Борден, Роберт Лэрд

Сэр Роберт Лэрд Борден Sir Robert Laird Borden<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
премьер-министр Канады
10 октября 1911 (1911-10-10) — 10 июля 1920 (1920-07-10)
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Уилфрид Лорье
Преемник:	Артур Мейен
Лидер официальной оппозиции Её Величества
6 февраля 1901 — 9 октября 1911
Рождение:	26 июня 1854(1854-06-26) Гран-Пре (Новая Шотландия)
Смерть:	10 июня 1937(1937-06-10) (82 года) Оттава (Онтарио)
Супруга:	Лора Бонд
Партия:	Консервативная партия Канады
Профессия:	адвокат
Автограф:
Награды:

Достопочтенный сэр Ро́берт Лэрд Бо́рден (Robert Laird Borden; 26 июня 1854, Гран-Пре — 10 июня 1937, Оттава) — восьмой премьер-министр Канады с 10 октября 1911 по 10 июля 1920. Он был третьим новошотландцем, занявшим эту должность. Королевский адвокат, доктор гражданского права.

Первые шаги и жизненный путь

Борден родился и воспитывался в Гран-Пре в Новой Шотландии, земледельческой общине на севере Аннаполисской долины, где его прадед (Перри Борден-отец) поселился на акадийских землях в 1760. Он учится в Академии Акация-Вилла. Своего отца, Эндрю Бордена, он считал «человеком, наделённым большими способностями и здравым смыслом», человеком «спокойным, задумчивым, философского склада ума»; тем не менее, «ему не хватало энергии, и он не имел большого дара в делах». Его мать, Юнис Джейн Лэрд, была решительнее: Борден восхищался «[её] нравственной силой, удивительной энергией, большим честолюбием и исключительными способностями». Это честолюбие передалось её первенцу, учившемуся со старанием и помогавшему родителям в фермерской работе, которую он так ненавидел.

С 1869 по 1874 он работал преподавателем в Гран-Пре и Матоуане в Нью-Джерси. Не видя никакого будущего в просвещении, он вернулся в Новую Шотландию в 1874 и четыре года был стажёром в адвокатской фирме в Галифаксе (без университетского образования); в 1878 он был принят в коллегию адвокатов Новой Шотландии, став лучшим на испытаниях адвокатуры. Тогда Борден отправился в Кентвилл (Новая Шотландия) как младший партнёр консервативного адвоката Джона П. Чипмена. С 1880 Борден принадлежал к франкмасонству. В 1882 Уоллес Грэм попросил его вернуться в Галифакс, чтобы вступить в консервативную адвокатскую фирму под руководством Грэма и Чарльза Хибберта Таппера. После отъезда Грэма, назначенного судьёй, и Таппера, перешедшего в политику, к осени 1889 Борден стал старшим партнёром уже в 35-летнем возрасте. Обеспечив свою финансовую безопасность, 25 сентября 1889 он женился на дочери владельца скобяной лавки из Галифакса Лоре Бонд (1863—1940). Детей у них не было. В 1894 он купил большое имение к югу от Куинпулской дороги; пара окрестила своё новое жилище «Пайнхерст». В 1893 он выиграл первое из двух дел, которые он возбудил против судебного комитета Тайного совета Соединённого королевства. Он представлял большинство важнейших предприятий Галифакса и входил в распорядительные советы ряда новошотландских компаний, включая Bank of Nova Scotia и страховую компанию Crown Life. Став председателем Новошотландского барристерского общества в 1896, он инициировал организацию в 1896 в Монреале учредительных собраний Ассоциации канадской коллегии адвокатов. Ко времени ухода в политику Борден располагал крупнейшим в приморских провинциях адвокатским кабинетом и стал очень богат.

Политическое поприще с 1896 по 1920

Борден был избран депутатом от округа Галифакса во время федеральных выборов 1896, по итогам которых Вильфрид Лорье стал премьер-министром. В 1901 Борден принял управление Консервативной партией и стал главой оппозиции. Он спокойно отстроил партию заново, после того как она потеряла свою власть и влияние с поражением сэра Чарльза Таппера в 1896. Он пришёл к власти на выборах 1911, построив кампанию на отрицании плана Лорье установить свободную торговлю между Канадой и США. Борден и консерваторы скорее ратовали за «имперское предпочтение», то есть использование таможенных тарифов для сокращения импорта из-за пределов Британской империи.

