Цветы (группа)

Цветы
Группа «Цветы» у входа в студию Abbey Road, Лондон 2009 г.
Основная информация
Жанр	рок, прогрессив-рок, блюз, этно-рок, ритм-н-блюз, поп-рок
Годы	1969—наши дни (перерыв: 1990—1999)
Страны	СССР СССР Россия Россия
Город	Москва
Языки песен	русский, английский
Состав	Олег Предтеченский Валерий Диордица Александр Грецинин Андрей Шатуновский Юрий Вильнин Стас Намин
Бывшие участники	См. раздел «Музыканты прошлых составов»
[www.flowersrock.ru/ wersrock.ru]

Цветы (группа)Цветы (группа)

«Цветы» — советская и российская рок-группа, с которой, по словам журнала «Итоги», «начинался весь отечественный неформат». Одна из первых групп, привнёсших элемент рок-музыки на советскую эстраду. [flowersrock.ru/ «Цветы»] были созданы в 1969 году гитаристом и автором песен Стасом Наминым. В 1973 году «Цветы» как студенческий ансамбль выпустили на фирме «Мелодия» гибкие пластинки, которые разошлись 7-миллионными тиражами. Получив огромную популярность в СССР, в 1974 году группа начала свою профессиональную гастрольную деятельность, в 1975 году из-за конфликта с филармонией группа распалась, а затем приказом Министерства культуры СССР была расформирована, её название было запрещено, и лишь в 1977 году она восстановилась под новым именем «Группа Стаса Намина» и в 1978 году начала гастролировать, оставаясь под запретом во всех центральных СМИ. В 1980 году во время олимпийской оттепели группе впервые удалось записать сольный альбом «Гимн солнцу» на «Мелодии» и появиться на ТВ. С началом перестройки группа выехала на Запад и за четыре года совершила мировое турне. В 1990 году группа приостановила свою деятельность и следующие десять лет фактически не существовала.

Собравшись в 1999 году после перерыва, «Цветы» отметили своё 30-летие юбилейным концертом, работали в Театре музыки и драмы Стаса Намина, участвуя в создании мюзикла «Волосы», рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда» и других проектах.

В своё 40-летие «Цветы» снова начали активную творческую жизнь. В 2009—2010 году группа записала на студии Abbey Road двойные альбомы «Назад в СССР», в который вошли все их песни периода 1970-х, и «Распахни своё окно», в который вошли их запрещённые песни 1980-х. После юбилейного концерта 2010 года выпущен на DVD концертный альбом «Цветы-40». В 2012 году в концертном зале «Крокус» состоялся ещё один большой концерт группы, который также был выпущен на двух DVD — «Человек разумный» и «Власть цветов».

В 45 летие 14 ноября 2014 года в зале Arena Moscow прошёл концерт группы. Помимо ранних хитов и песен, написанных группой в последние годы, «Цветы» представили несколько новых композиций, связанных с политической ситуацией в мире. Открылся концерт новой песней Стаса Намина «Пир во время чумы», также в интерпретации группы прозвучали песни Чеслава Немена «Этот странный мир» и Джона Леннона [www.youtube.com/watch?v=Xw0oil4oz54 «Дать миру шанс»] (на русском, украинском и английском языках)..

История

Основание

Группа «Цветы» была создана в Москве в 1969 году гитаристом — в то время студентом I курса Института иностранных языков им. Мориса Тореза — Стасом Наминым.

Рано познакомившись с рок-музыкой, ещё в 1964 году, в Суворовском училище, Намин создаёт свою первую группу «Чародеи», затем в 1967 году — группу «Политбюро», а в 1969-м, поступив в Института иностранных языков им. Мориса Тореза, становится лидер-гитаристом известной в студенческой среде инязовской группы «Блики». Ещё в середине 1960-х годов музыкальными кумирами Намина были The Beatles, Rolling Stones, Jimi Hendrix, Led Zeppelin и др. Увлечённый движением хиппи «Дети цветов» и под впечатлением легендарного рок-фестиваля «Вудсток», он создаёт и называет свою новую группу «Цветы».

1969—1974 годы: «Цветы»

«Цветы» выступали на студенческих и школьных вечерах и становились всё более и более популярными среди московской молодёжи. Тогда группу, как студенческий ансамбль, первый раз пригласили на телевидение.

