Кёнигсбрунн
| Город
Кёнигсбрунн
Königsbrunn
|
Кёнигсбрунн (нем. Königsbrunn) — город в Германии, в земле Бавария.
Подчинён административному округу Швабия. Входит в состав района Аугсбург. Население составляет 27 406 человек (на 31 декабря 2010 года).[1] Занимает площадь 18,40 км². Официальный код — 09 7 72 163.
Содержание
История
Königsbrunn — один из самых молодых и самых старых городов Баварии. Хотя статус общины Кёнигсбрунн получил только в 1842 году, а статус города — в 1967 году, но археологические раскопки нашли следы поселений на этой земле в возрасте 3000 лет до нашей эры.
Первые летописные жители этой земли — кельты. Юг Баварии не германская, а кельтская территория в античную эпоху. Германские племена пришли сюда впоследствии с севера. При римлянах рядом с нынешним Кёнигсбрунном стояли части легиона, штаб-квартира которого была в нынешнем Аугсбурге. Здесь стоял храм восточного бога Митры, популярного у римских легионеров, около 50 домов с хозяйственными пристройками, и прямо через Кёнигсбрунн проходила знаменитая Via Claudia Augusta, шедшая через провинцию Раэцию в великий Рим.
Во времена средневековья дорога здесь осталась. Это была уже не Via Claudia Augusta, а скромная, но достаточно оживлённая дорога между Аугсбургом и Клостерлехфельдом, одним из известных паломнических центров южной Баварии. Тем не менее из числа сохранившихся исторических зданий самое старое здание в Кёнигсбрунне датируется XVII веком. В 1688 году на юге нынешнего Кёнигсбрунна построили таможню. Сейчас бывшее здание таможни превратилось в гостиницу с традиционным открытым пивным рестораном. Напротив бывшей таможни стоит ещё одно старинное здание — «Nepomukkapelle». Капелла построена в 1734 году.
Известность и нынешнее название Кёнигсбрунна, в дословном переводе означающее «Королевские источники», связаны с началом XIX века. В 1833 году король Баварии Людвиг Первый решил облегчить участь паломников, идущих из Аугсбурга в Клостерлехфельд. По его приказу на этой дороге были возведены три источника, быстро получивших среди паломников и жителей близлежащей округи имя «Кёнигсбруннских колодцев». Эти источники стали настолько известны, что перекочевали потом и на герб города Кёнигсбрунна. На гербе города на красном фоне — золотая королевская корона, а под ней серебряный колодец. Герб красноречиво говорит о городе королевских источников.
Вытянутая форма города, на первый взгляд выглядящим и сейчас как одна бесконечная улица, объясняется тем, что почти все дома с XIX века строились вдоль паломнической дороги. Населения, тем не менее, было здесь немного. Даже в 1939 году, спустя сто лет после после возведения Кёнигсбруннских источников, в «самой длинной деревне Баварии», как насмешливо называли Кёнигсбрунн недоброжелатели, проживали меньше 3000 жителей.
Бурный рост Кёнигсбрунна начался после Второй мировой войны, когда здесь начали появляться промышленные зоны. В 1967 году Кёнигсбрунн получил статус города, а население достигло 11 000 жителей. А сейчас город насчитывает уже 28 000 жителей.
Здесь нет железной дороги. Линия близлежащей железнодорожной ветки идёт через Бобинген, а в Кёнигсбрунн можно доехать только на автомобиле или автобусом. Среди городов Баварии Кёнигсбрунн — самый большой город, обделённый железнодорожным сообщением. Дорога же, идущая через город, называется старым автобаном № 17. Из соединения этого автобана с расположенной рядом трассой в 2003 году возник новый городской центр: на их пересечении.
На гербе города на красном фоне — золотая королевская корона, а под ней серебряный колодец. Герб красноречиво говорит о городе королевских источников.
Музеи
В Кёнигсбрунне четыре музея. Lechfeldmuseum Königsbrunn, с его 4500 экспонатами, рассказывает о повседневной жизни обитателей долины Леха с незапамятных времён. Но в основном экспозиция сосредоточена на быте граждан Кёнигсбрунна в девятнадцатом веке. По воле организаторов музея большое внимание уделено достижениям технического прогресса, облегчившим труд крестьян. Сделано это наглядно и реалистично.
