Бронепалубные крейсера типа «Челленджер»
Бронепалубные крейсера типа «Челленджер» — серия крейсеров 2-го класса британского королевского флота, строившаяся в 1900-х годах XX века. Являлись развитием типа «Хайфлайер» (англ. Highflyer). Стали их усовершенствованной версией, часто объединяются в один тип с предшественниками. Всего было построено 2 единицы: «Челленджер» (англ. Challendge), «Энкаунтер» (англ. Encounter).
Завершили линию развития бронепалубных крейсеров 2-го класса, оснащённых паровыми машинами. В дальнейшем Королевский флот предпочёл строить бронепалубные крейсера с турбинными силовыми установками, впоследствии переклассифицированные в лёгкие крейсера.
Содержание
Проектирование
Работа над дальнейшим развитием крейсера второго класса, постройка которых предусматривалась в рамках программы 1899—1900, началось в середине 1899 года, как проект модифицированного «Гермеса» («Хайфлайер») с более мощной силовой установкой (12 500 л. с., 1020 тонн). Несколько изменены обводы корпуса, в расчёте на более высокую скорость. К февралю 1900 был готов набросок нового 355 ft корпуса из расчёта мощности 13 000 л. с. и хода 21,5 узлов. Кроме того у котлов Бельвиля появилась привлекательная альтернатива — котлы Babcock & Wilcox (B&W) разработки США. Хотя для новых котлов требовалось больше места, входе эксплуатации отзывы о них были положительные[2]. Паровые котлы этой системы отличались большой простотой, надежностью, экономичностью и дешевизной[3]. Новый крейсер, посчитали подходящим судном для их испытаний. По сравнению с Бельвилями B&W потребовали приблизительно на 10 футов больше длины и 200-тонного прироста водоизмещения, стоя узел скорости[2].
Был подготовлен единый проект, подходящий для размещения котлов любых типов. Корпус был на 5 футов более длинным, чем корпус «Гермеса» и на 2 фута шире (для сохранения остойчивости), в результате водоизмещение увеличилось приблизительно на 250 тонн. Расчётная стоимость составила не больше, чем 300 000£. Это на 50 000£ больше, чем стоимость HMS Talbot. Мощности 12 500 л. с. было достаточно только для 21 узла и проектировщики понизили максимальную скорость. Увеличение мощности потребовало бы перекомпоновки всей силовой установки[2].
Конструкция
Модельные испытания показали, что форма корпуса немного более эффективна, чем у «Гермеса» на ходу выше 16 узлов и немного менее эффективна при меньшей скорости. Непрерывная морская скорость рассчитана только на полузла больше, чем у «Гермеса», потому что котлы B&W, как ожидали, выдадут только 70 % максимальной мощности на длительной основе, по сравнению с 75 % у котлов Бельвиля. Более длинные машинные помещения, при почти такой же длине корпуса, не позволяли увеличить место для погребов и угольных ям. Вооружение соответствовало вооружению «Тэлбота» и «Гермеса», за исключением того, что у нового судна предполагалась новая модель 6-дюймовой пушки и семь, а не 10 торпед[2].
Чертежи получили утверждение Совета 8 июня 1900 года, в программу 1900—1901 годовой заложили два крейсера типа Челленджер. У «Челленджера» были запланированные котлы B&W, с середины 1900 года, было решено, что бы второй корабль получил котлы Дерра[2].
Корпус
Корабли имели максимальную длину 113,4 м (372 фута), ширину 17,1 м (56 футов) и проектную осадку 6,1 м (20 футов) при нормальном водоизмещении[4].
Силовая установка
Корабли были оснащены двумя 4-цилиндровыми паровыми машинами тройной расширения, каждая с приводом на свой вал, работавших на паре который вырабатывали, 12 котлов Babcock & Wilcox (Challenger)[5] или водотрубные котлы Дерра (Encounter). Котлы B&W были тяжелее и занимали больший объём, но были мощней, чем котлы Бельвиля, используемые в типе Highflyer. Котлы рассчитаны на достижении хода 21 узел (39 км/ч). Силовая установка рассчитана на достижение мощности 12 500 лошадиных сил (9300 кВт)[2]. Крейсера несли максимальный запас угля 1150 длинных тонн (1170 т)[2].
