Пекин-Ханькоуская операция
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Пекин-Ханькоуская операция (кит. 京漢線作戦, август-сентябрь 1937) — один из эпизодов японо-китайской войны.
После падения Пекина разбитые китайские войска стали отступать в южном и западном направлениях. Чтобы окончательно разгромить противника и принудить Чан Кайши подписать мир на японских условиях, японцы начали преследование противника, намереваясь разгромить его быстрым ударом. Однако китайские войска быстро отходили, не вступая в сражение, и японская операция выродилась в преследование отступающего противника по расходящимся направлениям вдоль железных дорог.
Одна из важнейших железнодорожных линий Китая шла от Пекина к Ханькоу на северном берегу Янцзы. Когда стало ясно, что разгромить отступающую 29-ю армию Сун Чжэюаня одним решительным ударом не удалось, японские войска из состава Северо-китайского фронта получили из Токио приказ остановиться, однако генералы на местах проигнорировали этот приказ и продолжали преследование. Тем не менее начало сражения за Тайюань вынудило командование фронта перебросить резервы на запад, и преследовавшие противника японские войска остановились на реке Хуанхэ. Боевые действия на этом направлении возобновились лишь весной 1938 года, и привели к сражению за Сюйчжоу.
Источники
- [forum.axishistory.com/viewtopic.php?f=101&t=105655 Ранние японские кампании во Второй японо-китайской войне] (англ.)
Напишите отзыв о статье "Пекин-Ханькоуская операция"
Отрывок, характеризующий Пекин-Ханькоуская операция
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
