Кинотехника

Кинотехника — комплекс устройств и технологий, необходимых для записи и воспроизведения движущихся изображений, а также аппаратура, применяющаяся в процессе кинопроизводства и тиражирования кинофильмов. Кинотехникой также считаются аппаратура, изобретения и физические принципы, лежащие в их основе. Кинотехника является технической основой кинематографа, базой киноискусства. Основным отличием кинотехники от других способов записи и воспроизведения движущихся изображений является возможность получения высококачественного изображения, пригодного для публичной демонстрации на большом экране в кинотеатрах.

Развитие современных технологий цифрового кинематографа, телевидения высокой, и особенно сверхвысокой чёткости привели к такому взаимопроникновению кино и телевидения, что провести чёткую грань между ними затруднительно даже для экспертов. Большинство кинопродюсеров всё еще предпочитают использовать в фильмопроизводстве киноплёнку, но прогнозы предсказывают её исчезновение в ближайшие годы. Поэтому в настоящее время к кинотехнике относятся цифровые и электронные устройства, совсем недавно считавшиеся техникой телевидения.

Развитие кинотехники

Этапы

• Изобретение кинематографа и начало производства немых фильмов;
• Появление звукового кино;
• Появление цветного и стереоскопического кино;
• Появление широкоэкранного, панорамного и широкоформатного кино с объёмным звуком;
• Возникновение кругорамного, сферорамного, полиэкранного и вариоскопического кино;
• Появление гибридных технологий, использующих телевизионную технику;
• Отказ от традиционной «оптической» технологии в пользу промежуточной цифровой обработки Digital Intermediate;
• Возникновение полностью цифрового кино, основанного на цифровой съёмке и кинопроекции;

История

История кинотехники начинается с момента изобретения кинематографа (1895 год). Первые киносъёмочные и кинопроекционные аппараты были изготовлены в небольших мастерских самими изобретателями кинематографа.

Промышленный выпуск киносъёмочных аппаратов и кинопроекторов был организован Ш. Пате и Л. Гомоном с 1897 года во Франции. Они же выпустили и первые кинокопировальные аппараты. Производством киноплёнки занимались фабрики «Люмьер» (Франция) и «Истмен Кодак» (США).

Первые кинофильмы были примитивны, и снимались почти без монтажа с одной точки. Изображение было чёрно-белым и не имело звукового сопровождения. Кроме того, несовершенство проявочного оборудования приводило к неравномерности проявки, проявлявшейся в заметных колебаниях яркости изображения и пятнам на нём. Первые кинопроекторы обладали небольшой световой отдачей и могли обслуживать кинозалы с малой аудиторией.

Несмотря на недостатки, киносеансы пользовались большим спросом у зрителей, принося доход. Благодаря финансовой успешности кинопроизводства, в 1-е десятилетие XX века, была построена сеть кинотеатров и налажено производство «немых» фильмов.

Совершенствование аппаратуры задерживалось из-за патентной борьбы и монополизации кинопромышленности. Возникновение киноискусства стимулировало развитие кинотехники, повысило требования к существующей аппаратуре и способствовало созданию новой.

В 1908 французская фирма «А. Дебри» начала выпуск киносъёмочных аппаратов «Парво» с внутренними кассетами и сквозной наводкой изображения на резкость.

Велось совершенствование киносъёмочной, проявочной и кинопроекционной техники. С появлением проявочных машин качество изображения заметно улучшилось, обеспечивая стабильную яркость и равномерность изображения. Улучшение съёмочной техники привело к повышению разрешающей способности и устойчивости изображения за счёт совершенствования механизмов перемещения киноплёнки.

Изобретение фотографической звукозаписи и оптической совмещённой фонограммы привело к созданию звукового кино и синхронной киносъёмки.

Звук в кино появился во второй половине 1920-х годов, расширил выразительные свойства кинематографа, вызвал изменения в технологии фильмопроизводства.

Одновременно со звуком в кино стал приходить и цвет. Первые технологии ручной раскраски киноплёнки появились уже в конце XIX века, но по-настоящему цветным кинематограф стал только во втором десятилетии XX века с появлением первых двухцветных технологий съёмки и кинопоказа в натуральных цветах.