Первые составы группы «Цветы»

Репертуар группы состоял из песен таких исполнителей, как Дженис Джоплин, Jefferson Airplane и других. Елена Ковалевская стала первой вокальной исполнительницей «Цветов». На ударных играл Владимир Чугреев, обучившийся этому самостоятельно. Владимир Соловьёв, игравший раньше в «Красных дьяволятах» при Бауманском институте, стал клавишником группы. Его игре на электрооргане во многом обязано знаковое и ни на что не похожее звучание музыки группы того периода. Сам Намин играл на соло-гитаре, бас-гитариста в постоянном составе не было. Его роль выполняли А. Малашенков (группа «Блики») и бас-гитарист из группы «Вагабундос».

Эксперимент с духовой группой

С переводом Намина в МГУ «Цветы» также стали числиться группой университета. Тогда в ней остались Намин, Александр Лосев, Владимир Чугреев и Алик Микоян — брат Намина, который раньше играл со Стасом в «Политбюро». Потом вместо него в группу пришел пианист Игорь Саульский, который раньше играл в группах «Скоморохи» и «Машина времени».

В 1971 году к группе «Цветы» присоединился Александр Чиненков (труба), Владимир Нилов (тромбон) и Владимир Окольздаев (саксофон). Группа выступала в восьмой столовой МГУ и на других рок-вечерах. Позже, по инициативе Игоря Саульского, в «Цветы» пришел ещё один саксофонист — Алексей Козлов. Несмотря на то, что он был уже известным джазовым музыкантом, он играл также и рок, при этом как и Саульский имел музыкальное образование и писал аранжировки. Тогда же к группе присоединился барабанщик — младший Заседателев. Репетиции «Цветов» проходили в ДК Энергетиков, куда Намин привел группу ещё в конце 60х. Они выступали на разных джем-сейшнах, а в их репертуаре были песни таких групп, как Blood, Sweat & Tears и Chicago. Последний раз этим составом группа выступила в Доме архитектора.

Затем Намин решил возвратиться к классическому року и играть втроем, исключив из состава группы «духовую секцию». Тогда он пригласил на барабаны Юрия Фокина. А «медная группа» и Заседателев стали первым составом, созданного Алексеем Козловым нового ансамбля «Арсенал».

1972—1975

Первый сингл «Цветов», записанный на фирме «Мелодия» в 1972 году вместе с пластинками других самодеятельных студенческих ансамблей и выпущенный в 1973 году, неожиданно разошёлся 7-миллионным тиражом. В него вошли песни «Звёздочка моя», «Есть глаза у цветов» и «Не надо». В 1973 году на «Мелодии» была записана и в 1974 году выпущена таким же значительным тиражом вторая пластинка «Цветов» с песнями «Честно говоря», «Колыбельная», «Ты и я», «Больше жизни». В записи участвовал молодой альтист из Львова Юрий Башмет, тогда ещё студент Московской Консерватории. В 1974 году «Цветы» начали профессиональную гастрольную деятельность по стране, выступая от Московской областной филармонии как ВИА «Цветы». Филармония зарабатывала на «Цветах», организовывая постоянные гастроли по три концерта в день на стадионах и во дворцах спорта. В 1975 году из-за непосильной работы, делавшей невозможным какое-либо творчество, начался конфликт между музыкантами и администрацией. Филармония пыталась отобрать название у музыкантов, и группа фактически распалась.

В то время «Цветы» сравнивали с «Beatles», но, несмотря на это, а может быть именно поэтому, в том же 1975 году, Министерство культуры запретило группу и даже само название как «пропаганду западной идеологии и идей хиппи».

1976—1980 годы: «Группа Стаса Намина»

В конце 1976 года Намину вновь удалось собрать группу, и «Цветы» возобновили деятельность, но уже без запрещенного названия, а просто как «Группа Стаса Намина». На «Мелодии» начали опять эпизодически выходить новые песни группы: «Старый рояль», «Рано прощаться», «Летний вечер» и др. Многие сомневались, удастся ли Намину без уже общеизвестного названия «Цветы» добиться такого же успеха. Тем не менее «Группе Стаса Намина» удалось добиться не меньшей популярности.

