Окладников, Алексей Павлович
Поделись знанием:
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
| Алексей Павлович Окладников | ||||||||||||
 | ||||||||||||
| Дата рождения: | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: |
с. Константиновка, | |||||||||||
| Дата смерти: | ||||||||||||
| Место смерти: | ||||||||||||
| Страна: | ||||||||||||
| Научная сфера: | ||||||||||||
| Место работы: | ||||||||||||
| Учёная степень: | ||||||||||||
| Учёное звание: | ||||||||||||
| Альма-матер: | ||||||||||||
| Научный руководитель: | ||||||||||||
| Известные ученики: |
С. Н. Астахов, Д. Л. Бродянский, А. П. Деревянко, В. Е. Ларичев, В. И. Молодин, Б. А. Фролов, Ю. С. Худяков | |||||||||||
| Известен как: |
основатель сибирской археологической школы | |||||||||||
| Награды и премии: |
| |||||||||||
Алексе́й Па́влович Окла́дников (20 сентября (3 октября) 1908, село Константиновка Иркутской губернии — 18 ноября 1981, Новосибирск) — советский археолог, историк, этнограф.
Действительный член АН СССР с 1968 года по Отделению истории (член-корреспондент с 1964 года), заслуженный деятель науки Якутской АССР (1956), РСФСР (1957), Бурятской АССР (1968), член-корреспондент Британской академии (1973)[1] и Познанского университета (ПНР), иностранный член Монгольской АН (1974), почётный член Венгерской АН (1976), лауреат Сталинской премии (1950) и Государственной премии СССР (1973). Герой Социалистического Труда (1978).
Содержание
Биография
Родился в семье сельского учителя. С детских лет, будучи от природы любознательным, увлекался археологией, собирал археологическую коллекцию. Это определило его жизненный путь.
6 января 1920 года на Байкале семёновскими казаками был уничтожен 31 заложник, в том числе среди погибших был отец А. П. Окладникова учитель П. С. Окладников, служивший в Иркутске прапорщиком 56-го Сибирского пехотного полка.
Окончив в 1925 году школу, он поступил в Иркутский педагогический институт и занимался в кружке профессора Б. Э. Петри совместно с будущими известными учёными Г. Дебецом и М. Герасимовым. Уже в 1926 году вышла его первая научная работа «Неолитические стоянки на Верхней Лене». В 1929 году заново открыл Шишкинские писаницы. Подающего научные надежды Окладникова в 1934 году пригласили в аспирантуру Государственной академии материальной культуры в Ленинграде. Его кандидатская диссертация «Неолитические могильники в долине Ангары» (1938) подводила итог археологических раскопок на Ангаре. В Приангарье в ходе раскопок у села Верхняя Буреть в 1936 году было открыто поселение верхнего палеолита, где найдены остатки четырёх жилищ из каменных плит, а также сделанная из кости венера[2].
В 1939—1940 годах совместно с Н. Синельковым и М. Гремяцким вёл раскопки в Средней Азии в долине Тешик-Таш, где обнаружил останки (скелет) и стоянку неандертальского человека, доказав, что древние люди жили в глубинной Азии. За открытие стоянки каждый из учёных получил Сталинскую премию.
Докторская диссертация была посвящена «Очеркам истории Якутии от палеолита до присоединения к Русскому государству» (1947).
Потом впервые последовали раскопки на побережье Охотского моря. Кроме того, в 1949 и 1960 годах А. П. Окладников вёл археологические раскопки в Монголии[3].
Вторым по значимости после Тешик-Таша было открытие так называемой Улалинской стоянки древнего человека в Горно-Алтайске 5 июля 1961 года. За восемь лет до этого А. П. Окладников сетовал, что «совершенно не известны на территории Горного Алтая памятники палеолита. До сих не обнаружены в горном районе и памятники неолита». Как бы заочно полемизируя с Л. П. Потаповым, Окладников писал: «Раньше привыкли думать, что Сибирь была безлюдной пустыней, что первобытный человек мог освоить южные области планеты». Обитателей Улалинки А. П. Окладников назвал «троглодитами». В вопросе же датировки учёные разошлись. Специалист в области геологии, профессор Тюменского университета Л. Рагозин познакомился с Окладниковым в Омске на праздновании 100-летия Западно-Сибирского отделения Русского географического общества. Рагозин сказал: «Вашим находкам на Улалинке не менее ста тысяч лет! Много больше!» Последнюю в своей жизни экспедицию летом 1981 года А. П. Окладников вновь совершил на Улалинскую стоянку. После смерти учёного было высказано мнение, что «спорные» артефакты со стоянок Улалинка, Филимошки и Кумары I являются продуктами природных сил (геофактами), а не обработанными человеком орудиями[4][5].
