля крейсер соединился с крейсерами Carlisle, Colombo и Delhi образовав Восточное соединение поддержки. Тогда же у Мальты, крейсер повредил киль. 10 июля крейсер поддерживал высадку юго-западнее Сиракуз, 11 июля поддерживал отражение немецкой контр-атаки на плацдарм. 12 июля крейсер принял с борта поврежденного эсминца Eskimo, контр-адмирала Трубриджа (флагмана соединения), чтобы передать его на эсминец Exmoor. 14 июля крейсер обстреливал береговую батарею в Лентини, в бухте Катания. 23 июля в Агусте крейсер подвергся воздушной атаке, тогда же на него был перенесен флаг командующего с крейсера Newfoundland, получившего повреждения.
6 августа Мавритиус вошел в состав Соединения «K» (Force K) на Мальте, состоящее из крейсеров Orion и Uganda. 12 августа крейсер обстреливал Рипосто совместно с эсминцами Nubian и Tartar. После этого, совместно с крейсером Uganda провели набеговую операцию у побережья Кротоне.
2 сентября Мавритиус, совместно с линкорами Valiant и Warspite, крейсером Orion, мониторами Abercrombie, Roberts, эсминцами и речными канонерсками лодками провели обстрел побережья Калабрии, перед высадкой союзников на материковой Италии (Operation Baytown). 3 сентября в паре с крейсером Orion провел артиллерийскую поддержку во время высадки, совместно с мониторами Erebus, Abercrombie и Roberts. 7 сентября совместно с крейсерами Orion, Uganda и эсминцами эскортировал конвой в Салерно. 9 сентября входил в состав северного соединения атаки (TF85) во время высадки в Салерно (Operation Avalanche). 10 сентября крейсер осуществлял непрерывную поддержку огнём британских войск на плацдарме. В тот же день он подвергся воздушным атакам с применением планирующих бомб и бомб FX1400. 17 сентября крейсер был заменен крейсером Sirius. Крейсер оставался в центральном Средиземноморье. 5 октября он выходил из Салерно к Таранто для учений. в течение ноября крейсер осуществлял военную поддержку и сопровождение конвоев.
В декабре Мавритиус был переведен в Гибралтар. 24 декабря совместно с крейсером Gambia, он выходил на поиски немецких блокадопрорывателей в Бискайский залив (Operation Stonewall). по завершении операции, крейсер в январе 1944 года зашел в Плимут, а позже вернулся в Гибралтар. 15 января крейсер совместно с 3 эсминцами эскортировал линкор King George V из Гибралтара в Скапа-Флоу, после чего вернулся на Средиземное море.
30 января крейсер прибыл в Неаполь для огневой поддержки высадки в Анцио (Operation Shingle). В февраля крейсер производил ротацию по службе с крейсерами Dido, Delhi, Phoebe, Orion, Penelope (позже потоплен), и американскими крейсерами Brooklyn и Philadelphia. 15 марта крейсер обстреливал цели вдоль западного побережья Италии, поддерживая войска, после чего снова приступил к коновйной службе в Западном Средиземноморье.
В составе Home Fleet’а
В апреле крейсер был переведен в состав Home Fleet’а и совершил переход в метрополию. Крейсер планировался в качестве флагманского корабля Соединения «D» поддержки высадки в Нормандии. Он встал на ремонт в Чатаме, в ходе которого было демонтировано авиационное оборудование, добавлен радар надводного обнаружения Type 273, радар воздушного обнаружения Type 279 был заменен на Type 281. 26 мая он вышел на учения в Клайд с другими кораблями Соединения «D»: линкоры Warspite, Ramillies, крейсера Arethusa, Danae и польский крейсер Dragon. 2 июня Мавритиус вышел из Клайда совместно с Соединением «D» в составе конвоя S6 под эскортом эсминцев Saumarez и Swift, норвежских эсминцев Stord и Svenner, фрегатов Rowley и Holmes. 5 июня Канал пересек монитор Roberts, присоединившись к Соединению «D» для поддержки высадки на пляж Sword. 6 июня корабли Соединения обстреливали батареи в Ульгате и Мервиле (en:Battle of Merville Gun Battery). 8 июня по окончании обстрела крейсер присоединился к Восточному соединению кораблей. 13 июня крейсер слегка был поврежден огнём батарей.