1980—1985 годы: Появление в СМИ и снова запреты

В 1979—1980 годах в связи с Олимпиадой в стране произошло «потепление» режима, и группе удалось впервые за 10 лет выпустить сольный альбом «Гимн солнцу» (с песнями «После дождя», «Богатырская сила», «Скажи мне да» и др.), сняться в фильме «Фантазия на тему любви» и появиться на телевидении. Пользуясь ослаблением цензуры, группа записала на фирме «Мелодия» два экспериментальных диска, по стилю не похожих на ранние «Цветы»: танцевальный альбом «Регги-Диско-Рок» (с песней в стиле регги «Я найду») и альбом на французском языке в стиле симфо-джаз «Сюрприз для месье Леграна».

В 1981 году, сразу после выступления «Цветов» на фестивале в Ереване, вышел их сингл с хитом «Юрмала». Но после восторженной статьи в журнале Time, они опять попали в опалу, став мишенью непосредственно Комитета государственной безопасности. Все написанные Наминым новые песни на стихи Е. Евтушенко, А. Вознесенского, А. Битова, Д. Самойлова и других серьёзных поэтов запрещаются не только в СМИ и на «Мелодии», но даже для исполнения в концертах. Запрет группы распространился даже на позитивную песню Намина «Мы желаем счастья вам», написанную в начале 1982 года, которая только в 1985 году впервые появилась на телевидении.

В 1983 году Намин поступает на Высшие сценарные режиссёрские курсы и снимает группе видеоклип на песню «Старый Новый год» (стихи А. Вознесенского). Клип даже не дошёл до худсовета и впервые попал в эфир только в 1986 году в США на MTV.

В 1985 году группа выступила на прошедшем в Москве «Фестивале молодежи и студентов». В дни фестиваля «Группе Стаса Намина» удалось также записать и свой новый двойной альбом с участием их друзей по фестивалю — зарубежных музыкантов. Но, даже название альбома — «Мы желаем счастья вам» — не преодолело цензуру, и альбом так никогда и не был выпущен в СССР. Реакцией на успех группы на фестивале стало постановление коллегии Министерства культуры, в котором «Цветы» были обвинены в «пропаганде Пентагона» и в «несанкционированных контактах с иностранцами».

1986—1990 годы: Свободная жизнь. Мировое турне

В 1986 году благодаря веяниям нового времени, связанным с приходом Михаила Горбачёва к власти, удалось осуществить совместный проект Стаса Намина и Дэвида Вулкомба (США) — мюзикл «Дитя Мира» с участием группы и, после продолжительных баталий с Министерством культуры, «Группа Стаса Намина» смогла вырваться из-за «железного занавеса» и выехать в 45-дневный тур по США и Канаде.

Реклама «Группы Стаса Намина» в США была организована на общенациональном уровне в крупнейших СМИ, и скандал из-за отмены тура мог бы плохо отразиться на имидже начинающейся перестройки. В сентябре 1986 года группа осуществила гастроли по 14 городам Соединенных Штатов и Канады. Концерты проходили в крупнейших залах страны исключительно для американской аудитории.

Сразу после этого в декабре 1986 года по приглашению Питера Гэбриела группа смогла вылететь в Японию на рок-фестиваль «Japan Aid 1st». В официальную видеокассету, посвященную этому фестивалю, вошла песня «Imagine» в исполнении Сергея Воронова.

Затем в течение нескольких лет группа свободно гастролировала по Европе, Африке, Австралии, Южной и Северной Америке, Японии и многим другим странам, за четыре года совершив мировое турне.

1990—1999 годы: Десятилетний перерыв

В конце 1989 года, после мирового турне, Намин приостановил деятельность группы и до 1999 года группа практически не существовала. Музыканты «Цветов» занялись сольными карьерами, а Намин занимался другими проектами. За это время он собрал «Цветы» только один раз: в 1996 году для политического рок-тура по стране «В поддержку свободной России». Но это был не полный состав «Цветов», а несколько музыкантов из бывших составов и сессионные музыканты, приглашенные Наминым для этой акции.

1999—2008 годы: Восстановление группы

2001 год: Юбилейный концерт — «Цветы 30 лет»

В 1999 году, после десятилетнего перерыва, Стас Намин опять собрал «Цветы».

