Белоногов, Василий Андреевич

Василий Андреевич Белоногов
Дата рождения	24 июля 1896(1896-07-24)
Место рождения	село Бороздино, ныне Старицкий район, Тверская область
Дата смерти	14 ноября 1975(1975-11-14) (79 лет)
Место смерти	Калинин
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1915 — 1955 годы
Звание
Командовал	Полтавский УР 39-й стрелковый корпус 95-й стрелковый корпус 26-я стрелковая дивизия 29-й гвардейский стрелковый корпус 57-я гвардейская стрелковая дивизия 1-я гвардейская стрелковая дивизия
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии	Награды СССР Награды Российской империи

Василий Андреевич Белоногов (24 июля 1896 года, село Бороздино, ныне Старицкий район, Тверская область — 14 ноября 1975 года, Калинин) — советский военный деятель, Генерал-майор (1940 год).

Начальная биография

Василий Андреевич Белоногов родился 24 июля 1896 года в селе Бороздино ныне Старицкого района Тверской области.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В августе 1915 года был призван в ряды Русской императорской армии и служил рядовым в 55-м пехотном запасном полку в Москве. С апреля 1916 года был юнкером 4-й Московской школы прапорщиков, по окончании которой в июле того же года был назначен младшим офицером роты 57-го пехотного запасного полка в Твери.

В январе 1917 года был направлен на Северо-Западный фронт, где в составе 730-го пехотного полка участвовал в боях под Двинском младшим офицером роты, начальником команды пеших разведчиков, выборным командиром батальона, был членом полкового комитета и председателем наградной думы полка. В апреле 1917 года в боях под Двинском был ранен, а в декабре — по болезни был эвакуирован в Петроград и в апреле 1918 года в чине подпоручика был демобилизован.

В сентябре 1918 года был призван в ряды РККА и был назначен на должность сотенного инструктора Старицкого уездного военкомата по всеобщему обучению трудящихся, в марте 1919 года — на должность командира взвода батальона ОН Ярославского ВО в городе Осташков, а в сентябре — на должность командира роты 2-го запасного полка 7-й армии Западного фронта. С октября по ноябрь 1919 года принимал участие в боях под Петроградом против войск под командованием генерала Н. Н. Юденича.

Межвоенное время

В июле 1921 года был назначен на должность старшего адъютанта батальона Учебно-кадрового полка 21-й стрелковой дивизии (Томск, Сибирский военный округ), а в июле 1922 года — на должность командира роты 61-го стрелкового полка этой же дивизии. В декабре 1923 года уволен в запас.

В марте 1924 года Василий Андреевич Белоногов был вновь призван в ряды РККА и был назначен на должность преподавателя Стрелковой школы старшин допризывников Западного фронта. С июня 1924 года служил на должностях командира роты и батальона в 86-м стрелковом полку (29-я стрелковая дивизия, Вязьма, Западный военный округ).

В 1929 году закончил курсы усовершенствования комсостава «Выстрел».

В декабре 1931 года был назначен на должность начальника 2-го отделения штаба Мозырского УР, в декабре 1936 года — на должность начальника 2-й части штаба 52-й стрелковой дивизии, а в марте 1937 года — на должность начальника штаба 142-го стрелкового полка 48-й стрелковой дивизии во Ржеве.

С сентября 1937 года находился на учёбе в Военной академии имени М. В. Фрунзе, по окончании которой в августе 1938 года был назначен на должность коменданта Полтавского УР 1-й Отдельной Краснознаменной армии.

