Аварский каганат

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аварский каганат
каганат
←
 
←
 
←
562 — 823


→
 
→
 
→
 
→


Столица хринг на территории Тимишоары
Язык(и) Аваро-славянское двуязычие
К:Появились в 562 годуК:Исчезли в 823 году

Ава́рский кагана́т — государство, существовавшее с 562 по 823 год и в период расцвета занимавшее территории современных Венгрии, Австрии, Швейцарии (частично), Словакии, Хорватии, Румынии, Сербии, Польши, Украины, Литвы (частично), Македонии и Белоруссии.

Основано аварским каганом Баяном. Одно из самых влиятельных государств своего времени, контролировавшее всю Восточную Европу, в том числе часть земель более поздней Киевской Руси.





История

Историю аварского каганата обычно начинают с 562 года. При кагане Баяне I авары, в союзе с лангобардами, уничтожили королевство гепидов и к 568 году[1] закрепились на Среднем Дунае, подчинив местное славянское, германское и романизированное население. Созданная в Паннонии система крепостей — хрингов — служила аварам базой для завоевательных набегов. Аварское войско отличалось эффективной организацией и было хорошо оснащено — использовались железные стремена, хорошие доспехи и луки. Столицей каганата был хринг на территории Тимишоары.

В 582 г. авары захватывают стратегический византийский форпост Сирмий, а на следующий 583 г. — Сингидун и опустошают Иллирию[2].

В 597 г. авары захватывают Далмацию[3], после чего её заселяют предки хорватов. В 599 г. осаждают Томис на берегу Чёрного моря.

Около 600 г. авары совместно со славянами-хорутанами заселяют Внутренний Норик[4].

В 618 г. авары вместе со славянами осаждают Фессалоники.

В 623 г. западные славяне под предводительством Само поднимают восстание против авар. После победы восстания бывший франкский торговец был избран князем. Само вёл успешные войны с аварами и франками — в частности, после победы в 631 г. отвоевал у франков земли, заселённые лужицкими сербами.

В 626 г. авары поддержали Персию в ирано-византийской войне и во главе славянских ратей осадили Константинополь. Византийцы нанесли аварам поражение из-за того, что славянские штурмовые суда погибли по загадочным причинам, так что разгневанный каган стал убивать славян, которые вследствие этого покинули место дислокации. Авары же без славянской пехоты и штурмовых лодок взять столь хорошо укреплённый город, как Константинополь, оказались не в силах

Сокрушительное поражение объединённых войск Аварского каганата у стен Константинополя подорвало могущество государства и прекратило аварскую экспансию[1]. Ослаблению каганата способствовали и начавшиеся в 630-годы внутренние распри. В 626 г., после поражения авар под Константинополем, от каганата отделяются кутригуры. В 631 г. авары на время подавляют восстание кутригуров.[4] Хан Альцек после неудачной попытки захватить трон в Аварском каганате уходит со своей ордой из каганата. К 632 г. хан Кубрат, объединив племена кутригуров, утигуров и оногуров, создаёт средневековое государство Великая Болгария, окончательно вытеснив авар из Северного Причерноморья и Нижнего Дуная. К 640 г. хорваты вытеснили авар из Далмации.


Франко-аварская война

Окончательное поражение Аварский каганат потерпел в конце VIII века в результате франко-аварской войны. В 788 г. баварскому герцогу Тассилону III удалось заключить с аварами союз против франков. Однако в том же году их войско было разбито, и Бавария входит в состав Франкского государства. Тогда Карл Великий разработал план окончательной расправы с аварами. Это положило начало длительной борьбе между франками и каганатом.

В 791 г. франки предприняли крупное контрнаступление против аваров, в котором участвовали и славянские отряды, в том числе карантанцы (предположительно, одни из предков словенцев и хорватов). Франкские войска выступили двумя колоннами: одна, под руководством Карла Великого, овладела пограничными аварскими укреплениями в низовьях Рабы, другая, возглавляемая сыном Карла Пипином, двинулась из Фриульской низменности и, достигнув верховьев Савы, захватила здесь аварский хринг.