Премьер-министр

Будучи премьер-министром Канады во время Первой мировой войны, Борден преобразовал своё правительство в администрацию военного времени, приняв в 1914 Закон о военных мерах. Борден призвал Канаду обеспечить 500 000 солдат для военного усиления. Однако добровольцы были немногочисленны, поскольку канадцы отдавали себе отчёт в том, что у войны не будет скорого и лёгкого конца. Борден, тем не менее, был настроен на соблюдение своих обязательств: он обеспечил принятие Закона о военной службе, что привело к кризису призыва на военную службу 1917 и разделило страну в лингвистическом плане. Непопулярный вопрос призыва на военную службу, несомненно, возвестил бы конец его правления на выборах 1917, если бы Борден не привлёк членов Либеральной партии (Лорье отказался) для создания юнионистского правительства. На выборах 1917 кандидаты от «правительства» (включая либерал-юнионистов) победили оппозиционных «либералов Лорье» в английской Канаде, что предоставило Бордену очень значительное парламентское большинство. «Либералы Лорье» почти исключительно представляли франкоязычные округа. На деле на фронт было отправлено очень мало новобранцев, так как канадская армия не располагала средствами материально-технического обеспечения для подготовки, комплектования командным составом и скорой доставки 500 000 человек в Европу. Но для Бордена, известного своим отвращением ко всему французскому, поляризация, которую должна была неизбежно вызвать эта мера, не была неудобством, и он лишь воспользовался разделением либеральной партии.

Война позволила Канаде проявить себя независимой державой. Борден хотел создать собственную канадскую армию, чтобы не разделять солдат и не определять их в британские дивизии. Министр ополчения Сэм Хьюз удостоверился в хорошей тренировке и подготовке канадцев к сражениям в своих собственных дивизиях, а главой канадских дивизий в Европе стал генерал Артур Керрай, хотя они по-прежнему были под британским командованием. Однако, отличившись на Сомме, при Ипре, Пассендале и особенно в битве на гребне Вими, канадские войска показали, что они были среди лучших в мире. Тем не менее, Сэма Хьюза критиковали за его настойчивость в вооружении канадских солдат канадскими ружьями, плохо приспособленными к условиям окопов. Его также критиковали в Квебеке за то, что он, будучи явным франкофобом, никак не отреагировал на инициативы по упрощению получения франкоязычными офицерских должностей и по их объединению в части под франкоязычным командованием.

В международных делах Борден сыграл решающую роль в преобразовании Британской империи в партнёрство равных государств — Содружество — понятие, впервые обсуждавшееся на имперском совещании в Лондоне во время войны. Борден также ввёл первые подоходные налоги, планировавшиеся как временная мера, но впоследствии так и не отменённые.

Убеждённый в том, что на полях сражений в Европе Канада получила государственный статус, Борден требовал отдельного места для страны на Парижской мирной конференции. Вначале Соединённое королевство выступало против этого, как и Соединённые Штаты Америки, считавшие, что такая делегация будет лишь дополнительным голосом для британцев. Борден возразил, что, поскольку Канада потеряла в войне больше людей, чем США, она, по меньшей мере, заслужила представление в качестве второстепенной державы. Британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, в конце концов, уступил и убедил осторожных американцев согласиться на присутствие отдельных канадской, австралийской, новозеландской и южноафриканской делегаций. Настойчивость Бордена не только позволила ему представить Канаду в Париже в качестве государства, но и обеспечила каждому доминиону возможность подписать Версальский договор самостоятельно и получить статус отдельного члена Лиги Наций.

По настоянию Бордена договор был ратифицирован Парламентом Канады. Борден стал последним премьер-министром, посвящённым в рыцари: принятием постановления Никла в 1919 Палата общин проголосовала за прекращение практики присуждения титулов.

В том же году Борден разрешил использование военной силы, чтобы положить конец всеобщей виннипегской забастовке. Между 1914 и 1917 в рамках возникшей в результате Первой мировой войны ксенофобии по отношению к гражданам Австро-Венгерской империи 8 579 восточноевропейцев было заключено в тюрьму. В это число входит около 5 000 украиноканадцев, некоторые из которых родились в Канаде. К тому же, было поставлено на учёт восемьдесят тысяч человек, при этом нарушались их основные гражданские права. В 1917 их лишили избирательного права.

Правительство Бордена национализировало железнодорожные компании Canadian Northern Railway и Grand Trunk Railway для последующего создания Компании государственных железных дорог Канады.

После ухода из политики

Сэр Роберт Борден ушёл в отставку с должности премьер-министра в 1920. С 1924 по 1930 он был ректором Университета Куинс и президентом двух финансовых учреждений.

Смерть

Борден скончался в Оттаве 10 июня 1937. Похоронен он на кладбище Бичвуд в Оттаве (Онтарио).

Борден был последним премьер-министром, родившимся до 1867 года, когда была образована канадская конфедерация.

Он изображён на банкноте в сто канадских долларов.

Основные принятые законы

• Закон о военных мерах (War Measures Act) в 1914
• Закон, облагающий налогом деловые прибыли в военное время, в 1916
• Закон о военном подоходном налоге в 1917
• Закон о военной службе в 1917

Ссылки

• [www.biographi.ca/FR/ShowBio.asp?BioId=42133&query= Биография из Биографического словаря Канады в сети]
• [www.parl.gc.ca/information/about/people/key/bio.asp?Language=F&query=1877&s=M Опыт федеральной политики]
•  (англ.) [www.newscotland1398.net/kingsco/borden_rl.html Памятник, воздвигнутый Бордену в Гран-Пре с картами и генеалогией семьи Борденов]
• Фильм Ришара Буте Забытая война. Излагает историю Кризиса призыва на военную службу (1917) в Квебеке при Бордене

Отрывок, характеризующий Борден, Роберт Лэрд

– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.