Бронирование
Схема броневой защиты повторяла предыдущий тип. Палуба — 37 мм, скосы — 76 мм, щиты орудий главного калибра — 76 мм, рубка — 152 мм, гласис машинного отделения — 127 мм[4].
Вооружение
Главный калибр состоял из одиннадцати 6-дюймовых (152 мм/45) пушек Mk VII. Одна одна орудийная установка была расположена на баке, две других — на юте. Остальные восемь пушек были размещены вдоль левого и правого борта. Они стреляли 45,4 кг снарядами и имели максимальную дальность 10 000 ярдов (9100 м). Боекомплект составлял 2200 выстрелов (200 снарядов на ствол)[2]. Восемь 12-фунтовых (76-мм) пушек предназначались для защиты от миноносцев. Боекомплект составлял 2400 выстрелов (300 снарядов на ствол)[2]. Одна 12-фунтовая (76-мм) 8 cwt пушка предназначалась для поддержки десанта. Так же на крейсерах были шесть 3-фунтовых пушек Гочкиса и два подводных 18-дюймовых (457 мм)[ком. 1] торпедных аппарата[4].
Служба
- «Челленджер» — заложен 1 декабря 1900 г., спущен 27 мая 1902 г., в строю с 3 мая 1904 г.
- «Энкаунтер» — заложен 28 января 1901 г., спущен 18 июня 1902 г., в строю с 21 ноября 1905 г.[6]
Оценка проекта
«Челленджеры» были последними британскими бронепалубными крейсерами 2 класса, развитие которых началось с Медеи почти пятнадцатью годами ранее. В процессе развития их размер и стоимость примерно удвоились[2].
| Сравнительные ТТХ британских бронепалубных крейсеров II класса[2] | ||||||||
| Характеристики | «Медея»[7] | «Аполло»[8] | «Астрея»[9] | «Эклипс»[10] | «Эррогант»[11] | «Гермес»[12] | «Челленджер»[13] | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год спуска на воду головного корабля | 1888 | 1890 | 1892 | 1895 | 1896 | 1898 | 1902 | |
| Водоизмещение, дл. т | 2 800 — 2 950 | 3 454 | 4 360 — 4 430 | 5 690 | 5 842 — 5 850 | 5 690 | 5 974 | |
| Артиллерия | 6 — 152-мм, 9 — 57-мм, 1 — 47-мм | 2 — 152-мм, 6 — 120-мм, 8 — 57-мм, 1- 47-мм | 2 — 152-мм, 8 — 120-мм, 10 — 57-мм, 1 — 47-мм | 5 — 152-мм, 6 — 120-мм, 8 — 76-мм, 6 — 47-мм | 4 — 152-мм, 6 — 120-мм, 8 — 76-мм, 3 — 47-мм | 11 — 152-мм, 9 — 76-мм, 6 — 47-мм | 11 — 152-мм, 9 — 76-мм, 6 — 47-мм | |
| Торпедные аппараты | 4×1 — 356-мм | 4×1 — 457-мм | 4×1 — 457-мм | 3×1 — 457-мм | 3×1 — 457-мм | 2×1 — 457-мм | 2×1 — 457-мм | |
| Бронирование, мм | Палуба — 25(51), щиты орудий ГК — 114, рубка — 76 | Палуба — 37(51), щиты орудий ГК — 114, рубка — 76 | Палуба — 51(51), щиты орудий ГК — 114, рубка — 76 | Палуба — 37(76), щиты орудий ГК — 76, рубка — 152 | Палуба — 37(76), борт — 51 мм (12 м носовая оконечность), щиты орудий ГК — 114, рубка — 229 | Палуба — 37(76), щиты орудий ГК — 76, рубка — 152 | Палуба — 37(76), щиты орудий ГК — 76, рубка — 152 | |
| Энергетическая установка, л. с. | 7000 | 7000 | 7500 | 8000 | 10 000 | 10 000 | 12 500 | |
| Максимальная скорость, узлов | 19,5 — 20 | 18½ | 18¼ | 18½ | 19 | 20 | 21 | |
В дальнейшем Королевский флот предпочёл строить бронепалубные крейсера 2 класса с турбинными силовыми установками.