Уже эти первые неудачи повлекли за собой внутреннюю смуту в каганате, вылившуюся, кроме всего прочего, в убийство югура и кагана, что позволило фриульскому маркграфу Эрику в 796 г. нанести аварам решающий удар и взять столицу каганата — главный хринг, находившийся, вероятно, в Трансильвании[5] (Ринг[6]). Франки одержали полную победу, ликвидировавшую политическую самостоятельность Аварского каганата. В Ахен отправились обозы с сокровищами, накопленными аварами в течение столетий. Положение усугубила и активная антиаварская позиция протоболгар. Несмотря на безнадёжную ситуацию, авары в подавляющем своём большинстве не пожелали ни признать своего поражения, ни откочевать в безопасное место, но, напротив, яростно сопротивлялись, в результате чего потери оказались столь катастрофическими, что они никогда больше не смогли от них оправиться. Почти вся знать погибла.

Авары долго не смирялись с поражением. В 797 г. они восстали, и франки вынуждены были повторить поход, вновь увенчавшийся успехом. В конце 797 г. аварские послы опять присягнули на верность Карлу Великому. Однако восстание поднялось снова в 799 г., а в 802 г. были убиты франкские должностные лица. Отдельные выступления аваров против франков имели место вплоть до 803 г. Воспользовавшись ослаблением Аварского каганата, который вёл на западе войну с франкской империей Карла Великого, болгарский хан Крум напал на авар. В 803—804 гг. он захватил все аварские земли до Среднего Дуная. Война закончилась полным разгромом аварского государства. Земли тимочан также были завоеваны ханом Крумом. Сами авары в пределах этих территорий были быстро ассимилированы, вероятно из-за родственности этносов авар и протоболгар. Покорённые авары приняли хана Крума в качестве правителя. В отличие от авар, покорённых франками, здесь они не поднимали восстаний.

Территория Аварского каганата была разделена между победителями. К 805 году Болгария завладела восточной частью каганата, немногим ранее западную часть каганата заняли франки. Новая граница между победителями прошла по среднему Дунаю.

Исчезновение аваров

Ранее, в 798 г. в Зальцбурге было учреждено архиепископство, проповедовавшее аварам христианскую религию. В 805 г. новую веру принял сам каган.

Превратив остатки аваров в своих вассалов и поставив во главе их крещёного кагана, франки предоставили им в пределах Восточной марки часть области с центром около Саварии (ныне г. Сомбатхей в Венгрии). Вскоре сюда стали проникать карантанцы. Их натиск был настолько сильным, что в 811 г. франки оказались вынужденными выступить на защиту аваров. Последний раз как отдельное племя, находившееся в вассальной зависимости от франков, авары упоминаются в источниках, датированных 822 годом. Через шесть лет, в ходе административных реформ Франкского государства, они были обращены в королевских подданных. В Верденском договоре (843 год) содержится упоминания о землях «Аварского королевства».

В 899 году Паннонию захватывают венгры, с которыми сливаются остатки авар[4].

Широко известно выражение древнерусской «Повести Временных лет» — «Погибоша аки обре»[7]; так говорят о чём-либо погибшем, бесследно исчезнувшем, так как в русских летописях авары именовались обрами. Смысл этой поговорки — карающая рука Господа в состоянии воздать должное и таким, казалось бы, непобедимым, надменным и упивающимся своей безнаказанностью людям как авары:

Быша бо обре телом велици, а умом горди, и Бог потреби я, и помроша вси, и не остася ни един обрин. И есть притча в Руси и до сего дне: погибоша аки обре, их же несть племени, ни наследка [8]

Административное управление

Верховная власть в аварском государстве принадлежала кагану, избиравшемуся народным собранием. Наместником кагана был тудун, который, вероятно являлся правителем отдельной части страны, и югур (возможно главный жрец). По поручению кагана, дань в стране собирали так называемые тарханы (скорее всего — знать). За тарханами, вниз по иерархической лестнице, шли вожди племён и родов. Роль племенных старейшин была значительной в жизни как каждого племени, так и каганата в целом.