Научная деятельность
Во второй половине 1930-х годов работал директором иркутского краеведческого музея. Стал известен своей кампанией за сохранение Знаменского монастыря, который хотели снести для постройки зданий служб иркутского гидропорта[6].
В 1938—1961 годах работал в Ленинградском отделении ИИМК АН СССР.
С 1961 — заведующий Отделом гуманитарных исследований Института экономики Сибирского отделения АН СССР.
С 1966 года — директор Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР (Новосибирск).
Основные работы Окладникова посвящены исследованиям истории первобытной культуры, палеолитического и неолитического искусства, истории Сибири и Дальнего Востока.
В 1979—1981 годах возглавлял редколлегию книжной серии «Литературные памятники Сибири» Восточно-Сибирского книжного издательства (Иркутск).
Ученые звания и степени
- Кандидат исторических наук, тема диссертации «Неолитические могильники в долине р. Ангары» (1938);
- Доктор исторических наук, тема диссертации «Очерки по древней истории Якутии» (1948);
- Профессор по кафедре всеобщей истории (1962);
- Член-корреспондент АН СССР (1964);
- Действительный член АН СССР (1968).
Педагогическая деятельность
Преподавал в вузах Ленинграда и Новосибирска, руководил аспирантами. С 1962 года — профессор и заведующий кафедрой всеобщей истории Новосибирского государственного университета.
Семья
Дочь — Е. А. Окладникова (род. 1951), этнограф, профессор СПбГУ[7].
Память
Похоронен на Южном кладбище в Новосибирске.
- В честь Алексея Павловича названа пещера на Алтае.
- Имя академика Окладникова присвоено Хабаровскому музею археологии.
- Переулок в строящемся микрорайне "Эволюция" в Иркутске.
Библиография
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Исследования
Автор 60 монографий и около 1000 статей, многие из которых переведены на немецкий, французский, испанский и японский языки. Им подготовлено в аспиратуре и выпущено свыше 30 учёных. Потому можно говорить о научной «школе» А. П. Окладникова.
- Археология Северной, Центральной и Восточной Азии. — Новосибирск: Наука, 2003. — ISBN 5-02-029891-3
- Дальний Восток и скифо-сибирское культурно-историческое единство // Тезисы докладов Всесоюзной археологической конференции. — Кемерово : Кемеров. ун-т, 1979. — Древние поселения на острове Петрова // Археология Южной Сибири : межвуз. сб. науч. тр. — Кемерово, 1979. — С. 3-13. — Соавт.: Бродянский Д. Л
- Древние памятники Майхинского холма // Красное знамя. — 1966. — 5 окт. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Древние шаманские изображения из Восточной Сибири // Советская археология. Т. X. 1948. С. 203—225.
- История и культура Бурятии. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1976.
- К истории первоначального освоения человеком Центральной Азии // Центральная Азия и Тибет: мат. к конф. — Новосибирск: Наука, 1972. C. 15—24.
- Кроуновская культура // Археология юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1984. С. 100—114. Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Кроуновская культура // Информация по истории и археологии Северо-Восточной Азии. Чанчунь, 1986. № 5. С. 27—36. На кит. яз. Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Культ медведя у неолитических племён Восточной Сибири // Советская археология. Т. XIV. 1950. С. 7—19.
- Многослойное поселение Майхэ I в Приморье // Археологические открытия 1967 года. — М. : Наука, 1968. — С. 155—157. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Многослойное поселение Майхэ I в Приморье // Археология Сибири и Дальнего Востока. Т. 2 : Приморье. — Токио, 1982. — С. 406—407. На яп. яз. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Неолит и бронзовый век Прибайкалья: в 3-х частях. — М.; Л.: АН СССР, 1950—1955.