В 2001 году (с опозданием на два года) «Цветы» сыграли свой юбилейный концерт в честь 30-летия, в котором участвовали музыканты, ранее работавшие в группе: К. Никольский, И. Саруханов, В. Петровский, В. Васильев, В. Живетьев и др., так и друзья группы — звёзды русского рока: группы «Машина Времени», «Воскресенье», «ДДТ», Дмитрий Ревякин, Александр Градский, Николай Носков и другие.

Работа в Театре музыки и драмы

Но и после этого концерта группа не вернулась в большой шоу-бизнес, почти не гастролировала и не давала концертов. «Цветы» работали в Московском театре музыки и драмы, созданном Стасом Наминым в том же 1999 году, участвовали в создании мюзикла «Волосы», рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда» и других спектаклей. В начале 2000-х годов «Цветы» записали этнический альбом старинных русских деревенских песен с Сергеем Старостиным и выступили на энических фестивалях в США и Германии.

И если первые двадцать лет состав музыкантов в «Цветах» постоянно менялся, то собравшись заново после перерыва, состав стал постоянным: Олег Предтеченский (вокал, гитара), Юрий Вильнин (соло-гитара), Валерий Диордица (клавиши, вокал), Алан Асламазов (клавиши, вокал), Александр Грецинин (бас-гитара, вокал). На ударных инструментах в «Цветах» играют сессионные музыканты.

2009—2013 годы: Современный период

2009 год: Альбом «Назад в СССР»

В 2009 году, к своему 40-летию, «Цветы» записали двойной альбом «Назад в СССР» — 24 лучшие песни, написанные в период с 1969-го по 1983-й год. Большинство записанных песен — известные хиты, а некоторые записаны впервые. Запись альбома проходила в Лондоне на легендарной студии «Abbey Road». В альбоме «Назад в СССР» помимо музыкантов «Цветов» участвуют приглашенные музыканты, а также музыканты из ранних составов и даже те, которых уже нет, представлены в альбоме своими песнями и семплами, перенесёнными из старых записей.

2010 год: Юбилейный концерт — «Цветы 40 лет»

6 марта 2010 года «Цветы» отметили своё 40-летие в Москве в концертном зале «Крокус Сити Холл». В юбилейном концерте «Цветов» приняли участие музыканты ранних составов группы: Юрий Фокин, Константин Никольский, Владимир Чугреев, Александр Слизунов, Владимир Семёнов, Владислав Петровский и др., друзья группы: Андрей Макаревич, Юрий Шевчук, Гарик Сукачев, Николай Носков, Александр Маршал, Дмитрий Ревякин, Юлия Чичерина, Евгений Хавтан, Людмила Гурченко, Оскар Фельцман и др., а также хор Детского театра эстрады, камерный оркестр «Солисты Москвы» под управлением Юрия Башмета, ансамбль солистов Театра Стаса Намина, представители разных религиозных конфессий и этнические музыканты из разных стран. Этот концерт обобщил и подытожил всю творческую деятельность группы за сорок лет. И в каком-то смысле, освободил музыкантов от того образа, который сложился за эти годы, дав свободу дальнейшего развития.

2011 год: Альбом «Распахни своё окно»

Спустя тридцать лет после выхода первого и фактически последнего авторского альбома «Гимн Солнцу» (1980 год), на лондонской студии «Abbey Road» группа записала новый альбом «Распахни своё окно». В пластинку вошли пятнадцать ранее не опубликованных из-за цензуры, но написанных преимущественно в 1980-е годы песен на стихи поэтов-шестидесятников, а также две новые композиции Намина — «Гимн героям нашего времени» и «Распахни своё окно».

2012 год: Новая концертная программа и выпуск CD и DVD альбомов «Homo Sapience» и «Flower Power»

В ноябре 2012 года новую концертную программу «Цветы» представили в Crocus City Hall.. В первой половине трехчасового концерта группа сыграла свою новую программу под названием «Homo Sapiens», во второй — были представлены современные ремейки известных хитов группы вместе с гостями: группами «Машина времени», «Воскресение», «Калинов мост», «Звуки Му», Zdob si Zdub, «Моральный Кодекс», и музыкантами работавшими с группой ранее (Алексеем Козловым («Арсенал»), Андреем Сапуновым («Воскресение»), Александром Соличем («Моральный кодекс»), а также Академическим хором и ансамблем Российской Армии им. Александрова, балетом «Тодес», квартетом им. Глинки и др.).