Дальнейшее развитие цветного кино шло по пути улучшения цветопередачи и упрощения и удешевления технологии изготовления цветных фильмов. В середине 1930-х годов появились первые цветные многослойные киноплёнки, не требующие специальной съёмочной аппаратуры. Появление телевидения и его бурное развитие в конце 1940-х стало очередным толчком для совершенствования кинотехники. Отток публики из кинотеатров заставил кинематографистов искать способы повышения зрелищности кинофильмов и привёл к появлению панорамных, широкоэкранных и широкоформатных технологий, а также к совершенствованию объёмного стереокино 3D.

Появился новый жанр телефильма, снимаемый специально для телевидения. Это привело к взаимному проникновению технологий кинематографа и ТВ, в очередной раз внесшему коррективы в технологию кинопроизводства. Появились устройства видеоконтроля (телевизиры), ставшие в наши дни неотъемлемой частью кинотехники.

Перемены в эстетике кинематографа и рост требований к выразительности изображения привели к появлению целого класса устройств для съёмки с движения и стабилизации съёмочной аппаратуры: операторские краны, тележки и операторские автомобили. Появилась система стабилизации «Стэдикам» и система съёмки с воздуха «Скайкам». Все эти устройства, как и штативы и панорамные головки, относятся к категории вспомогательного операторского оборудования.

С распространением кинематографа и удешевлением его технологий в конце 1930-х годов получило распространение любительское кино, также потребовавшее специальной любительской кинотехники. Эта разновидность кинотехники должна была удовлетворять противоречивым требованиям: быть доступной по цене, несложной в использовании и обеспечивать как можно более высокое качество изображения. В отличие от профессионального кинематографа, любительское кино было немым за редкими исключениями из-за технологической сложности и дороговизны оборудования для изготовления оптических фонограмм. Любительская кинотехника обладала существенно сокращенной номенклатурой и для кинолюбителей выпускались только кинокамеры, кинопроекторы и несложное проявочное оборудование — главным образом, специальные бачки. В настоящее время любительская кинотехника не выпускается вследствие её полного вытеснения бытовой видеозаписью.

В начале XXI века, с развитием цифровых технологий записи и обработки изображений, появилось понятие «цифровой кинематограф». Под этим термином понимают новую технологию кинопроизводства, при которой съёмка, обработка и демонстрация кинофильма производятся без применения киноплёнки, с помощью цифровых устройств.

Технология классической кинопроекции заменяется цифровой. Современные цифровые кинокамеры обеспечивают кинематографическое качество изображения. Цифровые технологии кинопроизводства также предоставляют большие возможности для использования компьютерной анимации и спецэффектов, повышающих выразительность фильма. Киноплёнка применяется для демонстрации только в низкобюджетных и провинциальных кинозалах, не оборудованных цифровыми кинопроекторами.

Разновидности кинотехники

Кинопроизводство

К кинотехнике прежде всего относятся устройства для съёмки фильма. Принцип действия киносъёмочного аппарата практически без изменения дошёл до наших дней, но современная кинокамера, использующая такую же киноплёнку, как и киноаппарат начала XX века, является совершенно другим устройством, сочетающим в себе высокотехнологичную электронику и точные механизмы.

С появлением цифрового кино вместо киносъёмочной аппаратуры всё чаще используются цифровые кинокамеры, являющиеся усовершенствованными цифровыми видеокамерами, специально приспособленными под кинематографические стандарты.

Кроме съёмочного оборудования современное фильмопроизводство невозможно без вспомогательного операторского оборудования, к которому относятся штативы, краны и тележки. К операторскому оборудованию также можно отнести устройства измерения экспозиции и цветовой температуры, компендиумы и светофильтры. Неотъемлемой частью кинотехники, применяемой для съёмки фильма, является осветительное оборудование и специализированные дизель-генераторы для освещения на натуре — лихтвагены. Крупные киностудии содержат также специализированный автотранспорт для осуществления некоторых стадий кинопроизводства в условиях экспедиции: тонвагены для звукозаписи, передвижные проявочные лаборатории, операторские автомобили и другой спецтранспорт.

Киноплёнка после съёмки проходит сложную лабораторную обработку, от которой зависит качество получаемого фильма. Для получения стабильного высокого качества проявки применяется специальный класс устройств, представляющий собой неотъемлемую часть кинотехники.