- Неолитические памятники Ангары. — Новосибирск: Наука, 1974.
- Неолитические памятники Нижней Ангары. — Новосибирск: Наука, 1976.
- Неолитические памятники Средней Ангары. — Новосибирск: Наука, 1975.
- Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII—XVIII вв.). — Л.: Соцэкгиз, 1937.
- Петроглифы Горного Алтая. — Новосибирск: Наука, 1980.
- Петроглифы Забайкалья: в 2-х частях. — Л.: Наука, 1969—1970. (В соавторстве с В. Д. Запорожской).
- Петроглифы Монголии. — Л.: Наука, 1981.
- Петроглифы Нижнего Амура. — Л.: Наука, 1971.
- Раскопки многослойного поселения у с. Кроуновка в Приморье // Археологические открытия 1968 года. — М. : Наука, 1969. — С. 208—210. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Раскопки многослойного поселения с. Кроуновка в Приморье // Археология Сибири и Дальнего Востока. Т. 2 : Приморье. — Токио, 1982. — С. 400—401. — На яп. яз. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Рудановское городище // Археологические открытия 1978 года. — М. : Наука, 1979. — С. 33. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
- Тихоокеанская археология : учеб. пособие. — Владивосток, 1980. — 104 с. — (Тихоокеан. археология; вып. 1). — Соавт.: Бродянский Д. Л., Чан Су Бу.
- Южное Приморье в эпоху раннего железа : (некоторые итоги раскопок майхинского комплекса поселений) // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. Сер. обществ. наук. — 1968. — № 6, Дальневосточный очаг древнего земледелия // Сов. этнография. — 1969. — № 2, март — апрель. — С. 3-14. — Соавт.: Бродянский Д. Л.
Популярные работы
- Олень золотые рога. — Хабаровск: Хабаровское кн. изд-во, 1989. — ISBN 5-7663-0040-9
- Открытие Сибири. — М.: Молодая гвардия, 1979, 1981 (в сер. «Эврика»).
- Утро искусства. — М.; Л.: Искусство, 1967.
- Рерих — исследователь Азии. — Сибирские огни, 1974, № 10 (совместно с Беликовым П. Ф., Маточкиным Е. П.)
- Окладников А. П., Васильевский Р. С. По Аляске и Алеутским островам / Сибирское отделение АН СССР. Институт истории, филологии и философии.. — Новосибирск: Наука, Сибирское отд-ние, 1976. — 168 с. — (Научно-популярная серия). — 71 650 экз. (обл.)
- [gumilevica.kulichki.net/articles/Article102.htm Феномен культуры малых народов Севера] // Декоративное искусство СССР. 1982. № 8. С. 23—28. (Вместе с Л. Н. Гумилёвым)
Редакторские работы
- Воробьёв М. В. Древняя Корея: ист.-археолог. очерк / отв. ред. А. П. Окладников. — М.: ИВЛ, 1961.
- Воробьёв М. В. Древняя Япония: ист.-археолог. очерк / отв. ред. А. П. Окладников. — М.: ИВЛ, 1958.
- История Сибири с древнейших времён до наших дней: в 5-ти т. / гл. ред. А. П. Окладников, В. И. Шунков. — Л.: Наука, 1968—1969.
- Майдар Д. Памятники истории и культуры Монголии / отв. ред. А. П. Окладников. — М.: Мысль, 1981.
- Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков / отв. ред. А. П. Окладников. — М.: Наука, 1983. — 198 с.
Награды
- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 октября 1978 года академику Алексею Павловичу Окладникову за большие заслуги в области археологии и исторической науки, в подготовке научных кадров и в связи с 70-летием со дня рождения присвоено звание Героя Социалистического Труда.
- Награждён тремя орденами Ленина (1967, 1975, 1978), тремя орденами «Знак Почёта» (1945, 1947, 1954), орденом орденом Труда (ВНР, 1974), орденом Красного Знамени (Монголия, 1978), а также медалями.
- Лауреат Сталинской премии 2-й степени (1950) и Государственной премии СССР (1973) за редактирование пятитомника «История Сибири».
- Лауреат премии имени Ф. Ф. Буссе (1959) за научно-популярную книгу «Далёкое прошлое Приморья».