2014 год: Юбилейный прощальный тур «Цветы — 45» и московские концерты

В 2014 году состоялась первая часть тура «Цветов», а на следующий год была запланирована вторая часть и мировое турне. Московский концерт группы прошел 14 ноября 2014 года в зале Arena Moscow. В концерте были исполнены три новые композиции из репертуара ансамбля:

• песня Стаса Намина «Пир во время чумы» (или «Наливай»);
• песня Чеслава Немена «Этот странный мир»;
• песня Джона Леннона «Дать миру шанс» (англ. Give Peace a Chance), написанная в 1969 году против войны во Вьетнаме и ставшая всемирным антивоенным гимном. Йоко Оно передала «Цветам» права на исполнение этой песни во всем мире, и она вошла в документальный фильм Джима Брауна «Free to Rock» о влиянии рок-музыки на мировую политику.

С 2009 года по 2014 год «Цветы» записали два альбома на легендарной студии Abbey Road — «Назад в СССР» и «Распахни своё окно», выпустили DVD юбилейного концерта сорокалетия «Цветы-40» и совместного концерта с «Машиной времени»; два новых концертных альбома — «Человек разумный» и «Власть цветов» — также выпущены в аудио- и видео-версиях. Лирический сингл «Жить без тебя» (3 песни) и сингл «Дай миру шанс» с тремя новыми песнями из концерта в Арене.

Состав

Действующий состав

• Стас Намин — соло-гитара, вокал (с 1969 года)
• Олег Предтеченский — вокал, гитара (с 1999 года)
• Юрий Вильнин — соло-гитара (с 1999 года)
• Александр Грецинин — бас-гитара, вокал (с 1999 года)
• Валерий Диордица — клавиши, вокал (с 1999 года)
• Андрей Шатуновский — ударные инструменты (сессионный барабанщик, работает в «Цветах» с декабря 2011)

Музыканты прошлых составов 1969—2016

• Владимир Соловьёв — клавишные (1969)
• Владимир Чугреев — барабаны (1969—1970)
• Елена Ковалевская — вокал (1969—1970)
• †Александр Лосев — бас-гитара, вокал (1971—1974, 1981—1989)
• Игорь Саульский — клавишные (1971)
• Алексей Козлов — саксофон (1971)
• Александр Микоян — гитара (1971—1978)
• Юрий Фокин — барабаны (1971—1978)
• †Сергей Дьячков — клавишные, вокал (1972—1973)
• Александр Слизунов — клавишные, вокал (1974—1980)
• Константин Никольский — гитара, вокал (1974—1978)
• Сергей Дюжиков — гитара, вокал (1974—1984)
• Владислав Петровский — аранжировка, клавишные (1976—1989)
• †Владимир Сахаров — бас-гитара, вокал (1976—1978)
• †Владимир Васильков — барабаны (1978—1984)
• Андрей Сапунов — вокалист (1978—1979)
• †Валерий Живетьев — вокалист (1978—1981)
• Александр Пищиков — саксофон (1978 −1980)
• Арзу Гусейнов — труба (1978—1979)
• Игорь Саруханов — гитара, вокал (1978−1981)
• Владимир Васильев — бас-гитара, вокал (1978—1981)
• Михаил Файнзильберг — барабаны (1978—1981)
• †Камиль Бекселеев — бас-гитара, вокал (1978—1979)
• Александр Фёдоров — вокал (1979—1981)
• Юрий Горьков — бас-гитара, вокал (1981—1988)
• Александр Крюков — барабаны (1981—1987)
• †Никита Зайцев — гитара, скрипка (1981—1982)
• †Владимир Белоусов — музыкальный руководитель, аранжировка, клавишные (1982—1986)
• Александр Солич — бас-гитара, клавишные (1983—1988)
• Александр Выгузов (Малинин) — акустическая гитара, вокал (1983—1987)
• Александр Миньков (Маршал) — бас-гитара, вокал (1983—1987)
• Сергей Воронов — гитара, вокал (1986—1988)
• Сергей Григорян — барабаны (1986—1989)
• Наталья Шатеева — бэк-вокал (2000—2010)
• Ян Яненков — гитара (1983—1987)
• Олег Лицкевич — вокал (2001—2008)
• Алан Асламазов - клавишные, саксофон, вокал (2003-2016)

