Глазков, Юрий Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юрий Николаевич Глазков

Ю. Н. Глазков на почтовой марке СССР, посвящённой полёту космического корабля «Союз-24»
1977  (ЦФА (ИТЦ) #4701; Скотт #4570)
Страна:

СССР СССР
Россия Россия

Специальность:

бортинженер

Воинское звание:

генерал-майор ВВС

Экспедиции:

Союз-24 — Салют-5

Время в космосе:

17 сут 17 ч 25 мин 58 с

Дата рождения:

2 октября 1939(1939-10-02)

Место рождения:

Москва, СССР

Дата смерти:

9 декабря 2008(2008-12-09) (69 лет)

Место смерти:

Москва, Российская Федерация

Награды:

Ю́рий Никола́евич Глазко́в (2 октября 1939, Москва — 9 декабря 2008, там же) — советский космонавт, генерал-майор ВВС, Герой Советского Союза (1977).





Биография

Родился 2 октября 1939 в Москве. С 1946 года до 1953 учился в школе № 623 Пролетарского района. В 1953 году поступил в Ставропольское суворовское военное училище. С 1957 года учился в Харьковском высшем авиационном инженерном военном училище, которое окончил в 1962 году. После училища несколько лет служил в авиационных частях.

В 1965 году был зачислен в отряд космонавтов (группа ВВС № 3), где прошёл полный курс общекосмической подготовки и курс подготовки к полётам на кораблях типа «Союз (космический корабль)» и орбитальных станциях «Салют». При прохождении обучения освоил профессию лётчика.

В 1974 году защитил кандидатскую диссертацию.

Проходил подготовку к полётам на военной орбитальной станции «Алмаз».

С июля по октябрь 1976 года проходил подготовку как бортинженер дублирующего экипажа для полёта на ОПС-103 («Алмаз»). В октябре этого же года входил в состав дублирующего экипажа «Союза-23».

Космический полёт совершил с 7 по 25 февраля 1977 года на космическом корабле «Союз-24» и борту орбитальной станции «Салют-5» как бортинженер. В экипаж также входил Виктор Васильевич Горбатко. Общая продолжительность полёта составила 17 дней 17 часов 25 минут и 58 секунд.

С мая 1978 по январь 1982 — заместитель командира отряда космонавтов по политической части, старший инструктор-космонавт. 26 января 1982 отчислен из отряда космонавтов в связи с назначением начальником 1-го отдела и ведущим инженером-испытателем 1-го управления Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина. Затем служил заместителем начальника 2-го управления ЦПК по научно-исследовательской и испытательной работе, а в конце сентября 1987 назначен начальником 2-го (тренажного) управления ЦПК. С марта 1989 — заместитель начальника ЦПК по научной работе.

19 февраля 1990 полковнику-инженеру Ю. Н. Глазкову присвоено воинское звание «генерал-майор авиации».

В октябре 1991 Ю. Н. Глазков защитил докторскую диссертацию с присвоением учёной степени «доктор технических наук».

В апреле 1992 генерал-майор авиации Ю. Н. Глазков назначен 1-м заместителем начальника ЦПК, начальником космической и лётной подготовки. Он являлся членом международных комиссий по проектам «Мир — Шаттл», «Мир — NASA», «Международная космическая станция» (МКС), по безопасности полётов и ряда межведомственных комиссий Российской Федерации. Работал по экспертизе Федеральных космических программ России. Со 2 марта 2000 генерал-майор авиации Ю. Н. Глазков — в запасе. С мая 2000 работал главным научным сотрудником Российского государственного научно-исследовательского института ЦПК. Являлся профессором кафедры «Педагогика и психология высшей школы» и профессором кафедры «Аналитическая механика» Государственного московского авиационно-технологического института им. К. Э. Циолковского.

Автор книг «На орбите вне корабля» (в соавторстве с Евгением Хруновым и Леоном Хачатурьянцем) и «Земля над нами», а также рассказов, которые публиковались в журналах «Смена», «Юность», «Техника — молодёжи», «Космоград», в сборниках серии «Школа Ефремова» и позднее были изданы в виде отдельных сборников «Чёрное безмолвие» и «Деньги ниоткуда».

Жил в Звёздном городке Щёлковского района Московской области. Скончался 9 декабря 2008 года[1]. Похоронен на кладбище деревни Леониха Щёлковского района Московской области.

Звания и награды

Публикации

  • Колесников Ю. В., Глазков Ю. Н. На орбите — космический корабль. — М.: Педагогика, 1980. — 128 с.
  • Глазков Ю. Н., Колесников Ю. В. [www.astronaut.ru/bookcase/books/vok/text/ В открытом космосе]. — М.: Педагогика, 1990. — 128 с. — ISBN 5-7155-0200-4.

Напишите отзыв о статье "Глазков, Юрий Николаевич"

Примечания

  1. [www.federalspace.ru/NewsDoSele.asp?NEWSID=4964 Ушёл из жизни Герой Советского Союза, лётчик-космонавт СССР, генерал-майор Юрий Николаевич Глазков] // новости на сайте Федерального космического агентства.
  2. Указ Президента РФ от 2 марта 2000 г. № 457.
  3. Указ Президента Республики Казахстан от 11 декабря 1998 года № 4159 «О награждении государственными наградами Республики Казахстан группы работников».

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2173 Глазков, Юрий Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.astronaut.ru/as_rusia/vvs/text/glazkov.htm Космическая энциклопедия].
  • [www.peoples.ru/military/cosmos/glazkov/ Юрий Глазков на www.peoples.ru].
  • [tvroscosmos.ru/frm/encyclopaedia/kosmonavt/39.php Космонавт Юрий Глазков]. Видеоэнциклопедия «Космонавты». Телестудия Роскосмоса.

Отрывок, характеризующий Глазков, Юрий Николаевич

Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.