Второй музей — Archäologische Sammlung Königsbrunn. Говорящее название этого музея уже рассказывает об экспозиции. Люди на этой земле живут тысячи лет, и археологи довольно много здесь раскопали. Не всё из найденного разгадано до сих пор.
Третий музей — Naturwissenschaftliche Sammlung. Его основатель, Хайнц Фишер, передал для всеобщего обозрения свою коллекцию геологических редкостей.
Четвёртый музей — Меркатеум. Этот музей представлен в виде глобуса. Глобус в Кёнигсбрунне считается самым большим в мире. Раньше этот глобус стоял в Мюнхене, на Marstallplatz. Тогда, в 2005 году, отмечался своеобразный юбилей. Европа праздновала 500 лет открытия торгового пути в Индию. Mercateum был официальным символом этого юбилейного торжества.
«Mercator» по-латыни — торговец, купец. Так же звали и знаменитого картографа Герхарда Меркатора, жившего в XVI веке. Он был математик, философ, теолог, космограф и картограф. Меркатор использовал географические знания, полученные с Востока, из мусульманского мира. Атлас Меркатора из 107 карт знали все путешественники из Европы.
На глобусе — карта испанского картографа Диего Риверо, выполненная им в 1529 году. Эту карту Риверо сделал по приказу короля Испании Карла Пятого, чтобы разрешить спор между Испанией и Португалией о Молуккских островах. Острова пряностей, согласно этой карте, оказались в испанской зоне влияния. Карта Риверо имела любопытное название — «Propoganda», и содержала все известные тогда европейцам географические названия. Их на карте больше 3000. Оригинал карты, размером 204,5 на 85 сантиметров, хранится в архиве Ватикана. Для глобуса была сделана специальная проекция знаменитой карты, увеличенной в 260 раз. Конечно, проекция не является копией карты Риверо, потому что круглая форма изображения всё растянула, но сам глобус, его размеры, необычный подход и изобретательность очень сложного технического решения впечатляют.
Высота глобуса — 10 метров. Он сконструирован с помощью мембранной структуры, сформированной стальными конструкциями с применением деревянных вкладок. Между двойными мембранами — воздух. Глобус закреплён на платформе, окружённой водой. Внутри глобуса находится музей, конструкция которого потребовала применения пяти плоских поверхностей и лестниц. Вход в этот необычный музей был открыт совсем недавно: 30 мая 2008 года.
Mercateum-музей показывает посетителям выставку «Aus Indien und vom Ende der Welt». Выставка рассказывает о временах расцвета торгового пути, начинавшегося в XVI веке из датского Выборга. Путь этот назывался «Straße nach Italien». Он шёл из Дании через Эрфурт, Нюрнберг, Аугсбург, Ландсберг к городу Бренна, а оттуда — на Венецию. Из Венеции путь шёл уже в два направления: через Милан на Геную, и на Рим. В музее есть копия первой карты «Straße nach Italien», изданной в 1501 году.
Инициатором Mercateum был знаменитый житель Кёнигсбрунна Вольфганг Кнабе. Он прославился необычными путешествиями на своём бриге «Mercator». Интересно, что название «Mercator» дал бригу, построенному в 1990 году, не Кнабе, а обер-бургомистр Аугсбурга. В 1992 году Кнабе проплыл по старому торговому маршруту в Индию. С тех пор «Mercator» ещё трижды отправлялся в дальние морские плавания по историческим торговым путям. Кнабе и отдали знаменитый глобус: под обещание сделать внутри музей. Музей открыт со вторника по пятницу с 15.00 до 18.00, а на выходных с 10.00 до 18.00. Билет стоит 2,50.
Напишите отзыв о статье "Кёнигсбрунн"
Примечания
- ↑ [www.statistikdaten.bayern.de/genesis/online?language=de&sequenz=tabelleErgebnis&selectionname=12411-009r&sachmerkmal=QUASTI&sachschluessel=SQUART04&startjahr=2010&endjahr=2010 Bayerisches Landesamt für Statistik und Datenverarbeitung — Fortschreibung des Bevölkerungsstandes, Quartale (hier viertes Quartal, Stichtag zum Quartalsende)]
Ссылки
- [www.koenigsbrunn.de/ Официальная страница]
| ||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кёнигсбрунн
– Дома? – спросил Пьер.– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