По меньшей мере, половина вышеприведённых терминов имеет тюркскую этимологию. Тот же самый устойчивый тюркский фон прослеживается и при анализе дошедших до нас аварских антропонимов, что может служить убедительным доказательством в пользу тюркоязычия собственно аваров, вышедших из Азии.

Этнический состав

 Проверить информацию.
Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения.

Аварский каганат был полиэтнической державой. На данный момент в историографии существуют три основные точки зрения на этногенез авар:

  • наиболее распространенная точка зрения: авары — тюркоязычный этнос[9] ;
  • менее популярная среди историков: авары — монголоязычный этнос (сяньби или жужани);
  • третья версия: авары — преимущественно ираноязычный этнос — хиониты, жившие в Приаралье, и объединившиеся с уграми. Упоминаются Аммианом Марцеллином в IV в. н. э.

При этом все теории допускают возможное влияние разных этнических элементов и согласны в том, что авары, в любом случае, не представляли собой однородное племя и будучи скорее всего изначально тюркоязычными, по мере продвижения по Европе испытывали сильное влияние нетюркоязычных племён.

Экономика

Хозяйство каганата основывалась на кочевом скотоводстве. Часть населения (в основном потомки римлян, сарматов и славян) занималась и земледелием. Институт рабства у аваров не был развит, использовались только домашние рабы из пленников или разорившихся местных[10].

Сами авары монеты не чеканили, но с середины VI в. византийцы выплачивали каганату дань золотом. Сумма годовой дани сначала достигала 80 тыс. золотых солидов, а позже достигла 120 тыс. солидов. Однако монеты в оборот не поступали, а вероятно переплавлялись для изготовления украшений, за исключением части, которая делилась между вождями[10].

Искусство

Авары были хорошими резчиками по кости. По свидетельству хроник они изготовляли ковры, вышивки, ткани, занимались художественной обработкой серебра и дерева[10]. Авары пользовались рунической письменностью, о чём свидетельствуют немногочисленные найденные археологами надписи[1].

Список аварских каганов

Источник: [www.rmki.kfki.hu/~lukacs/AVARS.htm B. Lukács For the memory of the avar khagans]

См. также


Напишите отзыв о статье "Аварский каганат"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 Гавритухин И. О., Петрухин Е. Я. Аварский каганат // Большая российская энциклопедия / С. Л. Кравец. — М: Большая Российская энциклопедия, 2005. — Т. 1. — С. 51. — 768 с. — 65 000 экз. — ISBN 5-85270-329-X.
  2. ↑ [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/ver/05.php Византия, авары и анты в правление Маврикия]
  3. ↑ [www.biblicalstudies.ru/father58.html Тексты V—VIII веков]
  4. ↑ 1 2 3 Л. Н. Гумилёв [www.spsl.nsc.ru/history/gumilev/p1/index.htm Древняя Русь и Великая степь.]
  5. ↑ История Венгрии /Отв. ред. Шушарин В. П. — М.: Наука, 1971. — Т. I. С. 75 — 80
  6. ↑ [www.hrono.ru/etnosy/avary.html Авары, обры]
  7. ↑ Кёррер, Николай . «Погибоша аки обре…» — газета «История», № 19’2001
  8. ↑ Повесть временных лет
  9. ↑ Мерперт Н. Я. Авары — 1973. — № 8
  10. ↑ 1 2 3 Иштван Эрдели. Исчезнувшие народы. Авары// Природа, 1980, № 11

Литература

Ссылки

Аварский каганат на Викискладе?

Отрывок, характеризующий Аварский каганат

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.