Эпизодическое участие в записях и концертах

• †Сергей Грачёв — вокал (1974—1975)
• Александр Чиненков — труба (1970—1971)
• Владимир Нилов — тромбон (1970—1971)
• †Владимир Окольздаев — саксофон (1970—1971)
• †Сергей Кавагоэ — барабаны (1970—1972)
• Юрий Генбачев — барабаны (1970—1973)
• †Владимир Заседателев — барабаны (1970—1974)
• Анатолий Алешин — вокал (1972—1973)
• Владимир Полисский — бас-гитара (1974)
• Владимир Семёнов — акустическая гитара (1972—1973)
• Мира Коробкова — вокал (1972)
• †Ольга Данилович — вокал (1972)
• Татьяна Воронцова — вокал (1974)
• Нина Палицина — вокал (1974)
• †Владимир Васильков — барабаны (1978—1979 и 1982—1984)
• Вадим Маликов — вокал (1978—1980)
• Николай Румянцев — вокал (1978—1984)
• Игорь Мялик — гитара (1978)
• Анатолий Абрамов — барабаны (1982—1984)
• Николай Чинусов — барабаны (1982—1984)
• Виктор Зерников — труба (1983—1989)
• Георгий Власенко — клавишные (1983—1986)
• Александр Александров — фагот (1985—1987)
• Николай Арутюнов — вокал (1987—1988)
• Владимир Киселёв — барабаны (1988)
• Игорь Иванькович — барабаны (1999—2003)
• Владимир Матецкий — бас-гитара
• Алексей Белов (Вайт) — соло-гитара
• Михаил Соколов — барабаны
• Алексей Белов — аранжировка, соло-гитара
• Наталья Каракаш — вокал

Звукорежиссёры и администраторы группы

• †Валерий Шаповалов (1972—1978)
• Валерий Спиртус (1978—1989)
• Виктор Пшеничный (1981—1984)
• Александр Львов (1985—1987)
• Александр Лукьянов (1988—1989)
• Алексей Панин (2011 — по настоящее время)
• Марк Красовицкий (1974)
• Николай Агутин, отец Леонида Агутина
• Марк Бендерский (1978—1981)
• Михаил Митник (1981—1983)
• Владимир Дубовицкий, бывший муж Ирины Аллегровой.
• Борис Крутоголов
• Виктор Зерников (1983—1989)
• Олег Пронишев (1999—2002)
• Наталья Терехова (1993—2000)
• Виталий Панченко (2006 — по настоящее время)