Напишите отзыв о статье "Окладников, Алексей Павлович"
Примечания
- ↑ [www.britac.ac.uk/fellowship/directory/deceased.cfm?type=cor 1973 — OKLADNIKOV O. P.]
- ↑ Деревянко А. П., Медведев В. Е., Молодин В. И. Великан в науке: к 100-летию со дня рождения академика А. П. Окладникова (03.10.1908 — 18.11.1981) // Вестник НГУ. Серия «История, филология». — 2008. — Т. 7. — № 3. — С. 5
- ↑ Деревянко А. П., Медведев В. Е., Молодин В. И. Великан в науке: к 100-летию со дня рождения академика А. П. Окладникова (03.10.1908 — 18.11.1981) // Вестник НГУ. Серия "История, филология". — 2008. — Т. 7. — № 3. — С. 9
- ↑ Иванова И. К., Ранов В. А., Цейтлин С. М. Ещё раз о местонахождении Улалинка в Горном Алтае, 1987
- ↑ Michael R. Waters et all. «Diring Yuriakh: A Lower Paleolithic Site in Central Siberia» // Science 275, 1281—1284 (1997)
- ↑ Наталья Пономарёва [www.pribaikal.ru/irkutsk-item/article/2347.html Наши, поди, иннокентьевские]. — Иркутск: Негосударственное учреждение культуры "Социально-экологическая Экспедиция ИнтерБАЙКАЛ", 2009. — Вып. 16 января.
- ↑ [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/1491-okladnikova.html Окладникова Елена Алексеевна] на сайте «Биграфика СПбГУ»
Литература
- Окладников Алексей Павлович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- Окладников Алексей Павлович // Академия наук СССР. Сибирское отделение. Персональный состав. 1957—1982. Новосибирск, 1982. С. 47.
- Окладников Алексей Павлович // Российская академия наук. Сибирское отделение: персональный состав / Сост. Е. Г. Водичев и др. — Новосибирск: Наука, 2007. — С. 198—199.
- Ноmо Еurasicus в глубинах и пространствах истории : сб. тр. Междунар. конф., посвящ. 100-летию академика А. П. Окладникова. — СПб. : Астерион, 2008.
- Алексей Павлович Окладников. М.: Наука, 1981 (Материалы к биобиблиографии учёных СССР. Сер. истории; Вып. 13)
- Бродянский Д. Л. А. П. Окладников и проблемы дальневосточного неолита // Проблемы древних культур Сибири : (сб. науч. ст.). Новосибирск, 1985. С. 34—37.
- Бродянский Д. Л. А. П. Окладников и современные проблемы дальневосточной археологии // Амур — дорога тысячелетий : материалы межрегион. науч. конф. — Хабаровск : ХККМ им. Н. И. Гродекова, 2006. — С. 25-27. — (5-е Гродековские чтения).
- Бродянский Д. Л. А. П. Окладников : интуиция и предвиденье // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. — М. : Ин-т археологии, 2008. — С. 193—194.
- Бродянский Д. Л. Воспоминания об учителе : (Окладников А. П.) // Природа. 1983. № 8. С. 89—93.
- Бродянский Д. Л. Эпизоды с А. П. Окладниковым // Проблемы археологии Северной, Восточной и Центральной Азии. Новосибирск, 2003. С. 12—14.
- Деревянко А. П. Алексей Павлович Окладников // Первопроходцы. М.: Молодая гвардия, 1983. (в сер. «ЖЗЛ»)
- Деревянко А. П. В поисках оленя Золотые рога / Художник И. С. Клейнард.. — М.: Советская Россия, 1980. — 416, [32] с. — (Люди Советской России). — 75 000 экз. (в пер.)
- Деревянко А. П., Молодин В. И., Худяков Ю. С. [www.maikonline.com/maik/showArticle.do?auid=VAFM8UL9TT&lang=ru Значение научного наследия академика А. П. Окладникова для развития археологии Северной и Центральной Азии (К 100-летию со дня рождения)] // [www.maik.ru/cgi-perl/journal.pl?lang=rus&name=rusarkh Российская археология]. 2008. № 4. С. 137—143.