 «Такасаго»
|
 «Касаги»
|
 «Богатырь»
|
 «Шаторено»
|
| Сравнительные ТТХ «Челленджера» и его аналогов | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Представитель | «Богатырь»[14] | «Такасаго»[15] | «Касаги»[16] | «Гемес»[17] | «Челленджер»[17] | «Шаторено»[18] |
| Страна |  Российская империя |
 Япония |
Япония |
 Великобритания |
Великобритания |
 Франция
|
| Водоизмещение, т | 7428 | 5344 | 5688 | 5780 | 6067 | 8025 |
| Вооружение | 12×152 мм, 12×75 мм, 8×47 мм, 2×37 мм | 2×203 мм, 10×120 мм, 12×76 мм, 6×42 мм | 2×203 мм, 10×120 мм, 12×76 мм, 6×42 мм | 11×152 мм, 9×76 мм, 6×47 мм | 11×152 мм, 9×76 мм, 6×47 мм | 2×164 мм, 6×138 мм, 10×47 мм, 5×37 мм |
| Бронирование, мм | палуба — 35-70, башни — 125, казематы — 80, щиты орудий — 25, рубка — 140 | палуба — 63-114, щиты орудий — 63-114, рубка — 114 | палуба — 63-114, щиты орудий — 63-114, рубка — 114 | палуба — 37-76, щиты орудий — 76, рубка — 152 | палуба — 37-76, щиты орудий — 76, рубка — 152 | палуба — 40-100, казематы —40-60, щиты орудий — 55, рубка — 160 |
| Энергетическая установка, л. с. | 19 500 | 15 500 | 13 492 | 10 264 | 12 500 | 24 964 |
| Максимальная скорость, уз. | 23,55 | 22,5 | 22,5 | 20,5 | 21 | 24 |
Сравнение с современными «Челленджеру» иностранными бронепалубными крейсерами II класса, такими как «Богатырь», «Такасаго», показывает, что по основным характеристикам британцы не превосходили, а чём-то уступали «шеститысячникам» и японцам, например в скорости и вооружении.
Напишите отзыв о статье "Бронепалубные крейсера типа «Челленджер»"
Комментарии
- ↑ фактический ∅ торпед 17,72 дюйма (450 мм)
Примечания
- ↑ Все характеристики приведены по Ненахову Ю. Ю. Указ. Соч. С. 192 193.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Victorian Era, 2012.
- ↑ [samlib.ru/t/tonina_o_i/kotli_55.shtml Судовые котлы паровые]
- ↑ 1 2 3 All the World’s Fighting Ships, 1860—1905, 1980, p. 79.
- ↑ «Naval & Military intelligence» (англ.) // The Times : журнал. — L., 27 May 1902. — Fasc. 36778. — P. 10.
- ↑ Все данные о службе приведены по Conway’s. Указ. соч. с. 79.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 167- 168.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 175.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 180.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 182.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 185.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 191.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 192 193.
- ↑ Заблоцкий В. П. Вся богатырская рать. Бронепалубные крейсера типа «Богатырь». Ч.1 // Морская коллекция. — 2010. — № 3. — С. 6-7.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 273.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 273 - 274.
- ↑ 1 2 Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 191.
- ↑ Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — С. 208.
Литература
- Лисицын Ф.В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — Минск: Харвест, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Chesneau, Roger & Kolesnik. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1980. — 440 p. — ISBN 0-85177-133-5.
- Norman Friedman. British Cruisers of the Victorian Era. — Barnsley, South Yorkshire, UK: Seaforth, 2012. — ISBN 978-1-59114-068-9.
Ссылки
- [www.worldwar1.co.uk/light-cruiser/hms-Challenger.html Challenger Class Second Class Protected Cruisers] (англ.). Проверено 21 июня 2012. [www.webcitation.org/69SNUdh7V Архивировано из первоисточника 27 июля 2012].
| |||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бронепалубные крейсера типа «Челленджер»
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
