Восстание «краснобровых»

Восстание «краснобровых» (赤眉軍, палл. chi mei jun) — общее обозначение крестьянских брожений, которые начались на Шаньдунском полуострове и в южной части провинции Цзянсу в 17 г. и в течение последующих десяти лет охватили большую часть Китая.

Причиной восстания было недовольство реформами узурпатора императорского трона Ван Мана, а поводом — разлив Жёлтой реки, обездоливший крестьян в Шаньдуне и Цзянсу. Оставшись без средств к существованию, вчерашние крестьяне собрались в отряды «медных коней» (самоназвание отрядов ополченцев), выкрасили в качестве опознавательного знака брови в красный цвет и принялись за беспорядочный разбой.

Ван Ман решил положить конец беспорядкам и направил в восставшие провинции 100-тысячную армию. Ахиллесовой пятой повстанцев была их разобщённость, однако ввиду грозившей со стороны правительства опасности отряды «Зелёный лес», «Лес на равнине» и проч. соединились под руководством Фань Чуна и наголову разбили правительственные войска.

Крестьяне охотно переходили на их сторону, так как для финансирования армии Ван Ман был вынужден издать указ о повышении податей. В 23-24 гг. отряды «краснобровых» были замечены в непосредственной близости от столицы, Чанъана. Тем временем со стороны провинций Хэнань и Хубэй на город наступали отряды легитимистов во главе с представителем свергнутой Ван Маном династии Хань по имени Лю Сюань. По словам Л. Н. Гумилёва,

Ван Ман освободил преступников из тюрем и послал их биться с повстанцами, но преступники разбежались. Повстанцы разрыли могилы семьи Ван Мана и сожгли гробы. Вспыхнули девять построенных им храмов, дворец, императорская школа; зарево освещало весь город. Повстанцы ворвались в город через северные ворота.[gumilevica.kulichki.net/HPH/hph12.htm#hph12note57]

Ван Ман был обезглавлен, а Лю Сюань провозглашён императором под именем Гэн-ши. Вожди «краснобровых» сделали попытку войти в правящий класс и были пожалованы пышными титулами, однако земельных наделов не получили. К этому времени их численность превышала 300 тысяч.

Фань Чун, проявивший себя талантливым военачальником, заручился поддержкой хуннского шаньюя, разбил императорскую пехоту и летом 25 г. вошёл в Чанъань. Гэн-ши был задушен, а на его место посадили пастуха Лю Пэн-цзы, дальнего родственника правящей династии.

Несмотря на смену власти, в столице продолжались бесчинства и грабежи, и обуздать их предводители краснобровых оказались не в силах. Единственным выходом для них было покинуть разорённый город и направиться на восток. Неспособность наладить управление и накормить народ привело к утрате «краснобровыми» поддержки широких слоёв крестьянства.

Между тем после убийства Гэн-ши аристократические слои встали под знамёна ещё одного родственника ханьских императоров, Лю Сю. Он выдвинулся в сторону Лояна и в начале 27 г. нанёс «краснобровым» поражение при Сяоди. Лю Пэн-цзы признал Лю Сю законным императором и сдался на его милость. Лю Сю основал династию Восточная Хань со столицей в Лояне, которая правила Китаем до 220 г.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Восстание «краснобровых»

– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.