Проявочное оборудование киностудий и кинокопировальных фабрик представляет собой сложный промышленный комплекс, обслуживаемый специальным персоналом, обеспечивающим как бесперебойное поступление обрабатывающих растворов, так и контроль за ходом процессов лабораторной обработки и сушки киноплёнки. Монтаж и озвучение фильма также требуют специального оборудования для просмотра, синхронизации и сортировки отснятого материала. Для этого существуют специальные монтажные и звукомонтажные столы, синхронизаторы и склеечное оборудование.

Производство кинофильма по классической плёночной и даже по современной цифровой технологии невозможно без печати позитивного изображения. Для этого применяются кинокопировальные машины.

До конца XX века существовала целая отрасль кинопромышленности, занимавшаяся тиражированием кинофильмов. Современные цифровые фильмы также печатаются небольшими тиражами на киноплёнке для проката в кинотеатрах, не оснащённых цифровой аппаратурой. Для перевода цифрового фильма с мастер-копии на киноплёнку существует целый класс специальных устройств, носящих название «фильм-рекордеров».

Кроме создания изобразительного ряда кинофильма важнейшей частью кинопроизводства является запись фонограммы и её последующий перенос на киноплёнку или другие носители. Поэтому, звукотехническое оборудование киностудий, такое, как оснащение студий перезаписи, рекордеры для оптической фонограммы или устройства кодирования цифровых оптических фонограмм также относятся к кинотехнике.

Кинопрокат

Демонстрация кинофильмов происходит в кинотеатрах при помощи кинопроекторов и устройств автоматизации, обеспечивающих непрерывность кинопоказа.

Современный цифровой кинопоказ невозможен без специальных цифровых кинопроекторов, основанных на применении эпипроекции при помощи микрозеркал.

Для демонстрации кинофильма по телевидению необходимо перевести киноизображение на киноплёнке в видеосигнал. Для этого используются телекинопроекторы.

Современные телекинопроекторы кроме перевода кинофильмов в телевизионные стандарты могут производить высококачественное сканирование для использования в современной технологии фильмопроизводства с применением компьютера. Такие телекинопроекторы называются сканерами киноплёнки. Также существуют специализированные сканеры киноплёнки, специально спроектированные для высококачественной оцифровки негатива фильма.

Этот класс устройств относится как к оборудованию для фильмопроизводства, так и к прокатному, поскольку используется для мастеринга оптических видеодисков и реставрации фильмов. Хранение кинофильмов и особенно оригинальных негативов также требует специальной кинотехники для повышения долговечности киноплёнки. Для архивного хранения фильмов используют специальные фильмостаты.

Для увеличения срока службы киноплёнки и для восстановления старых кинофильмов применяются специальные реставрационные машины, производящие очистку и специальную промывку фильма. Оснащение кинотеатров кроме кинопроекторов подразумевает наличие целого комплекса устройств, относящихся к кинотехнике, без которых невозможен современный кинопоказ. Это устройства автоматизации кинопоказа, устройства для непрерывного кинопоказа — платтеры, выпрямительные электроустановки и звуковоспроизводящее оборудование. Также к устройствам кинотехники относятся экраны и средства их механизации.

См. также

• Кинематограф
• Киносъёмочный аппарат
• Кинокопировальный аппарат
• Кинопроектор

Литература

• А. Д. Головня. Мастерство кинооператора / И. Н. Владимирцева. — М.: «Искусство», 1965. — 239 с. — 7000 экз.

• И. Б. Гордийчук, В. Г. Пелль. Справочник кинооператора / Н. Н. Жердецкая. — М.,: «Искусство», 1979. — 440 с.

• Е. А. Иофис. Глава I. Общие сведения о киноплёнках и фотографических процессах // [www.leonidkonovalov.ru/cinema/bibl/kf_procces.pdf «Кинофотопроцессы и материалы»]. — 2-е изд. — М.: «Искусство», 1980. — С. 28-37. — 239 с.

• Б. Коноплёв. «Основы фильмопроизводства». — 2-е изд. — М.: «Искусство», 1975. — 448 с.

• С. А. Саломатин, И. Б. Артишевская, О. Ф. Гребенников. 1. Профессиональная киносъёмочная аппаратура и тенденции её развития в СССР // Профессиональная киносъёмочная аппаратура. — 1-е изд.. — Л.: Машиностроение, 1990. — С. 4-36. — 288 с. — ISBN 5-217-00900-4.

• Луи Форестье. Великий немой / Б. Кравченко. — М.: «Госкиноиздат», 1945. — 115 с. — 5000 экз.

Отрывок, характеризующий Кинотехника

– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.