Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе

Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе
JFK
Жанр	исторический детектив
Режиссёр	Оливер Стоун
Продюсер	Оливер Стоун Арнон Милчен А. Китман Хо
Автор сценария	Оливер Стоун Закари Скляр
В главных ролях	Кевин Костнер
Оператор	Роберт Ричардсон
Композитор	Джон Уильямс
Кинокомпания	Warner Bros. Studio Canal+ Regency Enterprises Alcor Films Ixtlan Corporation Camelot
Длительность	Театральная версия: 190 мин Режиссёрская версия: 206 мин
Бюджет	$ 40 млн
Страна	США США Франция Франция
Язык	английский
Год	1991
Выход фильма «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (оригинальное название — JFK)

К:Фильмы 1991 года

«Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (англ. JFK) — американский частично чёрно-белый кинофильм режиссёра Оливера Стоуна с Кевином Костнером в главной роли, вышедший на экраны США 20 декабря 1991 года. Сценарий написан на основе книг «По следам убийц» Джима Гаррисона (On the Trail of the Assassins by Jim Garrison) и «Перекрестный огонь: заговор, убивший Кеннеди» Джима Маррса (Crossfire: The Plot That Killed Kennedy by Jim Marrs). Лента была удостоена восьми номинаций на премию «Оскар» (включая категорию «Лучший фильм»), одержав победу в двух из них — за лучшую операторскую работу и лучший монтаж.

Фильм рассказывает о расследовании Окружного прокурора Нового Орлеана Джима Гаррисона (Jim Garrison) обстоятельств убийства президента США Джона Фицджеральда Кеннеди 22 ноября 1963 года в Далласе. Расследование закончилось в 1969 году судебным процессом, на котором Гаррисон предъявил бизнесмену Клэю Шоу (Clay Shaw) обвинение в участии в крупнейшем заговоре с целью убийства президента Кеннеди, который был устроен руками кубинских контрреволюционеров при поддержке правительства США.

Сюжет

Фильм начинается отрывком из выступления уходящего со своего поста в 1961 году президента США Дуайта Эйзенхауэра, предупреждающего о росте влияния военно-промышленного комплекса на жизнь страны, и продолжается описанием деятельности Джона Кеннеди, — которая, по мнению Стоуна, и привела к его убийству. Вступление заканчивается реконструкцией сцены убийства Кеннеди 22 ноября 1963 года в Далласе.

Повествование переходит на Джима Гаррисона (Кевин Костнер), окружного прокурора Нового Орлеана, который узнает об убийстве и затем получает информацию о возможной связи между событиями в Далласе и некоторыми людьми в Новом Орлеане. Желая помочь правительственному расследованию, Гаррисон и его команда незамедлительно начинают «разрабатывать» полученную информацию, и даже задерживают нескольких потенциальных соучастников преступления, в том числе Дэвида Ферри (Джо Пеши), и передают их в руки ФБР. Однако ФБР вскоре публично опровергает всякую связь подозреваемых с убийством Кеннеди. После того, как официально подозреваемый в убийстве президента Ли Харви Освальд (Гэри Олдмен) сам гибнет от выстрела Джека Руби, Гаррисон закрывает своё расследование, но вся история продолжает казаться ему подозрительной.

Спустя три года, в 1967 году, Гаррисон возобновляет расследование после знакомства с отчетом Комиссии Уоррена. Читая отчет комиссии, Гаррисон обнаруживает множество ошибок и небрежностей в ведении расследования. Вскоре после начала расследования некий высокопоставленный военный чиновник, называющий себя Мистер Икс (Дональд Сазерленд), назначает Гаррисону секретную встречу в Вашингтоне. Мистер Икс рассказывает о заговоре, куда вовлечены высокопоставленные сотрудники ЦРУ, Секретной службы, ФБР, представители мафии, крупные воротилы ВПК и лично вице-президент США при Кеннеди — Линдон Джонсон. Заговор имел своей целью убийство Кеннеди и дальнейшее заметание следов. Мистер Икс объясняет Гаррисону, что Кеннеди был убит из-за желания вывести США из вьетнамского конфликта и сильно ослабить ЦРУ.

