Кандамо, Мануэль
| Мануэль Кандамо Ириарте Manuel Candamo Iriarte<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 20 марта 1895 — 8 сентября 1895 | ||
| Предшественник: | Андрэ-Авелино Касерес | |
| Преемник: | Николас де Пьерола | |
| ||
| 8 сентября 1903 — 7 мая, 1904 | ||
| Предшественник: | Мануэль Менендес | |
| Преемник: | Серапио Кальдерон | |
| Рождение: | 14 декабря 1841 Лима | |
| Смерть: | 7 мая 1904 (62 года) Арекипа | |
| Место погребения: | «Пастор Матиас Маэстро» | |
Мануэль Кандамо Ириарте (исп. Manuel Candamo Iriarte; 14 декабря 1841, Лима — 7 мая 1904, Арекипа) — перуанский политик, президент Перу с 1903 по 1904 год.
Содержание
Ранняя карьера
С 1863 года Мануэль Кандамо начал работать в газете «El Comercio», в одной из старейших газет Перу. На этой работе он прослыл одним из главных критиков президента Хуана Антонио Песета и его политики. Одним из главных объектов его критики стал мирный договор после войны Испанией известный как «Договор Виванко-Пареха». За свои действия он был сослан в Чили, и вернулся только после начала восстания Мариано Игнасио Прадо против президента Песета. После революции он был активным сторонником Прадо, но после отказа Конгресса Перу признать его правительство уехал в Чили работать в дипломатической миссии, но надолго там не задержался отправившись в Европу, а затем в Азию.
Гражданская партия
Мануэль Кандамо вместе с Мариано Прадо был одним из создателей влиятельной впоследствии Гражданской партии Перу. Гражданская партия стала первой политической партией Перу, такое название партия получила поскольку учредители в основном не имели отношения к армии, одной из задач партии была как раз демилитаризация власти Перу, которой в то время управляли каудильо.
Вторая Тихоокеанская война
После поражения южных сил перуанской армии и ставшего неизбежным занятие чилийскими войсками столицы, принял участие в обороне столицы. Участвовал в сражениях при Сан-Хуане и Мирафлорес. После оккупации Лимы Мануэль Кандамо, как и многие другие видные политические деятели страны были депортированы в Чили из-за их несогласии с мирным договором по которому Перу вынуждено было идти на территориальные уступки.
Кандамо смог вернуться в страну только после подписания мирного договора известного как «Договор Асьон», но вскоре вновь был вынужден покинуть страну из-за поддержки Касереса против президента Иглесиаса. Как только Иглесиас был свергнут и к власти пришёл Касерес, Мануэль Кандамо был выбран в Сенат, и возглавлял его в 1888, 1890 и 1892 годах.
Президент правительственной Хунты
В 1894 году Кандамо был на посту мэра Лимы. После того как Андрес Авелино Касерес был вынужден покинуть президентский пост, Кандамо был выбран, чтобы возглавить «Временную Правительственную Хунту» до прихода нового избранного президента, которым стал Николас де Пьерола.
Президентство
Во время президентства Эдуардо Лопеса де Романьи Мануэль Кандамо вновь был избран главой Сената после того как основные партии Перу, Гражданская и Демократическая, пришли к компромиссу. На выборах 1903 года был представлен Гражданской партией как наиболее умеренная и предпочтительная на тот момент политическая фигура. На посту президента Мануэль Кандамо пробыл недолго, вскоре после своего избрания заболел и умер. После него страну временно возглавил вице-президент Серапио Кальдерон, после которого был избран министр иностранных дел при правительстве Кандамо Хосе Пардо.
Личная жизнь
Мануэль Кандамо был женат на Терезе Альварес-Кальдерон, у них было две дочери, одна из которых Тереза де Ла Крус основала монастырь «Canonesas de La Cruz». В 1981 году ей был присвоен титул Слуги Божьей, что означает, что её жизнь изучается католической церковью для возможного объявления её святой.
Напишите отзыв о статье "Кандамо, Мануэль"
Отрывок, характеризующий Кандамо, Мануэль
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