4 июля крейсер снова проводил огневую поддержку наземных операций. 11 июля совместно с монитором Roberts он обстреливал вражеские позиции у Кан. 17 и 18 июля крейсер повторил обстрелы.
5 августа крейсер был направлен в Бискайский залив для перехвата вражеских судов, проводящих эвакуацию войск. 14 августа во время патрулирования у Ле-Сабль-д’Олона в Составе Соединения 27, совместно с эсминцем Ursa и канадским эсминцем Iroquois перехватил немецкий конвой и повредили миноносец T24 и 2-х судов под его сопровождением. Позже перехватили каботажный пароход, который выбросился на берег. 15 августа Соединение 27 перехватило другой конвой из 2 тральщиков и 2 торговых судов, в итоге потопив 1 тральщик. 22 августа Соединение 27 оказалось под огнём с берега в районе Жиронды. 25 августа те же корабли у Audieme Bay перехватили очередной конвой и потопили патрульные суда V702, V717, V720, V729 и V730. 28 августа операция прекратилась, когда немцы объявили французскому сопротивлению о выводе войск из Бретани. Крейсер вернулся в Девонпорт. 1 сентября он встал там на ремонт.
В октябре крейсер был переведен в 10-ю эскадру крейсеров. 16 октября он эскортировал линкор King George V из Плимута в Скапа-Флоу. 26 октября совместно с 6 флотилией эсминцев эскортировал авианосец Implacable. В ходе этого рейда были повреждены 2 парома около Будё, патрульное судно V5722 и плавучую базу Karl Mayer в Рёрвике, тральщик M433 и 2 парохода в Кристиансунне. Также в Северном море была повреждена, а позже потоплена бомбардировщиком подводная лодка U-1060 (Operation Athletic). В ноябре крейсер продолжал службы в 10-й эскадре крейсеров.
В декабре крейсер выходил с кораблями флота на перехват немецких эсминцев у Алесунда, но безуспешно. 28 января 1945 года, Мавритиус, совместно с крейсером Diadem перехватил 2 немецких эсминца, следующих из Бергена в Балтийское море. В ходе боя был поврежден эсминец Z-31, крейсер получил попадание от ответного огня. Вражеские эсминцы позже достигли Киля.
25 февраля крейсер в Биркенхеде встал на ремонт, который продлился до конца августа, тем самым крейсер участия в войне уже не принимал.
Напишите отзыв о статье "HMS Mauritius (1939)"
Примечания
- ↑ Все данные приведены на момент вступления в строй.
Ссылки
- Gordon Smith. [www.naval-history.net/xGM-Chrono-06CL-Mauritius.htm Naval-History.net - HMS MAURITIUS] (англ.). Проверено 6 июня 2012. [www.webcitation.org/6BCNwrMCc Архивировано из первоисточника 6 октября 2012].
- Gudmundur Helgason. [uboat.net/allies/warships/ship/4028.html uboat.net - The U-boat War 1939-1945 HMS Mauritius (80)] (англ.). Проверено 6 июня 2012. [www.webcitation.org/6BCNxM7jY Архивировано из первоисточника 6 октября 2012].
- Mike. [www.world-war.co.uk/Fiji/mauritius.php3 World War 2 Cruisers. HMS Mauritius (C80)] (англ.). Проверено 6 июня 2012. [www.webcitation.org/6BCNxrbyo Архивировано из первоисточника 6 октября 2012].
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Mauritius (1939)
Доктор казался усталым и спешащим.– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