- Деревянко Е. И., Закстельский А. Б. Тропой далеких тысячелетий: страницы из жизни археолога и путешественника. Новосибирск, 2008.
- Исследователи Горного Алтая. Горно-Алтайск, 2002.
- Конопацкий А. К. Прошлого великий следопыт (Академик А. П. Окладников: страницы биографии). — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. — ISBN 5-87550-121-9
- Ларичев В. Е. [www-sbras.nsc.ru/win/sbras/dates/okladnikov.html Объять необъятное! (К 90-летнему юбилею академика Алексея Павловича Окладникова)] // [www-sbras.nsc.ru/HBC/index.phtml?lang=ru Наука в Сибири]. 1998. № 27. С. 5.
- Ларичев В. Е. Сорок лет среди сибирских древностей. Материалы к биографии академика А. П. Окладникова. Аннотированная библиография. — Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1970.
- Молодцов И. Человек воскрешает века // Если ты коммунист. М.: Советская Россия, 1968. С. 116—139.
- Неолит и неолитизация бассейна Японского моря : человек и исторический ландшафт : междунар. конф., посвящ. 100-летию А. П. Окладникова. — Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2008.
- Окно в неведомый мир : сб. ст. к 100-летию со дня рождения акад. Алексея Павловича Окладникова. — Новосибирск : Изд—во Ин-та археологии и этнографии Сиб. отд-ния РАН, 2008.
- Падерин Г. Н. В зоне неизведанных глубин. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.
- Столетие великого АПЭ : К юбилею академика Алексея Павловича Окладникова : сб. науч. раб. — Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2008. — (Тихоокеан. археология; вып. 16)
- Формозов А. А. Как мы спорим // [qwercus.narod.ru/zz/formozov.htm Человек и наука: из записей археолога]. — М.: Знак, 2005. — С. 175—213
- Шатаев А. В. Великий Окладников // Земля Алтая. 2001. 30.06. № 7. С. 6.
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11590 Окладников, Алексей Павлович]. Сайт «Герои Страны».
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51582.ln-ru Профиль Алексея Павловича Окладникова] на официальном сайте РАН
- [prometeus.nsc.ru/elibrary/2007pers/198-199.ssi Биография] в справочнике СО РАН
- [russiasib.ru/okladnikov-aleksej-pavlovich/ Статья] в «Энциклопедии Сибири»
- [bsk.nios.ru/content/okladnikov-aleksey-pavlovich Статья] на сайте «Библиотека сибирского краеведения»
- [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=B793DB6E-52E1-8E2C-02A9-D24E788A4035&ida=2 Историческая справка] на сайте Архива РАН
- [gf.nsu.ru/www/?page_id=3448 Биография А. П. Окладникова на сайте ГФ НГУ]
- [vn.ru/index.php?id=81982 Статья «Связавший эпохи», посвящённая А. П. Окладникову]
- [homo.eurasicus.land.ru/images/expedition/photos_exp08_clip_image007.jpg Могила А. П. Окладникова]
- Таюрский В. Г. [debri-dv.ru/article/220 «Одеревеневшая окладниковщина»]
Отрывок, характеризующий Окладников, Алексей Павлович
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Категории:
- Родившиеся 3 октября
- Родившиеся в 1908 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Иркутской губернии
- Умершие 18 ноября
- Умершие в 1981 году
- Умершие в Новосибирске
- Доктора исторических наук
- Действительные члены АН СССР
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Кавалеры монгольского ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Труда (ВНР)
- Лауреаты Сталинской премии
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Учёные по алфавиту
- Директора музеев СССР
- Историки СССР
- Археологи СССР
- Этнографы СССР
- Востоковеды СССР
- Исследователи доисторической эпохи
- Исследователи Бурятии
- Историки искусства СССР
- Сотрудники ИИМК РАН
- Преподаватели НГУ
- Заслуженные деятели науки РСФСР
- Заслуженные деятели науки Якутской АССР
- Заслуженные деятели науки Бурятской АССР
- Члены-корреспонденты Британской академии
- Похороненные на Южном кладбище (Новосибирск)
- Лауреаты премии имени Ф. Ф. Буссе
- Историки Сибири
- Почётные члены Венгерской АН
- Члены Академии наук МНР