Великая Отечественная война

С началом Великой Отечественной войны Белоногов находился на той же должности. В январе 1942 года был назначен на должность заместителя командующего войсками Дальневосточного фронта по укреплённым районам, а с августа того же года исполнял должность заместителя командующего 25-й армией, после чего в октябре был назначен на должность командира 39-го стрелкового корпуса этой же армии. Корпус имел в своём составе до 10 соединений, которые были расположены на 250 км по границе с Маньчжурией и 250 км по берегу моря, из-за чего была затруднена возможность управлять самим корпусом и решать решать задачи по прикрытию государственной границы, поэтому в июне 1943 года Белоногов был направлен на 4-месячный особый курс в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова. По окончании курса с 16 октября 1943 года исполнял должность командира 95-го стрелкового корпуса (Центральный фронт), который находился на формировании в городе Унеча. В начале ноября, не завершив формирования, корпус вошел в состав 65-й армии (Белорусский фронт) и участвовал в Гомельско-Речицкой наступательной операции.

В декабре 1943 года был назначен на должность заместителя командира 19-го стрелкового корпуса, который участвовал в оборонительных и наступательных боях в составе 65-й и 50-й армий, а летом 1944 года — в Бобруйской и Минской наступательных операциях. 28 июня руководил 362-й стрелковой дивизией этого корпуса при форсировании Днепра и овладении городом Быхов, а затем участвовал в ликвидации окруженной минской группировки противника. В начале июля Белоногов исполнял обязанности начальника Минского гарнизона, занимался организацией обороны Минска и ликвидацией остатков бобруйско-борисовской группировки противника. Вскоре в должности заместителя командира корпуса Белоногов участвовал в преследовании отступающего противника на территории Литвы, в освобождении населённых пунктов Пенно, Алитус, Мариамполь и других. С сентября по октябрь 1944 года корпус вёл наступление на мемельском и рижском направлениях.

В октябре 1944 года был назначен на должность командира 26-й Сталинской стрелковой дивизии, которая принимала участие в блокировке курляндской группировки противника, а также в Инстербургско-Кёнигсбергской, Кёнигсбергской и Земландской наступательных операциях. В ходе штурма Кёнигсберга дивизия действовала неудачно. Командир дивизии генерал-майор В. А. Белоногов плохо организовал взаимодействие, в результате чего в течение 3 суток дивизия не имела успеха, за что был от должности отстранен. В начале мая был назначен на должность заместителя командира 103-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ликвидации гдыньской группировки противника в районе севернее города Гдыня на косе Пуцигер-Нерунг.

Послевоенная карьера

С июля 1945 года после расформирования 103-го стрелкового корпуса Белоногов находился в распоряжении Ставки ВГК и в декабре был назначен на должность заместителя командира 35-го стрелкового корпуса (Минский военный округ), а в июле 1946 года — на должность заместителя командира 128-го стрелкового корпуса (Белорусский военный округ).

С октября 1947 года состоял в распоряжении главнокомандующего Группы советских войск в Германии и в ноябре был назначен на должность заместителя командира 29-го гвардейского стрелкового корпуса (8-я гвардейская армия), а с апреля по июль 1948 года исполнял обязанность командира этого корпуса.

В январе 1949 года был назначен на должность начальника курсов лейтенантов пехоты Группы советских войск в Германии, в мае — на должность командира 57-й гвардейской стрелковой дивизии (29-й гвардейский стрелковый корпус, 8-я гвардейская армия), в феврале 1951 года — на должность командира 1-й гвардейской стрелковой дивизии (16-й гвардейский стрелковый корпус, 11-я гвардейская армия, Прибалтийский военный округ), а феврале 1952 года — на должность помощника начальника Военной академии тыла и снабжения Советской Армии имени В. М. Молотова по строевой части, а в августе 1954 года — на должность начальника высших академических курсов этой же академии.

В сентябре 1955 года генерал-майор Василий Андреевич Белоногов вышел в запас. Умер 14 ноября 1975 года в Калинине.

Награды

Награды СССР

• Орден Ленина (21.02.1945);
• Четыре ордена Красного Знамени (25.07.1944, 08.08.1944, 03.11.1944, 1948);
• Орден Красной Звезды (20.02.1944);
• Медали.

Награды Российской империи

• Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых».

Память

В Калининграде на Гвардейском проспекте установлена мемориальная доска с указанием его фамилии и названия дивизии.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 75—77. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Белоногов, Василий Андреевич

Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.