Weird Tales

«Weird Tales»
Обложка первого выпуска (март, 1923)
Специализация:	литературный pulp-журнал
Периодичность:	раз в месяц
Язык:	английский
Издатель:	Марвин Натан Кей
Страна:	США США
История издания:	c 1923 года
Веб-сайт:	[weirdtalesmagazine.com/ weirdtalesmagazine.com]

«Weird Tales» — американский популярный журнал, публиковавший произведения в жанрах мистики, саспенса, фэнтези и научной фантастики. Считается одним из наиболее влиятельных периодических изданий своего времени, сформировавших жанр ужасов в фантастической литературе.

Основание журнала

«Weird Tales» (название можно перевести на русский как «Странные истории») был основан в 1923 году журналистом из Индианаполиса Джейкобом Кларком Хеннебергером как литературный журнал, целиком посвящённый литературе ужасов и «странной» фантастике, которые тогда практически не были востребованы в массовой литературной периодике. Для того, чтобы подчеркнуть особую жанровую направленность издания, Хеннебергер снабдил его подзаголовком «The Unique Magazine» («Журнал, единственный в своем роде»).

Первый номер журнала вышел в марте 1923 года. Главным редактором журнала стал Эдвин Бэйрд, которому удалось привлечь к сотрудничеству с журналом таких впоследствии популярных авторов, как Г. Ф. Лавкрафт, Отис Эделберт Клайн, Сибери Куин и другие. Под редакцией Бэйрда были выпущены с периодичностью примерно раз в месяц (но с отдельными пропусками) 12 номеров журнала, после чего Хеннебергеру пришлось приостановить его издание из-за финансовых трудностей. Летом 1924 года вышел «строенный» номер журнала (так называемый «annyversary number»), датированный маем/июнем/июлем и подготовленный Отисом Клайном.

Период Фэрнсуорта Райта

Издание журнала было возобновлено в ноябре 1924 года. Новым редактором «Weird Tales» стал Фэрнсуорт Райт, который определял политику журнала вплоть до 1940 года. Период редакторства Райта считается «золотым веком» «Weird Tales». Журнал постепенно завоёвывает интерес аудитории, налаживает регулярность выпуска очередных номеров, привлекает к сотрудничеству уже известных авторов (Мюррей Лейнстер, Абрахам Меррит, Рэй Каммингс) и открывает новые имена. Среди писателей, которые дебютировали в литературе на страницах «Weird Tales», были не только фантасты Роберт Блох, Роберт Говард, Эдмонд Гамильтон, но и классик американской драматургии Теннеси Уильямс.

Росту популярности журнала способствовали небесспорные и провокационные обложки художницы Маргарет Брандидж, сотрудничество с которой началось в 1933 году. Брандидж не была выдающимся мастером коммерческой графики, но часто рисовала обнаженных или полуобнаженных героинь, что почти впрямую нарушало принятые в те времена стандарты оформления журнальных обложек и привлекало к «Weird Tales» внимание покупателей. Как пишет Л. Спрэг де Камп, застенчивый Г. Ф. Лавкрафт, часто печатавшийся в журнале, в полученных им экземплярах всегда отрывал и выбрасывал обложки, считая безнравственным хранить дома такие картинки. Фэрнсуорт Райт также поспособствовал взлёту популярности двух значительных художников-фантастов того времени — Вёрджила Финлэя и Ханнеса Бока.

В начале 1930-х годов издавался также «сопутствующий» журнал «Oriental Stories», с 1933 года переименованный в «Magic Carpet».

Период Дороти Макилрэйс

В 1938 году Хеннебергер продал «Weird Tales» Уильяму Дилени, издателю журнала «Short Stories», и редактор этого журнала Дороти Макилрэйс стала помогать Фэрнсуорту Райту. В 1940 году Райт уходит в отставку, и Макилрэйс становится главным редактором журнала начиная с апрельского номера 1940 года. В этот период постоянными авторами журнала становятся Рэй Брэдбери, Фриц Лейбер, Генри Каттнер, Кэтрин Мур, Теодор Старджон. Журнал также регулярно публикует рассказы умершего Лавкрафта и поддерживает начатую Огастом Дерлетом традицию создания «лавкрафтианских» произведений в рамках «Мифов Ктулху».

Во время Второй мировой войны на журнал, как и на большинство популярных изданий, были наложены ограничения из-за введенного в стране рационирования бумаги. Кроме того, усилилась жанровая конкуренция со стороны других журнальных концернов и книжных издательств, которые именно благодаря популярности «Weird Tales» начали обращать внимание на фантастику ужасов, «тёмную» и «героическую» фэнтези, другие направления, традиционно ассоциировавшиеся с этим журналом. Всё это привело к тому, что журнал стал чрезмерно затратным и после выхода сентябрьского номера 1954 года был закрыт.

Возобновления издания

В течение следующего полувека «Weird Tales» несколько раз пытались реанимировать как периодическое издание (в начале 1970-х годов под редакцией Сэма Московица) или как серию антологий (в 1981—1983 года под редакцией Лина Картера).

В 1988 году выпуск журнала был возобновлён под редакцией Джорджа Ситерса, Джона Грегори Бетанкура и Даррела Швейцера. Эта инкарнация пользовалась некоторым коммерческим успехом, журнал сумел закрепиться в своей нише и, переходя от одного издателя к другому, с переменной периодичностью (от одного до пяти номеров в год) выходит до сих пор. Ключевыми редакторами его сейчас являются Стивен Х. Сигал и Энн Вандермеер. В 2011 году права на журнал приобрел американский писатель и редактор Марвин Кей.

В искусстве

• «Weird Tales» появляется в фильме «Зелёная миля», его читает заключённый Делакруа. Сцена является отсылкой к Г. Ф. Лавкрафту, творческим наследником и большим поклонником которого является Стивен Кинг. В 1930-е вышли самые значимые произведения Лавкрафта, которые печатались в этом журнале.

Ресурсы в сети

• [www.weirdtales.net/ Официальный сайт «Weird Tales»] (англ.)
• [www.isfdb.org/cgi-bin/seriesgrid.cgi?8514 Полный указатель выпусков и публикаций на сайте isfdb.org]
• [www.collectorshowcase.fr/weird_tales_1923.htm Справочная информация о всех номерах «Weird Tales»] (англ.)

Отрывок, характеризующий Weird Tales

И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.