Гусев, Николай Иванович (военный)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Николай Иванович Гусев
Дата рождения	26 ноября 1897(1897-11-26)
Место рождения	дер. Бродниково, Новоторжский уезд, Тверская губерния, Российская империя
Дата смерти	16 мая 1962(1962-05-16) (64 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	сухопутные войска
Годы службы	1916—1918 1918—1962
Звание
Командовал	25-я кавалерийская дивизия, 13-й кавалерийский корпус, 4-я армия, 20-я армия, 47-я армия, 48-я армия, Казанский военный округ, 3-я армия, 28-я армия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Никола́й Ива́нович Гу́сев (26 ноября 1897 — 16 мая 1962) — советский военачальник, генерал-полковник (1945).

Биография

Родился в деревне Бродниково ныне Торжокского района Тверской области.

Служил в Русской императорской армии с апреля 1916 года, окончил учебную команду в городе Тальцы, старший унтер-офицер.

В Красной Армии с сентября 1918 года. В годы Гражданской войны с сентября 1918 года Н. И. Гусев — младший командир 7-го кавалерийского полка в городе Ржев, с марта 1919 года служил в 51-й стрелковой дивизии, квартирмейстер отдельного кавалерийского дивизиона, начальник хозяйственной команды 51-го кавалерийского полка. Участвовал в боях на Восточном фронте против войск адмирала А. В. Колчака, с июля 1920 года на Юго-Западном и Южном фронтах — против войск генерала П. Н. Врангеля и вооружённых формирований Революционной повстанческой армии Украины Н. И. Махно.

В межвоенный период с июля 1921 года Н. И. Гусев продолжал служить в этой же дивизии, командир взвода и эскадрона 51-го кавалерийского полка, с 1922 года командовал отдельным кавалерийским дивизионом. С июня 1923 года — слушатель Высших повторных командных курсов в городе Харьков, затем с 1924 года — вновь командовал отдельным кавалерийским дивизионом в 51-й стрелковой дивизии. С июля 1925 года — помощник командира 1-го кавалерийского полка, а с 1926 года — начальник штаба 2-го кавалерийского полка в составе 1-й кавалерийской дивизии Червоного казачества. С 1928 года по 1929 год учился сначала на Курсах усовершенствования командного состава ПВО при школе зенитной артиллерии, затем на кавалерийских Курсах усовершенствования командного состава в городе Новочеркасск. По их окончании вновь служил в 1-й кавалерийской дивизии Червоного казачества, командир и комиссар 2-го кавалерийского полка, начальник штаба дивизии. С января 1935 года Н. И. Гусев — начальник 2-го и 4-го отделений 4-го отдела Штаба РККА, с ноября 1937 года — секретарь партбюро, а с сентября 1939 года — исполняющий должность военного комиссара Штаба РККА (с сентября 1939 года — Генштаб РККА). 14 ноября 1939 года Н. И. Гусеву присвоено звание «комбриг». С июля 1940 года на учёбе в Академии Генштаба. В начале Великой Отечественной войны с 9 июля 1941 года Н. И. Гусев — командир 25-й отдельной кавалерийской дивизии. 9 декабря 1941 Н. И. Гусеву присвоено звание «генерал-майор». С 20 января 1942 года — командир 13-го кавалерийского корпуса, с 26 июня — командующий 4-й армией на Волховском фронте. Успешно командовал войсками в оборонительных боях на дальних подступах к Ленинграду. 25 сентября 1943 года Н. И. Гусеву присвоено звание «генерал-лейтенант». С 30 октября 1943 — командующий 20-й армией, находившейся в резерве Ставки ВГК, затем в составе 2-го Прибалтийского и Ленинградского фронтов. С 28 апреля 1944 года Н. И. Гусев — командующий 47-й армией в составе 1-го Белорусского фронта. Принимал активное участие в Люблин-Брестской операции. Армия под командованием Н. И. Гусева успешно прорвала оборону противника, освободила город Ковель, форсировала реку Западный Буг и развернула наступление на территории Польши. В августе она продолжила наступательные бои и к концу месяца вышла к реке Висла в районе Варшавы. Возобновив 10 сентября наступление, войска армии после 4-дневных боёв 14 сентября овладели крепостью Прага (предместье Варшавы). С 15 декабря 1944 и до конца войны — командующий 48-й армией. Под командованием Н. И. Гусева войска армии в составе 2-го Белорусского, с 11 февраля 3-го Белорусского фронтов участвовали в Восточно-Прусской операции, в ходе которой 25 марта 1945 года вышли к заливу Фришес-Хафф, где вели оборонительные и наступательные бои против войск противника на Балтийском побережье. 5 мая 1945 года Н. И. Гусеву присвоено звание «генерал-полковник».

После войны Н. И. Гусев — командующий войсками Казанского военного округа вплоть до его расформирования. С июля 1946 года в Белорусском военном округе командовал сначала 3-й армией в городе Слуцк, а с марта 1947 года — 28-й армией в городе Гродно. С апреля 1949 года командовал Отдельной механизированной армией в Румынии. С июля 1950 года главный военный советник Министерства национальной обороны Чехословацкой армии, он же военный атташе СССР в Чехословакии. С июля 1954 года — заместитель начальника 10-го управления Генштаба, с мая 1956 года — одновременно заместитель начальника штаба Объединённых вооружённых сил государств — участников Варшавского договора. С декабря 1960 года — начальник 10-го Главного управления Генштаба. Депутат Верховного Совета СССР II и III созывов. Скончался 16 мая 1962 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище города.

Награды

• Два ордена Ленина
• Четыре ордена Красного Знамени
• Два ордена Суворова I степени
• Орден Красной Звезды
• Орден «Знак Почёта»

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 61—63. — ISBN 5-86090-113-5.

Отрывок, характеризующий Гусев, Николай Иванович (военный)

– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил: