Стратегия-31

«Стратегия-31»
Официальная эмблема «Стратегии-31»
Место проведения	Москва (Триумфальная площадь), Санкт-Петербург (у Гостиного Двора), а также в других городах России по 31-м числам в 18:00
Страна	Россия
Дата первого проведения	31 июля 2009 года
Организатор	Представители оппозиции, правозащитники
Посещаемость	2009- 5тыс., 2010- 1000–2000 участников (в Москве)
Веб-сайт	[strategy-31.ru/ «Стратегия-31»]
«Стратегия-31» на Викискладе

«Стратегия-31» — всероссийское гражданское движение в защиту свободы собраний в России. Начиналось летом 2009 года, как бессрочная серия гражданских акций протеста в защиту свободы собраний (31-я статья Конституции РФ), которые регулярно проводятся с 31 мая 2009 года в Москве на Триумфальной площади в 18:00 каждое 31 число месяца, если такое число в месяце присутствует.

С 2010 года акции в рамках «Стратегии-31» регулярно проводятся также в Санкт-Петербурге у Гостиного Двора и других городах России, придав «Стратегии-31» характер всероссийского движения. В мае 2010 года движение «Стратегия-31» охватило [strategy-31.ru/?page_id=25 более 40 регионов России].

Митинги и пикеты солидарности в поддержку «Стратегии-31» проводились также за рубежом — в Берлине, Брюсселе, Киеве, Праге, Тель-Авиве, Хельсинки, Брно, Коуволе, Турку, Таллине.

31 декабря 2010 г. в 18:00 по пекинскому времени флэш-моб в знак солидарности с участниками «Стратегии-31» впервые прошел в Пекине, рядом с площадью Тяньаньмэнь. Вход на саму площадь был закрыт накануне в связи с праздничными предновогодними мероприятиями.

Инициированная в июле 2009 года лидером коалиции «Другая Россия» Эдуардом Лимоновым, «Стратегия-31» впоследствии была поддержана известными российскими правозащитными организациями — Московской Хельсинкской группой, правозащитным центром «Мемориал», движением «За права человека», а также рядом общественно-политических движений и организаций.

За первый год существования движения ни один из митингов на Триумфальной площади Москвы в рамках «Стратегии-31» ни разу не был санкционирован властями. Среди причин отказа в согласовании назывались запланированные в том же месте:

	Контр-акция
31 июля 2009	Фестиваль «Выбирай здоровье, будь как мы»
31 августа 2009	Спортивный фестиваль молодежи
31 октября 2009	Военно-спортивный праздник «Дивизион»
31 декабря 2009	Акция прокремлёвского движения «Россия молодая»
31 января 2010	Праздник «Зимние забавы»
31 марта 2010	Акция прокремлёвских молодёжных организаций «День поколения» («Поколение против террора»)
31 мая 2010	Акция прокремлёвских молодёжных организаций «День поколения. Донорство»
31 июля 2010	Московский автомотофестиваль Федерации автомобильного спорта города Москвы
31 августа 2010	Реконструкция Триумфальной площади со строительством подземного паркинга под ней
31 марта 2011	Акция прокремлёвских молодёжных организаций «День поколения. Донорство»

Каждая из прошедших в Москве акций «Стратегии-31» разгонялась силами милиции и ОМОНа, что сопровождалось массовыми задержаниями участников этих акций. Аналогичные митинги в Астрахани, Санкт-Петербурге и других городах также не получали согласования у властей, а их участники подвергались задержаниям и судебному преследованию по административным статьям.

Большой общественный и международный резонанс вызвала акция 31 декабря 2009 года, во время которой бойцами ОМОНа в числе десятков других задержанных была схвачена и препровождена в отделение милиции председатель МХГ Людмила Алексеева. Председатель Европарламента Ежи Бузек и Совет национальной безопасности США высказали своё возмущение задержанием известной правозащитницы, газета «The New York Times» предоставила свою первую полосу статье об этой акции протеста «Энтузиазм российских диссидентов вынесет любые испытания».

С 31 января 2010 года одновременно с московской акцией на Триумфальной площади митинги и пикеты в рамках «Стратегии-31» стали проходить также в 18 других городах России — Петербурге, Архангельске, Владивостоке, Екатеринбурге, Кемерово, Иркутске и других. «Стратегия-31» приобрела всероссийский характер, преобразовываясь из локальной инициативы в широкое движение. 21 марта 2010 года в Москве прошла конференция участников движения, собравшая делегатов из полутора десятков городов-участников «Стратегии-31».

19 апреля 2010 года по адресу [strategy-31.ru/ strategy-31.ru] начал работать официальный сайт «Стратегии-31».

31 мая 2010 года митинги в рамках «Стратегии-31» прошли в 41 городе России. В Москве эта акция стала самой массовой и наиболее продолжительной за всю историю «Стратегии-31». В этот день на Триумфальной площади собралось около 2000 демонстрантов, которые не расходились на протяжении двух часов, несмотря на массовые задержания и грубые действия со стороны милиции. Акция 31 мая 2010 года стала рекордной и по числу задержанных — 170 человек в Москве и от 60 до 95 в Санкт-Петербурге. Сообщалось об избиениях задержанных, в том числе и девушек, активисту движения «Солидарность» журналисту Александру Артемьеву милиционеры сломали руку в двух местах..

Российские правозащитники и общественные деятели потребовали отставки мэра Москвы и привлечения к уголовной ответственности, как рядовых милиционеров, так и тех из руководства ГУВД, кто был причастен к избиениям граждан и фальсификациям рапортов и протоколов. Уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин назвал действия властей и милиции незаконными и приостановил свой меморандум о сотрудничестве с МВД до тех пор пока милиция не принесёт извинения гражданам, пострадавшим во время акции.

31 мая 2015 года прошла последняя акция, она была согласована с властями. В последнее время основной темой выступлений на Триумфальной площади была ситуация на юго-востоке Украины, в ходе митинга проводили сбор средств для беженцев и жителей Донбасса. Впервые московская мэрия согласовала митинг на Триумфальной площади в мае 2014 года, власти стали более терпимо относиться к сторонникам «Другой России» после того, как Лимонов поддержал присоединение Крыма к России и призвал признать независимость самопровозглашённых Донецкой и Луганской народных республик.

Предпосылки возникновения движения

Нарушения прав человека в Российской Федерации

Конституция РФ Статья 31

Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.

По оценкам ряда российских и международных правозащитных организаций на фоне общего ухудшения ситуации с соблюдением прав человека в России в конце «нулевых» годов XXI столетия всё больше проблем стало возникать у граждан с возможностью реализовать своё право на проведение мирных протестных акций. В докладе правозащитной организации Freedom House за 2009 год отмечалось: «Правительство последовательно ограничивало свободу собраний и ассоциаций. В последние годы многочисленные факты силового подавления эффективно препятствовали проведению протестных выступлений.»

На протяжении нескольких лет неоднократным запретам и силовым разгонам подвергались митинги и шествия политической оппозиции (в частности, марши несогласных), выступления автомобилистов, недовольных ростом пошлин, прочие выступления граждан с социальными требованиями, правозащитные акции активистов ЛГБТ, выступающих против дискриминации меньшинств, и т. п. В докладе Московской Хельсинкской группы «О нарушении прав человека на мирные собрания в регионах России» говорилось:

Проблема нарушения прав человека на мирные собрания приобретает в Российской Федерации первостепенное значение. Эти нарушения, наряду с нарушениями избирательных прав и свободы слова фактически ставят под угрозу все демократические ценности гражданского общества в России. И если ранее эти нарушения фиксировались как отдельные факты, то с 2006 года они стали иметь не только массовый, но и системный характер в большинстве регионов России.

В докладе МХГ также отмечалось, что факты применения насилия со стороны милиции по отношению к манифестантам не расследуются должным образом:

Нарушение законодательства со стороны властей и правоохранительных органов практически никогда не влечёт за собой адекватного наказания, что позволяет им чувствовать свою безнаказанность и воспроизводить тактики произвола по отношению к участникам и организаторам публичных мероприятий.

Негативные тенденции с соблюдением свободы собраний отмечались и в докладе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2009 год. В нём, в частности, говорилось:

В отчетном году заметно усилилась тенденция к подмене установленного Конституцией и действующим законодательством Российской Федерации уведомительного порядка проведения мирных собраний на фактически разрешительный.

Московский период становления «Стратегии-31»

В июле 2009 года один из лидеров коалиции «Другая Россия» Эдуард Лимонов выступил с идеей долгосрочной «Стратегии-31» — проведения регулярных гражданских акций в защиту свободы собраний каждое 31 число в одном и том же месте, на Триумфальной площади Москвы. Эдуард Лимонов так формулировал цели и задачи этого протестного проекта:

«Стратегия-31» позволяет нам:

1. Обозначить горячую точку в городе, куда мы вызываем граждан отстаивать свои права: одна дата, один час, одна площадь, одна цель — добиться права проводить мирные митинги;
2. Мы экономим на средствах информации, объявив один раз, где и когда собираться, устанавливаем протестную традицию;
3. Граждане, приучившись к площади Свободы (Триумфальной), будут в дальнейшем знать, куда являться в случаях крупных политических ЧП;
4. Вокруг живой борьбы за статью 31 Конституции можно объединить самые бесстрашные силы общества, невзирая на партийные различия;
5. Нашему обществу давно нужен единый, однажды поднятый беспартийный неполитический флаг. Мы подняли такой флаг;
6. Мы привлечем таким образом все больше несогласных и протестных сил каждый раз. Видя пример сотен смелых, к нам придут тысячи.

У «Стратегии-31», таким образом, есть единая цель, есть огромная перспектива развития.

— Эдуард Лимонов. «Уроки 31 июля»

31 июля 2009

Первая акция в рамках «Стратегии-31» состоялась на Триумфальной площади Москвы 31 июля 2009 года. Власти города отказались согласовать заявку на проведение митинга, сославшись на то, что на 15:00 в этот день на площади было запланировано проведение спортивного фестиваля «Выбирай здоровье, будь как мы!». Никаких альтернатив для проведения митинга мэрией предложено не было.

Уже к середине дня к площади были стянуты значительные силы правоохранительных органов — более десяти автобусов с милицией и ОМОНом, восемь крытых грузовиков с сотрудниками внутренних силовых ведомств, а также более десятка экипажей ДПС. Площадь была оцеплена, въезд на площадь блокировали выстроенные вряд четыре самосвала «КамАЗ». На опустевшей площади было замечено лишь трое участников официального спортивного мероприятия.

Несмотря на запрет властей, к 18:00 на Триумфальной площади собралось около 200 участников митинга в защиту 31 статьи Конституции. Эдуард Лимонов не смог добраться до места проведения акции, сотрудники милиции остановили его автомобиль в районе станции метро Кропоткинская и задержали организатора акции без объяснения причин. В течение часа милиция и ОМОН, периодически выстраиваясь в цепи, начинали теснить людей то в одну, то в другую сторону, пытаясь вытеснить граждан с площади или загнать в метро. Одновременно с этим проводились задержания как участников акции, так и случайных прохожих. По данным ГУВД Москвы было задержано 47 человек.

Организаторы митинга подали иск в суд, считая запрет на проведение акции незаконным. Однако Тверской суд Москвы 8 сентября 2009 года признал законным отказ столичных властей согласовать проведение «митинга несогласных» 31 июля на Триумфальной площади.

31 августа 2009

На 31 августа 2009 года было запланировано проведение очередного митинга в защиту свободы собраний. 21 августа организаторы акции подали уведомление в мэрию, ответ был получен лишь через пять суток 26 августа, несмотря на то, что закон обязывает власти в трёхдневный срок рассмотреть заявку. Мэрия отказала в согласовании митинга, объясняя своё решение «непригодностью Триумфальной площади для размещения 500 человек» и наличием другого уведомления о проведении в этом месте «публичного мероприятия». Организаторам было предложено провести свой митинг на Чистопрудном бульваре или площади Краснопресненской заставы.

Организаторы митинга сочли аргументы чиновников необоснованными и приняли решение провести митинг в соответствии со своими первоначальными планами, несмотря на запрет властей.

«Хотя мэрия и предложила альтернативный вариант митинга в 250 человек у памятника Грибоедову, сама причина отказа высосана из пальца. В мэрии даже не сразу разобрались, что у них на этот раз пройдет на Триумфальной — пикет или фестиваль»,

 — говорилось в заявлении организаторов митинга.

К вечеру 31 августа Триумфальная площадь была оцеплена плотным кольцом милиции и ОМОНа, внутри оцепления проходили соревнования велосипедистов. К 18:00 у оцепления стали собираться участники митинга, а также в качестве наблюдателей прибыли исполнительный директор движения «За права человека» Лев Пономарёв и председатель МХГ Людмила Алексеева. С десяток ОМОНовцев, взявшись за руки, окружили Людмилу Алексееву плотным кольцом и сопровождали всё время пребывания её на площади, мешая контактам с прессой. Эдуард Лимонов был задержан милицией ещё на подходе к Триумфальной площади.

Граждан, прибывших для участия в митинге, на площадь не допускали, при попытке скандирования лозунгов участники акции задерживались, некоторых грубо волокли по асфальту в милицейские автобусы. Пресекались также контакты участников акции с прессой. Так во время интервью с журналистами был задержан Лев Пономарёв и стоящий с ним рядом бывший советский политзаключённый Михаил Кукобака. При задержании Льву Пономарёву разбили очки. У метро «Маяковская» без объяснения причин был задержан один из организаторов митинга Сергей Аксенов, который в это время давал интервью журналистам. Лидер молодёжного движения «Мы» Роман Доброхотов был задержан милицией дважды. В первый раз его задержали в метро ещё до начала акции и затем отпустили после проведения беседы, а затем уже на площади, когда Роман Доброхотов и несколько его товарищей пели под гитару песни The Beatles, они были схвачены и препровождены в милицейский автобус. ([grani-tv.ru/entries/852/ Видеорепортаж Грани-ТВ])

Всего было задержано 30 человек, после чего милиция стала оттеснять людей к станции метро.

31 октября 2009

19 октября 2009 года Людмила Алексеева, Эдуард Лимонов и Константин Косякин подали заявку в мэрию ([grani-tv.ru/entries/906/ видео]) на проведение очередного митинга на Триумфальной площади, запланированного на 31 октября 2009 года. Мэрия вновь отказалась согласовать акцию и предложила альтернативы — Болотную площадь или набережную Тараса Шевченко, мотивируя отказ тем, что на Триумфальной площади в этот день будут проходить военные игры, «приуроченные к годовщине наступления советских войск под Москвой». (Интернет-издание Грани.ру в связи с этим напомнило, что контрнаступление под Москвой началось 5 декабря 1941 года и продолжалось до 8 января 1942 года).

«Власть продолжает принимать конфронтационные решения», — так прокомментировала Людмила Алексеева попытки мэрии изменить место проведения митинга, назвав возражения властей несостоятельными. Организаторы акции предприняли серию попыток договориться с чиновниками о компромиссном решении:

«Мы узнали, что игры будут проводиться с 16 до 19 часов. Тогда мы в свою очередь выдвинули встречное предложение сдвинуть игры на один час, так как наша заявка была на 18 часов»,

— сообщил журналистам Эдуард Лимонов.

Но несмотря на все усилия, положительного ответа от властей города так и не было получено, организаторы акции приняли решение выходить на Триумфальную площадь вопреки запрету властей.

К вечеру 31 октября Триумфальная площадь была оцеплена милицией, её окружали более 20 автобусов с ОМОНом, а также машины внутренних войск. В центре площади стояла палатка, полевая кухня, развевался советский флаг — там проходили официальные военно-патриотические мероприятия. Для участия в митинге около милицейского оцепления собрались по разным оценкам от 100, как заявило впоследствии ГУВД Москвы, до 500, как писала пресса, участников несостоявшегося митинга. Людмила Алексеева пришла с плакатом «Уважайте российскую Конституцию» и пробыла на площади какое-то время. Её повсюду сопровождал начальник Управления общественных связей ГУВД Москвы полковник Виктор Бирюков, ограждая от попыток задержания со стороны своих подчинённых.

После того, как Людмила Алексеева покинула площадь, начались провокации и задержания. Активисты прокремлёвского молодёжного движения «Россия Молодая» выскочили из метро в масках и балахонах, зажгли фаеры, стали разбрасывать листовки. В своих листовках они называли собравшихся на площади «злыми куклами», которые «ненавидят Россию и управляются из-за рубежа». Милиция принялась задерживать как активистов «России молодой», так и участников акции протеста. Всего было доставлено в отделения более 50 участников «Стратегии-31», остальных в течение получаса милиции удалось вытеснить с площади к станции метро.

31 декабря 2009

Заявка на проведение 31 декабря 2009 года на Триумфальной площади митинга в защиту свободы собраний, которую 16 декабря подали в мэрию Людмила Алексеева, Эдуард Лимонов и Константин Косякин, в очередной раз была отклонена. Власти, не сообщив причины отказа, предложили организаторам в качестве альтернативы Болотную площадь или площадку у памятника Грибоедову на Чистопрудном бульваре. 23 декабря, через пять дней после того, как оппозиция получила отказ в проведении митинга, на сайте прокремлёвской организации «Россия молодая» был опубликован анонс о проведении 31 декабря на Триумфальной площади акции по сбору донорской крови.

В последнюю предновогоднюю неделю «Объединённый гражданский фронт» попытался провести на Триумфальной площади серию одиночных пикетов в защиту 31 статьи Конституции, однако 25 декабря активист ОГФ, вышедший в одиночный пикет, был задержан и доставлен в отделение милиции. Организаторы митинга в защиту свободы собраний предупредили мэрию, что выйдут 31 декабря на Триумфальную, несмотря на запрет. Как сообщил член исполкома коалиции «Другая Россия» Александр Аверин:

«Оргкомитет напомнил мэрии, что процедура согласования митинга с участием представителей правительства Москвы и заявителями конкурирующих публичных мероприятий так и не была проведена, в связи с чем отказ в согласовании акции незаконен»

Людмила Алексеева, заявив, что в предновогодний вечер придёт на Триумфальную площадь в костюме снегурочки, пригласила читателей своего блога в «Живом журнале» встретиться под ёлкой и пожелать друг другу, «чтобы в наступающем 2010 году наши власти прозрели, стали уважать Конституцию и перестали чинить препятствия мирному осуществлению права»:

«Я себе купила для гуляний шикарный костюм Снегурочки. Пришью к нему большую цифру „31“, с восклицательным знаком. Ни в одном законе не написано, что на костюм Снегурочки нельзя прикрепить что-то, напоминающее о 31-й статье Конституции»

К вечеру 31 декабря Триумфальная площадь была заблокирована милицейским оцеплением и военными грузовиками. К 18:00 на Триумфальной собралось по разным оценкам от 300 до 500 сторонников свободы собраний, милиция практически сразу приступила к задержаниям. По свидетельству корреспондента радиостанции Эхо Москвы, милиция и ОМОН обращались с собравшимися на площади «очень грубо», задерживая не только оппозиционеров, но и случайных прохожих, а также журналистов. Всего было задержано более 50 человек, включая Эдуарда Лимонова, а также Людмилу Алексееву, которая успела пробыть на площади не более трёх минут.

Известие о задержании известной российской правозащитницы сразу же облетело российские и зарубежные информационные агентства и вызвало большой резонанс. Через некоторое время сотрудники милиции предложили Людмиле Алексеевой покинуть автобус, однако она отказалась и заявила, что уйдёт лишь тогда, когда будут освобождены все задержанные. В результате освобождением демонстрантов занялся лично начальник ГУВД Москвы генерал-майор Колокольцев, который обзванивал отделения милиции и требовал в кратчайшие сроки закончить оформление протоколов и освободить задержанных.

С резкими заявлениями в адрес российских властей в связи с разгоном мирной акции и задержанием Людмилы Алексеевой выступили Совет национальной безопасности США, Председатель Европарламента Ежи Бузек, международная правозащитная организация «Amnesty International», сопредседатель партии «Правое Дело» Леонид Гозман. Газета «The New York Times» в статье, посвящённой этому инциденту, привела высказывание Пола Голдберга (Paul Goldberg), соавтора Алексеевой, который в конце 80-х помогал правозащитнице в написании книги «Поколение оттепели»:

«Им следовало бы раздать фотографии Людмилы Алексеевой всем сотрудникам правоохранительных органов с пометкой: „Никогда не арестовывайте эту женщину“, — заметил г-н Голдберг, живущий сейчас в Вашингтоне и работающий редактором. — С ней лучше не ссориться. Она отлично может заставить собеседника почувствовать себя дерьмом, но никогда не сделает это необоснованно — только если он и вправду дерьмо».

31 января 2010

Накануне 31 января 2010 года правозащитный центр «Мемориал», «Московская Хельсинкская группа» и движение «За права человека» официально поддержали акции «Стратегии-31». В заявлении правозащитников говорилось:

«Правозащитный центр „Мемориал“ находит неприемлемым демонстративный отказ властей согласовать публичное мероприятие. В связи с этим мы, так же, как Московская Хельсинкская группа и Общероссийское движение „За права человека“, поддерживаем акцию и намерены выйти 31 января 2010 года в 18:00 на Триумфальную площадь, надев бэйджи в защиту 31-й статьи Конституции. <…> Мы надеемся, что власти не допустят насилия по отношению к участникам акции, осуществляющим своё конституционное право.»

О поддержке «Стратегии-31» также заявили молодёжные движения «Оборона», «Мы» и НДСМ, правозащитная организация «Союз солидарности с политзаключёнными» и московское отделение оппозиционного движения «Солидарность». С заявлениями в поддержку митингов на Триумфальной площади выступили народные артисты России Александр Филиппенко и Наталья Фатеева, писатели Григорий Остер и Захар Прилепин.

Власти в очередной раз отказали заявителям митинга на Триумфальной площади, ссылаясь на то, что в этот раз площадь будет занята мероприятием «Зимние забавы». Международная правозащитная организация Amnesty International выступила с обращением к российским властям, в котором напомнила, что Россия обязана соблюдать положения Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. «Призываем власти Москвы проявить уважение к праву на проведение мирных акций и не срывать митинг, запланированный на 31 января», — говорилось в сообщении пресс-службы Amnesty International. Несмотря на это глава ГУВД Москвы Владимир Колокольцев заявил, что милиция не допустит проведения акции протеста на Триумфальной площади столицы.

31 января 2010 года Триумфальная площадь вновь была оцеплена значительными силами милиции, ОМОНа и военнослужащими внутренних войск. Корреспондент газеты «Коммерсантъ» недоумевал, в чём заключались обещанные московскими властями «Зимние забавы»: «Триумфальную со всех сторон закрыли металлическими барьерами, а на огороженном пространстве стояло лишь несколько милицейских автобусов и недоделанный плакат, изображавший две горные вершины». Когда к 18:00 у оцепления собралось по разным оценкам от 700 до тысячи демонстрантов, в их числе и известные правозащитники из московского «Мемориала», милиция стала предпринимать попытки выдавить участников акции с площади, что спровоцировало давку. Корреспондент газеты «Московский комсомолец» так описывал происходившее на Триумфальной площади:

«Те милиционеры, что стояли в оцеплении, вели себя вполне сдержанно, не проявляя агрессии. Когда им приказывали, они просто брались за руки и теснили людей, размазывая их по стенам метро, или сжимали, как прессом, надавливая сзади и спереди. Зато группы задержания работали с огоньком. Они смело бросались в гущу, выхватывали добычу и бегом волокли в автобус.»

В итоге были задержаны и доставлены в отделения милиции около 150 человек. Среди задержанных оказались глава правозащитного центра «Мемориал» Олег Орлов, лидер движения «За права человека» Лев Пономарёв, член бюро движения «Солидарность» Борис Немцов, лидер нацболов Эдуард Лимонов и другие известные общественные деятели. Людмилу Алексееву на этот раз милиция задерживать не стала, но её вывели из толпы за милицейское оцепление. Сама Алексеева на этот счёт позже высказала такое предположение: «Очевидно, было указание, чтобы бабушка не умерла во время митинга, так как будет международный скандал». Несмотря на противодействия милиции и массовые задержания, акция протеста продолжалась полтора часа.

Международная федерация прав человека и Всемирная организация против пыток выступили с заявлениями, осудив разгон оппозиционного митинга и задержание его участников. «Разгон мирного митинга происходит на фоне нарастающих репрессий против всех инакомыслящих. <…> Несмотря на то, что свобода собраний находится под защитой Конституции, на подобные митинги систематически не дают разрешения, они разгоняются ОМОНом», — подчёркивалось в заявлении.

Расширение географии «Стратегии-31»

31 января 2010 года, параллельно с акцией на Триумфальной площади в Москве, митинги и пикеты в защиту 31 статьи Конституции были проведены в 17 городах России. В некоторых из них мероприятия были согласованы с властями и прошли спокойно, так например, без репрессий со стороны милиции были проведены пикеты в Астрахани, Архангельске, во Владивостоке, Красноярске и Ярославле. В некоторых городах акции «Стратегии-31» были пресечены милицией, а участники подверглись задержаниям.

В Санкт-Петербурге к 18:00 на площадь у станции метро Гостиный двор собралось около полутора сотен участников «Стратегии-31». В противовес демонстрантам власти выделили до 700 сотрудников милиции и ОМОНа. В течение десяти минут сотрудники милиции уговаривали собравшихся разойтись, заявляя, что митинг незаконен, после чего ОМОН стал хватать тех, у кого в руках были таблички с цифрами 31 или текст Конституции. Всего в отделения милиции был доставлен 41 человек, им предъявили обвинения в административном правонарушении. В качестве обоснования в милицейских протоколах значилось: «Участвовал в несанкционированном митинге, мешал проходу граждан и выкрикивал лозунг „Россия будет свободной!“».

Организаторы состоявшихся протестных выступлений высказали намерение в дальнейшем регулярно проводить в своих городах акции в рамках «Стратегии-31» каждое 31 число, аналогично московским акциям на Триумфальной площади.

Всероссийское движение «Стратегия-31»

31 марта 2010

21 марта 2010 года в Москве в Общественном центре им. Андрея Сахарова состоялась конференция всероссийского движения в защиту 31 статьи Конституции, в которой приняли участие организаторы акций «Стратегии-31» из Архангельска, Астрахани, Владивостока, Волгограда, Екатеринбурга, Иркутска, Москвы, Мурманска, Нижнего Новгорода, Омска, Пскова, Ростова-на-Дону, Санкт-Петербурга и Ярославля. Вели конференцию организаторы митингов на Триумфальной площади Москвы Людмила Алексеева, Эдуард Лимонов и Константин Косякин. Делегаты обменялись опытом проведения протестных мероприятий в своих городах, рассказали о возникающих проблемах.

В своём выступлении на конференции движения Людмила Алексеева сказала, что считает положительным тот факт, что люди разных убеждений вместе выходят с единым требованием соблюдения конституционного права граждан на свободу собраний. В этом известная правозащитница видит появление большего числа «точек согласия в нашем расколотом обществе». По мнению Людмилы Алексеевой «власти панически боятся создания традиции защиты конституционных прав» и именно поэтому каждый раз настаивают на переносе митинга с Триумфальной площади в разные другие места. Также Людмила Алексеева заявила, что поскольку участники «Стратегии-31», ввиду запрета со стороны властей, не используют атрибутов митинга — не берут с собой мегафон, не выходят с плакатами, а приходят на Триумфальную площадь лишь прикрепив к одежде значки с упоминанием 31 статьи Конституции, таким образом, по мнению правозащитницы, никаких законов они не нарушают.

22 марта 2010 года пресс-служба правительства Москвы сообщила, что запланированный на 31 марта митинг на Триумфальной площади вновь не был согласован московскими властями. Это стал уже шестой отказ подряд начиная с июля 2009 года. По информации властей вместо митинга в защиту свободы собраний на Триумфальной площади запланировано «культурно-просветительское мероприятие „День поколения“». В качестве альтернативы мэрия предложила организаторам «Стратегии-31» на выбор пять вариантов для переноса митинга — набережную Тараса Шевченко, Пушкинскую и Болотную площади, Чистопрудный бульвар и площадь около метро «Улица 1905 года» — и пообещала, что «организаторов несанкционированных мероприятий будут наказывать в соответствии с законом».

Организаторами санкционированного властями «Дня поколения» стали прокремлёвские молодёжные движения «Молодая гвардия Единой России», «Местные», «Россия молодая» и Российский союз сельской молодежи. Пресс-служба «МГЕР» сообщила, что планирует вывести на Триумфальную площадь не менее 5 тысяч человек. 27 марта 2010 года Людмила Алексеева, Эдуард Лимонов и Константин Косякин выступили с открытым обращением, в котором возложили ответственность за возможные беспорядки 31 марта 2010 года на чиновников московской мэрии. В обращении в частности говорилось:

«…Коварно скрыв в официальном ответе под „культурно-массовым мероприятием“ шабаш пяти тысяч прокремлевцев, мэрия Москвы, видимо, расчетливо пытается уйти от ответственности, взвалив всю ответственность на нас и на многострадальную милицию. Ошибочный расчет! Ответственность за новую Ходынку в центре столицы ляжет на московские власти. Если, не дай Бог, на Триумфальной будут задавленные, полетят со своих должностей не только все милицейские начальники, включая Рашида Нургалиева, но и мэр Москвы, а с ним множество столичных чиновников…»

— [grani.ru/Politics/Russia/activism/m.176399.html Обращение заявителей акции 31 марта]

Организаторы митинга «Стратегии-31» призвали руководство Москвы «одуматься и отменить шабаш прокремлёвцев на Триумфальной площади 31 марта», не мешать гражданам «мирно выйти на площадь в защиту 31-й статьи Конституции».

31 мая 2010

«По существующим в России законам такого рода митинги носят уведомительный, а не разрешительный характер. Никто не имеет права не разрешить проведение митинга, если он мирный, а именно так было 31-го числа. Власти обязаны зафиксировать желания группы граждан, которые называются заявителями, провести митинг, обеспечить его безопасность и нормальные условия прохождения».

Уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин

Москва

19 мая 2010 года Мэрия Москвы в очередной раз отказала согласовать заявку на проведение 31 мая на Триумфальной площади митинга в защиту свободы собраний в России. Представитель мэрии мотивировал отказ тем, что на площади в это время должно состояться некое культурно-массовое мероприятие. Впоследствии стало известно, что имелась в виду акция прокремлёвских молодёжных организаций «День поколения. Донорство». При этом в документах Префектуры ЦАО и Правительства Москвы, переданных из ОВД в суды, фигурирует молодёжный фестиваль «Москва велосипедная», а доноры не упомянуты вовсе.

Помимо Москвы, в согласовании акций «Стратегии-31» было отказано в Санкт-Петербурге и многих других городах России.

Организаторы заявили, что не намерены отказываться от проведения акций и выйдут на Триумфальную площадь и площади в других городах, взяв с собой текст Конституции и значки с цифрами «31». Людмила Алексеева, Константин Косякин и Эдуард Лимонов обратились с открытым письмом к главным редакторам российских СМИ прийти на Триумфальную площадь, чтобы лично проконтролировать действия милиции и не допустить столкновений. «Мы понимаем, что наш, нестандартный в условиях России, призыв может показаться Вам и странным и наивным. Однако права и свободы граждан России за прошедшие годы драматически сузились настолько, что Триумфальная площадь — последний рубеж. Помогите её отстоять», — говорилось в письме главредам.

31 мая 2010 года Триумфальная площадь в Москве вновь была оцеплена милицией. Внутри оцепления представители прокремлёвских организаций развернули пункт приёма донорской крови, с трибуны на всю площадь звучали призывы «России нужна ваша кровь!». Однако, по свидетельствам очевидцев, постороннему человеку принять участие в этой благотворительной акции было невозможно. Так, например, попытки Бориса Надеждина и Владимира Тора (донора с многолетним стажем) пройти внутрь оцепления и сдать кровь встретили категорическое противодействие со стороны милиции и организаторов контр-акции. Не пустили Владимира Тора и в качестве корреспондента «Агентства политических новостей». Катя Гордон выложила свою песню [www.youtube.com/watch?v=b9aIyby_GGw/ «Математика»] с кадрами разгона демонстрации. [yashin.livejournal.com/ Илья Яшин] назвал песню «Гимном Триумфальной площади»

Санкт-Петербург

Помимо Москвы, в согласовании акций «Стратегии-31» было отказано в Санкт-Петербурге и многих других городах России.

Другие города России и за рубежом

Помимо Москвы, в согласовании акций «Стратегии-31» было отказано в Санкт-Петербурге и многих других городах России.

31 июля 2010

На Триумфальной площади задержано 75 человек, в СПБ у Гостиного Двора задержано 60 человек. Есть пострадавшие.

31 августа 2010

Заявка на проведение митинга 31 августа на Триумфальной площади была подана 16 августа и традиционно отклонена — причиной послужило проведение на этом месте акции в поддержку донорства. Кроме того, 16 августа новостные агентства распространили информацию о начинающейся на днях реконструкции Триумфальной площади в Москве (строительстве подземной парковки). В связи с этим Людмила Алексеева заявила, что считает решение о реконструкции площади «ответом Чемберлена»: по её мнению, власть не хочет давать гражданам право митинговать в защиту 31-й статьи Конституции. Также она намерена проверить законность решения о реконструкции площади. Митинг посетили четверо депутатов Европарламента: председатель комитета по правам человека Хейди Хаутала из Финляндии, её заместитель Лайма Андрикяне из Литвы, Тайс Берман из Голландии и Кристина Партельпог из Эстонии, которые выразили свою солидарность с участниками.

31 октября 2010

Руководитель Московской Хельсинкской группы Л. Алексеева, бывшая вместе с Э. Лимоновым и деятелем Левого фронта К. Косякиным с августа 2009 года созаявителем акции на Триумфальной площади, после встречи с Владиславом Сурковым единолично договорилась с властями о проведении митинга с участием 800 человек и 200 журналистов (ранее предлагалось 200 участников, все трое заявителей отказались от этого предложения в пользу 1500 участников — именно столько, по мнению заявителей, собралось на прошлый митинг). Э. Лимонов, как автор и первый исторический заявитель Стратегии-31 (начиная с 31 января 2009 года), счёл этот поступок предательством, человечески непорядочным и юридически неправомерным (Алексеева — лишь третий и последний заявитель Стратегии-31): по его мнению, целью Стратегии-31 является свобода любых собраний, в том числе несанкционированных. Так как заявители акции поменялись, по мнению Лимонова правозащитники должны были подать новое заявление за 10 дней до своей акции. Однако мнение Лимонова и Косякина было равно проигнорировано как правозащитниками так и мэрией — по выражению Лимонова произошёл «рейдерский захват» Стратегии-31 правозащитниками, породивший впоследствии «полицейско-правозащитного урода».

По мнению Пономарёва, ограничение количества участников никак не сказывается на обеспечении милицией их безопасности, и закон об ответственности заявителей за превышение числа участников нужно менять. По мнению Орлова, для Алексеевой не является проблематичным выплата штрафа в случае превышения заявленного количества участников, однако Орлов не думает что у неё возникнут с этим какие-то проблемы. Другой причиной согласия Алексеевой на санкционированную акцию может являться её слабое здоровье, не позволяющее ей участвовать в несанкционированных митингах, при сохранении желания активного участия в Стратегии-31:

«Я убедилась, что мне в мои 83 года физически невозможно противостоять той давке, напору милиционеров и так далее. Я не буду выходить.»

По мнению Лимонова, Алексеева опасно приблизилась к власти своим участием в Общественной Палате РФ и других органах контроля за гражданским обществом. Людмила Алексеева также получала угрозы в свой адрес, но это не послужило решающим фактором изменения.

Многие эксперты объяснили данный «разлад» оппозиции разницей уровня требований к власти, который ниже у правозащитников, чем у леворадикалов. Так, если Алексеева считает принципиальным только дату (31 число), примерное место (Триумфальная площадь) и лозунг (31 статья), то Лимонов также выделяет (последние два в полном соответствии с 31-й статьёй Конституции):

• час: 18 часов
• точное место: непосредственно у памятника Маяковскому
• отсутствие партийной символики (перекликается с другим принципом — единством лозунга)
• несменяемость заявителей (не являлся принципиальным в случае принятия закона о запрете организации общественных акций лицами осуждёнными за организацию несогласованных акций, который Медведев отказался подписать)
• количество участников, не ниже последней акции; с 9 ноября 2010 года — неограниченное
• отсутствие тех полков милиции, которые не нужны для обеспечения безопасности

По мнению многих, в том числе Олега Кашина, Лимонов специально выдвигает заведомо унизительные для патерналистской власти требования (которые власть выдаёт за неприемлемые или грозящие безопасности прохожих), чтобы митинг оставался несанкционированным. В своей статье [grani.ru/opinion/limonov/m.182739.html «Митинг? Только несогласованный!»], проштудированной Кашиным, Лимонов не отвергает, но даёт теоретическое обоснование такому своему поведению. В ней он показывает, что санкционированный митинг полностью предсказуем, и поэтому интересен не рядовым гражданам, а только политическим активистам. Для абсолютной власти санкционированный митинг на её унизительных условиях (который от этого становится нелегально разрешённым, а значит несвободным) — способ самоутверждения. Поэтому только несанкционированный митинг даёт ощущение борьбы и реально противостоит монополии на власть. Обе формы митингов в ситуации России 2010 года не достигают выполнения выдвигаемых ими требований. Однако конфликтуальность, постоянство, непартийность и однонаправленность несанкционированных митингов оппозиции на фундаментальное требование соблюдения конституционных прав «изнуряют власть, лишают её уверенности в себе». При этом Лимонов предостерегает оппозицию от «соревнования митингов», которое может негативно повлиять на число участников на данной стадии «частичной мобилизации». В своей ежемесячной [www.blogtv.com/People/nazbol_ru онлайн-видеоконференции] от 4 ноября 2010 года, отвечая на вопрос о том, что будет когда митинг санкционируют на его условиях, Лимонов отвечает, что он выступит с такой пламенной речью, что на следующий митинг придёт 100 000 человек. В своей статье [www.grani.ru/opinion/limonov/m.183956.html «Театр боевых действий»], он заново ответил на тот же вопрос:

«Когда власть не станет ограничивать количество участников митингов и, придя на Триумфальную, мы не увидим там густую толпу милиционеров, тогда наступит торжество статьи 31-й статьи Конституции плюс победа граждан. И там же, на Триумфальной, мы объявим следующую статью Конституции, которую предстоит отвоевать.»

В итоге разногласий о принятии предложения мэрии, полностью списанного с Суркова, на Триумфальной площади 31 октября состоялось два митинга в защиту Конституции.

Санкционированный митинг

На санкционированном митинге выступили известные правозащитники (Людмила Алексеева, Лев Пономарёв, Олег Орлов, Валерий Борщов), либералы (Борис Немцов, Илья Яшин), а также Сергей Удальцов, Евгения Чирикова, Катя Гордон.

Все кроме Алексеевой осудили действия милиции в отношении участников несанкционированного митинга, которых они до последнего ожидали увидеть на митинге санкционированном, в том числе Алексеева приглашала на него двух других исторических заявителей Стратегии-31. Борис Немцов даже призвал со сцены участников согласованного митинга принять участие в несанкционированном митинге. При этом, во время своей речи на словах

«Мы бились за то, чтобы не только у нас с вами, но и у всей страны было право собираться и свободно высказывать свою точку зрения, в том числе и критическую по отношению к режиму»,

Немцов отреагировал на появление группы участников несанкционированного митинга, кричавших традиционный лозунг «Свобода собраний всегда и везде», выступая против согласования, сказал им

«Я вас поздравляю, это действительно круто. Это круто».

После чего милиция схватила скандирующих и вынесла на территорию несанкционированного митинга. После того, как все выступления закончились, Яшин, Милов, Орлов и Немцов прорвали оцепление вокруг санкционированного митинга и вошли в колоннаду КЗ имени Чайковсковского, где проводился несанкционированный митинг.

Лимонов раскритиковал использование партийной символики, отказ от которой является одним из пунктов Стратегии-31, а также отсутствие кричалок и неподвижность участников, слушающих речи выступающих. Заявители санкционнированной акции выступили не как гражданские лица, но как главы правозащитных и других организаций, что также противоречит первоначальным принципам Стратегии-31.

Несанкционированный митинг

Около десяти минут Эдуард Лимонов кричал лозунги («Хотим свободу для всех — свободу без заборов!», «Вот чего вы добились!», «Позор!» и другие^{[уточнить]}) в мегафон в колоннаде Концертного Зала имени Чайковского (видео: [archive.is/20130417000953/www.kommersant.ru/media/00007790.html][www.youtube.com/watch?v=IgVpvBSag2Y&feature=related][www.youtube.com/watch?v=WACfpB3iLfY&feature=player_embedded][www.youtube.com/watch?v=hNrc8f_URQ4&feature=player_embedded][www.russia.ru/video/rep_11190/]), и даже успел произнести небольшую речь:

Позорно проводить такой митинг, который вы проводите! Оглянитесь вокруг — что это вокруг? Вот чего вы добились. Унизительно сидеть там, где вы сидите, в то время, как ваших товарищей здесь теснят!

Затем милиционеры схватили его и тащя по асфальту перенесли на митинг правозащитников. После этого Лимонов ретировался с площади. Группа нацболов попыталась с помощью болгарки распилить забор, закрывающий неначавшееся строительство подземной парковки. Около 8 участников несанкционированного митинга было задержано, других участников вталкивали на санкционированный митинг, что равнозначно задержанию, поскольку до прорыва барьеров протестующими милиция не выпускала их с санкционированного митинга. После превышения числа участников санкционированного митинга, барьеры между двумя митингами убрали и участники обоих мероприятий объединились у КЗ имени Чайковского.

Несанкционированное шествие

Часть из них в количестве 400 человек пошла стихийным, но самоорганизовавшимся «маршем несогласных» по Садовому кольцу в сторону Белого Дома. Отряд ОМОНа отрезал бо́льшую часть хвоста шествия, остальные были задержаны на подходах к Белому дому или скрылись в стороне прилегающих улиц. Задержано около 5 человек.

31 декабря 2010

Попытки преодоления разлада

В 20-х числах октября 2010 года требования заявителей были частично удовлетворены, несмотря на продолжающееся строительство подземной парковки (послужившей причиной отказа 31 августа). Людмила Алексеева согласилась на проведение митинга на Триумфальной площади на предложенной мэрией территории, добившись заверения чиновников мэрии о том, что всем мирным гражданам, пришедшим на Триумфальную площадь, будет гарантирована безопасность.

«Я не стала обсуждать вместимость предложенного участка, а спросила, гарантирует ли мэрия безопасность всех, кто придет на Триумфальную площадь.
— Да, конечно. Всем, кто будет мирно себя вести, мы гарантируем безопасность, — сказал начальник отдела по безопасности Москвы г-н Кадацкий».

— Людмила Алексеева

После этого пресс-служба мэрии распространила заявление, будто бы с Людмилой Алексеевой «согласован митинг численностью 800 человек». Такая формулировка была широко растиражирована СМИ.

13 декабря в Доме журналистов состоялась встреча между Людмилой Алексеевой с одной стороны, и Косякиным, Лимоновым и Авериным, с другой. Задуманная как попытка объединения сил для будущего митинга 31 декабря на Триумфальной, встреча не увенчалась успехом. В то время как вторая сторона приняла и текст уведомления, составленный стороной Алексеевой и их список заявиетелей из одиннадцати фамилий, Алексеева с гневом отвергла предложение второй сторооны дополнить список заявителей членами Оргкомитета «Стратегии-31» также из десяти человек (среди них несколько представителей Солидарности, Обороны и ОГФ). Она намеревалась включить в число заявителей только Косякина и Лимонова. Они вынуждены были отказаться от такого условия «единения», которое они посчитали унизительным.

Таким образом, совместного списка из 23 человек не будет. Хотя, по мнению Александра Аверина, было бы логично: Алексеева плюс 10 человек, и Лимонов с Косякиным плюс 10 человек. Алексеева не считает Оргкомитет Стратегии-31 легитимным, хотя именно эти люди из разных оппозиционных организаций полтора года непосредственно готовили акции на Триумфальной — делали и распространяли стикеры и листовки, вели агитацию в блогах, проводили дебаты. Вторым аргументом Людмилы Михайловны стало якобы мнение членов её списка заявителей. Три четверти этого списка, по словам Алексеевой, против совместной с Оргкомитетом Стратегии-31 заявки, только за включение в состав Лимонова и Косякина. Им и Аверину это показалось странным. Ведь многие поддерживают идею расширения списка заявителей. Они обзвонили людей из списка Алексеевой — Сергея Канаева, Евгению Чирикову, Михаила Кригера, Романа Доброхотова. Никто из них не был против. Мнение Льва Пономарева, Алексея Симонова, Олега Орлова, Юлии Башиновой им неизвестно. Сергей Удальцов на тот момент находился в ОВД. Аверин высказал надежду, что его товарищи по оппозиции сумеют убедить Людмилу Михайловну пересмотреть свою позицию и подать совместное уведомление.

Список Оргкомитета Стратегии-31

Эдуард Лимонов Константин Косякин Сергей Аксенов Лолита Цария Всеволод Чернозуб Алексей Казаков Александр Аверин Сергей Фомченков Алексей Сочнев Анастасия Рыбаченко Дмитрий Путенихин Николай Авдюшенков Андрей Горин Алексей Лапшин

Список Людмилы Алексеевой: Людмила Алексеева Сергей Канаев Евгения Чирикова Михаил Кригер Роман Доброхотов Лев Пономарёв Алексей Симонов Олег Орлов Юлия Башинова Сергей Удальцов

Дебаты

4 декабря в музее и общественном центре «Мир, прогресс, права человека» имени Андрея Сахарова прошли дебаты на тему «Стратегия-31: нужно ли оппозиции договариваться с властью?». В мероприятии приняли участие гражданские активисты, политики и правозащитники, организаторы также приглашали представителей администрации президента и мэрии, но никто из них не пришел.

Дебаты на правах ведущего открыл Сергей Аксенов, лидер московского отделения партии «Другая Россия», обозначив их как Собрание Свободных Граждан. Аксенов выступил со вступительным словом, немного рассказав о «Стратегии-31» и возникшем конфликте в рядах организаторов. «Движение со скрипом и скрежетом развивается, но оно есть, живо. Оно необходимо гражданам и политической оппозиции», — сказал Аксенов.

Следующими выступили постоянные заявители уведомления проведения митинга по тридцать первым числам: лидер партии «Другая Россия» Эдуард Лимонов и Константин Косякин.

Эдуард Лимонов рассказал о достижениях в рамках Стратегии-31, о возникшем конфликте с Алексеевой и о взаимодействии с властями. «Мы, с разными политическими верованиями, за полтора года смогли объединиться, что от нас и требовал народ. Но настало 31 октября. Алексеева пошла против нас. Согласованный митинг — это победа над собой. По вопросам Конституции нельзя и вредно разговаривать с властью. Если договариваться — показать слабость. Я всегда готов вести переговоры с представителями власти, но не с низшими клерками-исполнителями, которые ничего не решают. С Сурковым я тоже встречаться не хочу, но с руководителем аппарата премьера это можно было бы обсудить». Мнение Эдуарда Лимонова разделил и Константин Косякин.

Выступил пришедший на дебаты Юрий Джибладзе, президент Центра развития демократии и прав человека и член Совета Уполномоченного по правам человека России. Джибладзе высказал мнение о том, что все же стоит вести переговоры с властью — «Мы (правозащитники) стараемся вести переговоры, но не поступаясь принципами. Даже самые бескомпромиссные люди в истории вели переговоры: Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг и другие».

Член федерального бюро ОДД «Солидарность» Илья Яшин призвал не устраивать раскол, а объединить усилия. «Стратегия-31 стала самым успешным проектом оппозиции за последнее время. Достигнут один из главных факторов — единство и братство участников. Сохранить единство — это сейчас для нас ключевая задача. Чтобы Стратегия-31 не развалилась, нужно выполнить три необходимых пункта. Первое — отказ от взаимного плевания друг на друга. Сейчас, например, некоторые наши товарищи другим предлагают выпить яд (прим. автора — имеется в виду случай, когда Э.Лимонов на страницах „Коммерсанта“ предложил Людмиле Алексеевой выпить цианистого калия)». В отличие от нас с вами, которые подставляют свои головы под дубинки ОМОНа, Алексеева, выходя на площадь, рискует своей жизнью. Второе — переговоры вести с властью нужно, но у нас должны быть в них принципиальные позиции. Требование власти исключить Лимонова из заявителей митинга — это возмутительно, это разрушает наше братство. Третье — необходимо создать условия, чтобы на Триумфальную площадь пришло как можно больше людей. Сейчас очевидно, на ближайшие митинги будет подаваться две заявки на проведение. Поэтому я предлагаю в этих условиях проводить совместный митинг, объединившись прямо на площади" — заявил Илья Яшин.

Далее выступил ответственный секретарь бюро ОДД «Солидарность» Михаил Шнейдер: «Мы находимся в той ситуации, когда невозможно объединить организаторов, но мы можем объединить участников. Присоединяюсь к мнению Яшина — нам нечего делить, хотя власти пытаются нас расколоть».

Исполнительный директор ОДД «Солидарность» Денис Билунов также согласился с Яшиным, добавив: «Важно понимать, что Стратегия-31 — важная часть для того, чтобы сменить власть, но это не все. Не менее важен также гражданский активизм, например то, что происходит вокруг Химкинского леса и строительства в Малом Козихинском переулке. Согласованные акции не менее важны, чем несогласованные».

Дискуссия собрала около 200 зрителей, выступило порядка 30 политических и общественных деятелей.

Стратегия-31 и события на Манежной площади 11 декабря

Первым Эдуард Лимонов высказал своё желание видеть участников митинга против этнобандитизма на Триумфальной площади 31 декабря. Он аргументировал это тем, что девять его сторонников погибли, и он понимает гнев собравшихся почтить память Егора Свиридова.

Затем Александр Аверин оформил приглашение, подчеркнув что у двух акций уже есть общие участники с двух сторон. Он заметил, что наиболее радикальные из футбольных фанатов не примут приглашения, поскольку для них взаимно неприемлем союз с либералами.

Уведомление

16 декабря утром в 8:01, в московскую мэрию было подано на имя мэра С. Собянина уведомление о том, что группа граждан проводит 31 декабря с 18 до 19 часов на Триумфальной площади публичное мероприятие — митинг. Цель митинга: Требуем соблюдения права граждан собираться мирно на площадях и улицах наших городов в соответствии со статьей 31-й Конституции РФ.

Количество участников: 2 500 человек.

Организаторы публичного мероприятия:

• Буковский Владимир Константинович,
• Косякин Константин Юрьевич,
• Савенко (Лимонов) Эдуард Вениаминович.

31 января 2010

Санкционирование

Правозащитники

После 31 декабря список правозащитников сократился вдвое, с 10-ти до 5-ти человек.

Россия Молодая

Румол в своём заявлении вызвался уступить место для митинга Алексеевой, но ни в коем случае Лимонову. Уведомление было подано первым и румоловцы санкционированно провели свой День Донора рядом с согласованным митингом Алексеевой.

31 марта 2010

Санкционирование

Оргкомитет

Сегодня в 08.40 утра мы, активисты митингов на Триумфальной, подали в мэрию, на имя Собянина С. С. Уведомление о том, что 31 марта нами будет проведено публичное мероприятие — митинг и демонстрация.

Цель митинга — традиционная, требуем соблюдения права граждан собираться на площадях и улицах наших городов, в соответствии со статьей 31-й конституции РФ. Митинг заявлен с 18.00 до 19.00 на Триумфальной площади возле памятника Маяковскому. Демонстрация по маршруту : Триумфальная площадь — ул. Тверская — Манежная площадь с 19.00 до 20.00. В уведомлении мы заявили, что забор у памятника Маяковскому установлен незаконно, мешает нашей акции, и должен быть демонтирован. Мы также настаиваем на ограничении присутствия сотрудников милиции. Массированное присутствие милиции только накалит обстановку на акции. На это раз мы расширили состав заявителей, включив в него, помимо традиционных уже заявителей В.Буковского, К.Косякина и Э.Лимонова, Татьяну Кадиеву (активист Стратегии-31 с первого же дня), и бессменных членов Оргкомитета Стратегии, — Анастасию Рыбаченко (Солидарность) и Лолиту Цария (ОГФ). Стратегия −31 будет оставаться непартийной коалицией протестующих граждан. Мы намерены восстановить общенародное единство создавшееся

на митингах на Триумфальной к октябрю 2010 года. Восстановить, усилить и превратить в кипящую лаву народного протеста.

— Эдуард Лимонов

Правозащитники

Правозащитница Людмила Алексеева, которая является одним из организаторов регулярных акций в защиту Конституции, решила провести не только митинг, но и шествие. Изменится не только формат акции, но и место проведения митинга. Об этом Алексеева заявила «Интерфаксу». По словам правозащитницы, шествие должно пройти по Тверской улице от Триумфальной до Пушкинской площади, где запланирован митинг. Алексеева предполагает, что смена места митинга должно увеличить количество участников акции.

31 мая 2015

31 мая 2015 года прошла последняя акция, она была согласована с властями. В последнее время основной темой выступлений на Триумфальной площади была ситуация на юго-востоке Украины, в ходе митинга проводили сбор средств для беженцев и жителей Донбасса. Впервые московская мэрия согласовала митинг на Триумфальной площади в мае 2014 года, власти стали более терпимо относиться к сторонникам «Другой России» после того, как Лимонов поддержал присоединение Крыма к России и призвал признать независимость самопровозглашённых Донецкой и Луганской народных республик.

Мнения и оценки «Стратегии-31»

В России

Сторонники «Стратегии-31»

• 31 декабря 2009 года сопредседатель партии «Правое дело» Леонид Гозман назвал действия властей, разогнавших митинг на Триумфальной площади, «глупостью» и «позором»:

«Я не могу представить себе большей глупости, чем разгон мирной манифестации накануне Нового года и большего позора, чем задержание Людмилы Михайловны Алексеевой. Такого рода глупости, а точнее сказать, преступления подрывают надежду на позитивные изменения значительно больше, чем странные экономические и политические решения властей. Год, в котором было столько трагедий, завершается позором».

• 5 января 2010 года известная диссидентка и общественный деятель Валерия Новодворская в передаче «Особое мнение» на Эхо Москвы осудила действия властей по разгону акций «Стратегии-31»:

«То есть здесь абсолютно не права власть. Имеют полное право. Вот, им нужна в новогоднюю ночь Конституция. Хотят — пусть встречают Новый год на Триумфальной площади. Пусть там ночуют, пусть поставят там палатки — имеют право. Каждый имеет право опираться на Конституцию, призывать к её защите и никто не имеет права это пресекать. Но власть настолько тупа — это же носорог, он ничего не соображает, он просто прёт вперед и поддевает рогом…»

• 29 января 2010 года в статье [grani.ru/blogs/free/entries/174055.html «Когда стыдно не прийти»] активист движения «Солидарность» Роман Доброхотов, призвав присоединяться к акциям на Триумфальной площади, описал самые популярные причины отказа от участия в «Стратегии-31»:

«Возвращается традиция, когда образованному, уважающему себя человеку в определённый момент просто неприлично не быть на акции протеста. Тот, кто не придёт 31 января — либо просто настолько невежественен, что не знал об акции, либо настолько труслив, что не пришёл. Разумеется, никто не хочет чувствовать себя в таком дурацком положении и потому использует старый интеллигентский приём — „идиотские отговорки“».

• Заслуженный деятель искусств России писатель Григорий Остер накануне 31 января 2010 года так охарактеризовал предстоящую акцию на Триумфальной площади:

«Эта акция не может быть бессмысленной, она необходима. В стране должно быть конституционное право на выражение своего несогласия с тем, что происходит. Если на этот митинг выйдет достаточно большое количество народу, затея Лимонова даст результаты. И тогда не надо будет ничего согласовывать, тогда нужно будет согласовывать несогласие с этим митингом».

• Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Владимир Лукин, присутствовавший 31 мая 2010 года на Триумфальной площади в качестве наблюдателя:

«По существующим в России законам, никто не имеет права не разрешить проведение митинга, если он мирный, а именно так было 31-го числа. Власти обязаны зафиксировать желания группы граждан провести митинг, обеспечить его безопасность и нормальные условия прохождения. Этого сделано не было, поэтому незаконными, на мой взгляд, являются действия властей. Что касается милиции, то она без всякого конкретного повода выхватывала граждан, грубо тащила их по асфальту, ставила к стене с помощью грубого насилия. Это распространялось как на молодых и крепких, так и на ветеранов, инвалидов, чему я был сам свидетелем».

Противники «Стратегии-31»

• 31 декабря 2009 года активисты движения «Россия молодая» беспрепятственно провели на Триумфальной площади «контр-акцию „Дед Мороз против Плохого Санты“», раздавая листовки и скандируя лозунги «Плохой Санта GO HOME!», «Санта Клаус дуй на HOUSE!». В пресс-релизе движения говорилось:

«Дед Мороз Против! Он против лжи „несогласных“, которая течет из уст Лимонова, Каспарова, Касьянова. Против вранья „правозащитников“, осваивающих зарубежные гранты. Против оранжевого переворота и развала России. Именно поэтому наш Дед Мороз вручил Плохому $анте билет „Москва — Нью-Йорк“».

• 1 февраля 2010 года телеведущий Владимир Познер в своей авторской передаче на Первом канале назвал акцию в защиту Конституции «антиконституционной»:

«Предложив несогласным несколько вариантов, где можно проводить митинг, власти не нарушали Конституции совершенно, а вот возразив и сказав: „мы всё равно будем проводить, как хотим“, практически несогласные, ну, в общем-то, выступили против закона и не только закона. На мой взгляд, в данном случае они нарушают дух конституции. Я за гражданское неповиновение, когда речь идет о борьбе с репрессивными законами, тут надо бороться, но это не тот случай. Как мне кажется, то, что произошло, даже отдаляет перспективы развития демократии в России, чем приближает. По крайней мере, так мне кажется…»

• Директор Фонда исследований проблем демократии Максим Григорьев заявил, что вся идеология «Стратегии-31» основана на запрете акций:

«Точно с таким же успехом они могут подать заявку на проведение своего митинга в Кремле или, скажем, в здании ФСБ — формально Конституция даёт такое право, там же не оговорены места, где массовые акции проводить нельзя. Но если взять, например, США, то американская полиция очень жёстко и на абсолютно законных основаниях разгоняет любые митинги и демонстрации, на которые не было получено разрешение».

• Вице-президент Центра политических технологий Георгий Чижов считает, что акция направлена исключительно для удовлетворения духовных потребностей автора идеи «Стратегии-31» Эдуарда Лимонова:

«Тяга Лимонова к художественному самовыражению отнюдь не даёт ему права использовать живых людей в качестве пушечного мяса в батальных сценах с милицией. Если, например, художник Кулик раздевается догола и лает, как собака, — это личное дело художника Кулика. Он никого не зовет за собой и никого ни к чему не призывает. А писатель Лимонов для удовлетворения своих творческих и ещё каких угодно потребностей призывает людей на площади, прекрасно зная, что их там ждет ОМОН с дубинками… Для него это шоу, спектакль, перформанс, а люди реально получают по шее — в полном соответствии с законом…»

• Известный актёр и кинорежиссёр, член «Единой России» Фёдор Бондарчук, не присутствуя на Триумфальной площади, тем не менее, высказал следующее мнение::

«Не вижу причин для спора о том, что было 31 мая на Триумфальной площади. Там все было понятно. Была вменяемая молодежь, которая занималась правильным делом — сдавала кровь для детей. И были люди с дымовыми шашками и ядовитой кислотой, согласные они или несогласные, это не важно. <…> Так что хватит травить нашу милицию. Она защищает законы и наши права, то есть — нас. Получается, что милиционеры на Триумфальной площади — они и есть настоящие правозащитники. А вовсе не те, кто себя этим словом называют».