Мистер Икс признается, что он работал в отделе тайных операций Пентагона, занимался вопросами охраны самого Кеннеди, а за несколько месяцев до убийства разрабатывал для Кеннеди план вывода американских войск из Вьетнама. Далее он рассказывает о некоторых замеченных им странностях. В частности, непосредственно перед убийством его неожиданно отправляют в Новую Зеландию, отстранив таким образом от вопросов охраны президента. Пребывая на момент убийства Кеннеди в Новой Зеландии, он видит в газетах статьи о том, что убийца — Освальд. Но все это происходит за четыре часа до предъявления Освальду официального обвинения. То есть имели место заранее подготовленные вбросы в прессу об Освальде как об убийце президента, которые в Новой Зеландии неосторожно разместитили раньше, чем тому вообще было предъявлено обвинение. За время пребывания Мистера Икс в Новой Зеландии произошли весьма странные изменения в организации охраны Кеннеди, за которую тот отвечал. Перед визитом Кеннеди в Даллас кем-то были отменены стандартные в таких случаях оперативные процедуры: заблаговременный выезд на место предстоящего визита специальной группы, обследование зданий, контроль окон, внедрение агентов в толпу на протяжении следования кортежа, расстановка снайперов. Мероприятия были отменены, несмотря на прямой протест командующего группы. По мнению Мистера Икс, все эти факты напрямую указывают на существование заговора.

Мистер Икс призывает Гаррисона «продолжать копать» и начать преследование международного бизнесмена из Нового Орлеана Клея Шоу (Томми Ли Джонс), который также являлся участником заговора.

С приближением судебного процесса против Клея Шоу некоторые сотрудники Гаррисона начинают сомневаться в его действиях и покидают команду следователей. Супруга Гаррисона обвиняет его в том, что расследование полностью захватило его и отдалило от семьи. В дополнение к этому СМИ открывают кампанию против Гаррисона и его команды, критикуя его лично, методы его работы и чрезмерное расходование средств на расследование. Некоторые ключевые свидетели напуганы и отказываются выступать в суде, другие, в том числе Дэвид Ферри, погибают при подозрительных обстоятельствах.

В марте 1969 года присяжные, потратив на обсуждение меньше часа, полностью оправдывают Клея Шоу. В фильме показано, что присяжные верят в существование заговора, однако не видят доказательств причастности к нему Клея Шоу.

В ролях

• Кевин Костнер — окружной прокурор Джим Гаррисон
• Сисси Спейсек — Лиз Гаррисон
• Майкл Рукер — Билл Бруссард
• Томми Ли Джонс — Клэй Шоу
• Джо Пеши — Дэвид Ферри
• Гэри Олдмен — Ли Харви Освальд
• Джей Сандерс — Лу Айвон
• Лори Меткалф — Сьюзи Кокс
• Шон Стоун — Джаспер Гаррисон
• Кевин Бэйкон — Уилли О’Киф
• Брайан Дойл-Мюррэй — Джек Руби
• Джек Леммон — детектив Джек Мартин
• Эдвард Аснер — детектив Гай Баннистер
• Дональд Сазерленд — полковник Икс
• Джон Кэнди — адвокат Дин Эндрюс
• Джим Гаррисон — верховный судья США Эрл Уоррен
• Винсент Д’Онофрио — Билл Ньюман
• Уэйн Найт — Нума Бартел
• Беата Позняк — Марина Освальд
• Уолтер Маттау — сенатор Расселл Б. Лонг
• Мартин Шин — голос за кадром (вступительные сцены фильма)

Награды и номинации

Награды

• 1992 — Премия «Оскар»

• Лучшая операторская работа — Роберт Ричардсон
• Лучший монтаж — Джо Хатшинг, Пьетро Скалия

• 1993 — Премия BAFTA

• Лучший монтаж — Джо Хатшинг, Пьетро Скалия
• Лучший звук

• 1992 — Премия «Золотой глобус»

• Лучший режиссёр — Оливер Стоун

Номинации

• 1992 — Премия «Оскар»

• Лучший актёр второго плана — Томми Ли Джонс
• Лучший режиссёр — Оливер Стоун
• Лучшая оригинальная музыка — Джон Уильямс
• Лучший фильм — Оливер Стоун, А. Китман Хо
• Лучший звук
• Лучший сценарий, основанный на материале из другого источника — Оливер Стоун, Закари Скляр

• 1993 — Премия BAFTA

• Лучший актёр второго плана — [Томми Ли Джонс
• Лучший адаптированный сценарий — Оливер Стоун, Закари Скляр

• 1992 — Премия Эдгара Аллана По

• Лучший художественный фильм — Оливер Стоун, Закари Скляр

• 1992 — Премия «Золотой глобус»

• Лучшая драма
• Лучший драматический актёр — Кевин Костнер
• Лучший сценарий — Оливер Стоун, Закари Скляр

• 1992 — Премия «MTV Movie Awards»

• Лучший художественный фильм

Ссылки

• «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v25653 Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе] (англ.) на сайте allmovie
• Roger Ebert. [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/19911220/REVIEWS/112200304/1023 JFK] (англ.). Chicago Sun-Times (20 December 1991). Проверено 21 августа 2012.
• Rita Kempley. [www.washingtonpost.com/wp-srv/style/longterm/movies/videos/jfkrkempley_a0a288.htm JFK] (англ.). Washington Post (20 December 1991). Проверено 21 августа 2012. [www.webcitation.org/6BTVchBsw Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе

Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал: