Анслингер, Гарри Джейкоб

Гарри Джейкоб Анслингер Harry Jacob Anslinger
1-й комиссар Федерального бюро по наркотикам
14 июня 1930 — 20 мая 1962
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Генри Джиордано
Представитель США в Комиссии ООН по наркотикам
20 мая 1962 — 1963
Рождение:	20 мая 1892(1892-05-20) Алтуна, Пенсильвания, США
Смерть:	14 ноября 1975(1975-11-14) (83 года) Алтуна, Пенсильвания, США
Супруга:	Марта Кайнд Деннистон
Дети:	Джозеф Анслингер

Гарри Джейкоб Анслингер (англ. Harry Jacob Anslinger; 20 мая 1892, Алтуна, Пенсильвания, США — 14 ноября 1975) — один из лидеров мирового прогибиционистского движения, инициатор запрета на марихуану на уровне федерального законодательства США и Единой конвенции ООН 1961 года.

Биография

Родился в городе Алтуна (Пенсильвания, США), в школьные годы работал по выходным в железнодорожной полиции. Согласно легенде, поклялся искоренить наркотики в США после того, как друг его юности погиб от курения опиума; однако нет никаких свидетельств о том, что он боролся с наркотиками до 1930 года. В начале своей карьеры, пришедшейся на годы «сухого закона», Анслингер прославился как непримиримый борец с контрабандой рома на Антильских островах. В 1926 году он был приглашен на службу в антиалкогольный отдел Министерства Финансов, а три года спустя стал заместителем комиссара по борьбе с алкоголем. Находясь на этом посту, он удивил коллег предложением ввести уголовные наказания не только для продавцов, но и для покупателей алкоголя (полгода тюрьмы и 100 долл. штрафа на первый раз, от двух до пяти лет и до 50 000 долл. штрафа при рецидиве). Его проект не прошёл, но несколько лет спустя ему удалось добиться подобных наказаний для потребителей наркотиков.

Федеральное бюро по наркотикам

В 1930 году, благодаря браку с племянницей секретаря Министерства финансов, Анслингер возглавил новообразованное Федеральное бюро по наркотикам, где проработал более тридцати лет, призывая правительство бить и наркоторговцев, и наркоманов «строгими законами, тщательным преследованием и неумолимым судом». Его деятельность ознаменовалась беспримерным ужесточением антинаркотического законодательства США и несколькими кампаниями по искоренению конопли — не только как наркосодержащего, но и как сельскохозяйственного растения. В итоге коноплеводство США было уничтожено как отрасль и до сих пор не оправилось от удара.

В середине 1930-х годов Федеральное бюро по наркотикам профинансировало первую антимарихуановую кампанию в американской прессе. Статьи об «ужасном галлюциногенном наркотике, быстро вызывающем привыкание, стимулирующем агрессивность и антисоциальное поведение», взбудоражили общество; большой резонанс имела статья самого Анслингера «Марихуана — убийца молодёжи». Результатом скандала стало включение марихуаны в список запрещенных интоксикантов и принятие закона о «Налоге на марихуану», который сделал коноплеводство в США экономически невыгодным. Все функции по контролю за соблюдением нового закона были переданы Федеральному бюро по наркотикам.

С тех пор Анслингер проводил аналогичные медиа-кампании каждые несколько лет. В 1943 году он ополчился на джазовых музыкантов, «сходящих с ума от марихуаны», в 1949 году объявил марихуану «оружием коммунистов, ослабляющим дух американской нации», а в конце 1950-х развернул массированную пропаганду в мировой прессе, которая во многом способствовала включению «растения каннабис» в Единую конвенцию ООН по наркотическим веществам. Судя по всему, Конвенция должна была стать итогом всей его жизни; однако новый президент США, Дж. Ф. Кеннеди, отказался её ратифицировать. В 1962 году Анслингер вышел в отставку по достижении предельного для государственных служащих 70-летнего возраста.

Через три года после смерти имя первого комиссара по наркотикам снова всплыло в прессе, но уже в несколько ином контексте. Журналистка Максин Чешир заявила, что знаменитый сенатор-антикоммунист Джозеф Маккарти много лет подряд был опийным наркоманом. Морфий для сенатора готовили в аптеке неподалеку от Белого дома «по личному поручению Гарри Анслингера».

См. также

• Управление по борьбе с наркотиками

Отрывок, характеризующий Анслингер, Гарри Джейкоб

– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.