Дискография

Год выпуска	Название	Комментарий
1973	Сингл «Есть глаза у цветов», «Звездочка» и др.	Записана в 1972 и изначально выпущена в 1973 фирмой «Мелодия» как гибкая пластинка в бумажной обложке, позднее была переиздана на виниле.
1974	Сингл «Честно говоря», «Колыбельная» и др.	Записана в 1973 и выпущена в 1974 фирмой «Мелодия»
1977	Сингл «Старый рояль», «Ах, мама» и др.	Первый сингл Группы Стаса Намина (после запрещения названия «Цветы»)
1978	Сингл «Рано прощаться» и др.	Группа Стаса Намина
1979	Сингл «Летний вечер» и др.	Группа Стаса Намина
1980	Альбом «Гимн солнцу» «Богатырская сила», «После дождя», «Посвящение Битлз», «Час пик» и др.	Первый авторский альбом Группы Стаса Намина «Цветы»
1981	Сингл «Юрмала» и др.	Записан в 1981
1982	Альбом «Регги-Диско-Рок»	Записан в 1981 году. Танцевальный альбом в стиле диско-регги-рок
1983	Альбом «Сюрприз для мсье Леграна»	Записан в 1981 году, на французском языке в стиле симфо-джаз
----	Двойной альбом «Мы желаем счастья вам» («Мы желаем счастья вам», «Ностальгия по настоящему» и др.)	Записан в 1985.
2001	Двойной CD юбилейного концерта 30-летия группы «Цветы»	Аудио запись юбилейного концерта с участием гостей в 2001 году. Вошли все лучшие песни группы за 30 лет и известные неизданные песни.
2001	DVD альбом юбилейного концерта 30-летия группы «Цветы».	Запись юбилейного концерта в честь 30-летия группы
2009	Двойной альбом «Назад в СССР»	Записан в 2009 году в Лондоне на студии Abbey Road В альбом вошли 24 известные и неизвестные песни написанные в период с 1969-1983г. Так же этот альбом был издан на двух грампластинках (лейбл SNC Records) в 2010 году тиражом 1000 экз.
2011	DVD альбом юбилейного концерта «Цветы – 40 лет»	Запись юбилейного концерта «Цветов» с участием музыкантов ранних составов группы (живой звук).
2011	Двойной CD альбом «Распахни своё окно», в который вошел диск юбилейного концерта 40-летия группы «Цветы»	Альбом «Распахни своё окно» записан в 2010 году на студии Abbey Road. А также, аудио запись юбилейного концерта, который состоялся в зале «Крокус Сити Холл» с участием гостей в 2010 году.
2012	CD «Старинные русские деревенские песни».	Рок-версии старинных русских деревенских песен. С участием Сергея Старостина.
2012	«ЦВЕТЫ и МАШИНА» - альбом DVD и CD.	В 2010 году, впервые за сорок лет, «Цветы» и «Машина времени» выступили в совместном концерте в Центре Стаса Намина в Зеленом театре и вместе сыграли свои известные песни. Альбом включает в себя 16 песен.
2013	«Homo sapiens» - альбом DVD и CD. Концерт группы «Цветы» в Крокус Сити Холле (живой звук), 2012 год.	Альбом включает в себя инструментальное вступление и 12 новых песен, представленных как рок-спектакль со своей внутренней драматургией, подкрепленной видео-инсталляцией.
2013	«Flower power» - альбом DVD и CD. Концерт группы «Цветы» в Крокус Сити Холле (живой звук), 2012 год.	Альбом включает в себя 13 песен: современные обработки известных хитов группы и новые песни, которые группа исполнила вместе со своими друзьями и гостями.
2014	Лирический CD сингл «Жить без тебя».	CD включает в себя 3 песни: новые «Жить без тебя» и «Она была» и песню конца 70-х - «Стучат колеса».
2014	CD сингл «Политинформация».	Концертный CD включает в себя 3 песни, посвященные сегодняшней политической жизни и событиям на Украине, исполненные 14 ноября 2014 в зале Arena Moscow: песня Намина «Пир во время чумы» или «Наливай!», песня Чеслава Немена «Этот странный мир» и песня Джона Леннона «Дай миру шанс» (Give Peace a Chance), которую группа исполняет с актерами и детской студией театра Стаса Намина на английском, русском и украинском языках.

Ссылки

Интервью на телевидении и радио

• [www.1tv.ru/sprojects_video/si5856/p84164/pg1 Первый канал. Вечерний Ургант]
• [www.youtube.com/watch?v=lXvEmqHhJA0 НСН. Пресс-конференция "45 лет-45 городов- Прощальный тур Стаса Намина и группы «Цветы»]
• [www.m24.ru/videos/35418?attempt=1 Москва 24. Стас Намин и Олег Предтеченский — о новом двойном альбоме]
• [m.retrofm.ru/alley/view/417 Радио Ретро ФМ. Стас Намин и Олег Предтеченский — участники легендарной группы Цветы]

Интервью в печатных изданиях

• [vm.ru/news/2013/11/07/nostalgiya-po-nastoyashchemu-15-znamenitih-pesen-gruppi-tsveti-221709.html Вечерняя Москва]
• [en.novayagazeta.ru/arts-and-sports/55314.html Новая Газета]
• [www.trud.ru/article/13-11-2012/1284837_namin_my_pishem_muzyku_ne_dlja_deneg_a_radi_kajfa.html Труд]
• [sssrviapesni.narod.ru/cvety_pub2.html Московский Комсомолец]
• [mospravda.ru/interlocutor/article/stas_namin_i_ego_Cveti_na_krygi_svoya/?sphrase_id=80300 Интервью Стаса Намина об истории группы] газете «Московская правда» (2014 год).

Официальные сайты

• [www.flowersrock.ru Официальный сайт группы]
• [www.stasnamintheatre.ru Официальный сайт театра Стаса Намина]
• [www.stasnamin.ru Официальный сайт Стаса Намина]
• [www.stasnamincentre.ru Официальный сайт SNC]

Отрывок, характеризующий Цветы (группа)

Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.