За рубежом

• В январе 2010 года международная правозащитная организация «Amnesty International» высказала обеспокоенность запретом московских властей на проведение оппозицией и правозащитниками митингов в защиту 31-й статьи Конституции РФ, усмотрев в действиях властей политическую мотивацию. В своём заявлении Интерфаксу глава российского отделения «Amnesty International» Сергей Никитин говорил:

«Мы уже обращались с призывом к органам власти Москвы снять препятствия к проведению митинга в защиту 31-й статьи Конституции РФ. Мы говорили, что 11 статья Европейской конвенции по правам человека также говорит о праве людей на свободное мирное шествие и демонстрацию».

• В первых числах января 2010 года Председатель Европарламента Ежи Бузек высказал возмущение тем, как милиция обращается с демонстрантами, среди которых была и лауреат премии имени Сахарова Людмила Алексеева:

«Я глубоко разочарован и шокирован фактом задержания российских правозащитников в Москве. <…> В демократической стране у людей должно быть право на организованный протест, даже против правительства и властей».

Месяцем позже задержание на Триумфальной площади другого лауреата премии имени Сахарова Олега Орлова вызвало новые резкие заявления Председателя Европарламента:

«От имени Европейского парламента я хочу выразить своё потрясение сообщением о задержании 100 человек, в том числе главы правозащитного центра „Мемориал“ и лауреата премии имени Андрея Сахарова 2009 года Олега Орлова».

• 31 мая 2010 года президент Транснациональной радикальной партии Марко Паннелла в открытом письме президенту России Дмитрию Медведеву высказал «глубокое разочарование» запретом акции «Стратегии-31» в Ростове-на-Дону:

«Мы глубоко разочарованы сообщением о том, что в Ростове-на-Дону власти помешали проведению акции в рамках „Стратегии-31“, несмотря на то что её организаторы подготовили её надлежащим образом. В отличие от вас, мы уверены, что саммит ЕС — Россия, совпавший по месту и времени с протестной акцией, мог извлечь пользу из возможности проведения такой мирной демонстрации, особенно учитывая тот факт, что её цели направлены на соблюдение тех самых принципов, единых для Евросоюза и Российской Федерации, о которых вы, господин президент, неоднократно заявляли в своих выступлениях».

• Председатель Комитета Европарламента по правам человека, депутат парламента Финляндии Хейди Хаутала, приняв 31 мая 2010 года участие в качестве наблюдателя в акции «Стратегии-31» в Санкт-Петербурге, обратила внимание на то, что к акциям оппозиции примыкает всё больше людей без какой-либо партийной принадлежности:

«Стратегия явно работает, если привлекает простых граждан. Что касается ситуации в связи с проведением саммита ЕС — Россия, то руководство ЕС обязано не обойти вниманием жестокость, с которой были разогнаны акции протеста».

• 31 мая 2010 года в Праге на митинге в поддержку «Стратегии-31» лидер чешской партии ТОП 09, депутат парламента Чехии, бывший глава чешского МИДа Карел Шварценберг заявил:

«Многие люди в Европе и Америке проявили к нам солидарность в трудные для нас годы в 1939-м, 1948-м и 1968-м. Думаю, наступило время и нам показать свою солидарность с гражданами России, чтобы те стали жить свободно».

31 августа 2010 митинги прошли в Лондоне -организатор Андрей Сидельников, Нью Йорке-организатор Наталья Пелевина, Торонто и Тель Авиве.

31 декабря 2010 г. в 18:00 по пекинскому времени флэш-моб в знак солидарности с участниками «Стратегии-31» впервые прошел в Пекине, рядом с площадью Тяньаньмэнь. Вход на саму площадь был закрыт накануне в связи с праздничными предновогодними мероприятиями.

• Strategy31 2009-08-31-5.jpg
• Strategy31 2009-08-31-4 Alexeyeva.jpg
• Strategy31 2009-10-31-2.jpg
• Strategy31 2010-01-31-6 Nemtsov.jpg

Участники «Стратегии-31»

Объединения

С момента объявления «Стратегии-31» в июле 2009 года основными участниками её акций были нацболы, сторонники Эдуарда Лимонова, активисты коалиции «Другая Россия» и «Левого фронта». В частном порядке в акциях принимали участие активисты некоторых либерально-демократических и левых движений.

С января 2010 года «Стратегию-31» официально поддержали:

• Московская Хельсинкская группа
• Правозащитный центр «Мемориал»
• Общероссийское движение «За права человека»
• Московское городское отделение ОДД «Солидарность»
• Союз солидарности с политзаключёнными
• Движение «Оборона»
• Молодёжное движение «Мы»
• Народно-демократический союз молодёжи
• Социал-демократическая группа Левое Социалистическое Действие
• Межрегиональное общественное движение «Защита прав участников строительства жилья»
• Движение против нелегальной иммиграции
• Национал-Демократический Альянс
• Российский правозащитный ЛГБТ-проект «GayRussia»
• Группа взаимопомощи ЛГБТ

Участники

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Организаторы акций на Триумфальной площади в Москве:

• Эдуард Лимонов — политический деятель, писатель, автор идеи «Стратегии-31»;
• Людмила Алексеева — правозащитник, председатель МХГ;
• Косякин, Константин Юрьевич — активист Левого фронта.

Наблюдатели

На акциях Стратегии-31 в разное время и в разных городах присутствовали в качестве наблюдателей:

• Владимир Лукин — Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации;
• Хейди Хаутала — председатель Комитета Европарламента по правам человека, депутат парламента Финляндии;
• Лайма Андрикиене (англ.) — депутат Европарламента от Литвы, заместитель председателя Комитета Европарламента по правам человека;
• Тийс Берман (англ.) — голландский политик, член Комитета Европарламента по правам человека;

Города в которых проходили акции движения «Стратегия-31»

• С июля 2009 года акции в рамках «Стратегии-31» проходили в Москве и Астрахани.
• 31 января 2010 года участие приняло уже 19 городов страны: Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Астрахань, Владивосток, Волгоград, Екатеринбург, Иркутск, Кемерово, Красноярск, Комсомольск-на-Амуре, Мурманск, Нижний Новгород, Омск, Псков, Ростов-на-Дону, Самара, Ульяновск и Ярославль.
• 31 марта 2010 года во всероссийском движении «Стратегия-31» участвовало уже 33 региона России: Москва, Санкт-Петербург, Астрахань, Архангельск, Барнаул, Владивосток, Владимир, Волгоград, Вологда, Воронеж, Екатеринбург, Иваново, Иркутск, Киров, Красноярск, Курган, Мурманск, Нижний Новгород, Новосибирск, Новочеркасск, Омск, Оренбург, Ростов-на-Дону, Рязань, Саратов, Сочи, Сыктывкар, Таганрог, Ульяновск, Уфа, Чебоксары, Челябинск и Ярославль. В поддержку «Стратегии-31» были проведены пикеты в Берлине, Брно, Тель-Авиве и Хельсинки.
• 31 мая 2010 года акции «Стратегии-31» прошли в 41 городе России: Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Астрахань, Барнаул, Владивосток, Владимир, Волгоград, Вологда, Воронеж, Екатеринбург, Иркутск, Кемерово, Киров, Комсомольск-на-Амуре, Краснодар, Красноярск, Курган, Мурманск, Нижний Новгород, Новосибирск, Новочеркасск, Обнинск, Омск, Оренбург, Пермь, Петрозаводск, Ростов-на-Дону, Рязань, Самара, Саратов, Таганрог, Томск, Тула, Ульяновск, Уфа, Чебоксары, Челябинск, Череповец, Элиста и Ярославль.
  В поддержку акции были проведены пикеты в Берлине, Коуволе, Турку и Хельсинки (организованы «Международной амнистией»), а также в Брюсселе (совместная акция «Международной амнистии» и Европейской партии зелёных), Киеве и Праге.
• 31 октября 2010 года мероприятия прошли в 67 городах (…регионах) России.
• 31 декабря 2010 года мероприятия должны были пройти в 70 городах России
• В 18:00 по пекинскому времени флэш-моб в знак солидарности с участниками «Стратегии-31» впервые прошел в Пекине, рядом с площадью Тяньаньмэнь. Вход на саму площадь был закрыт накануне в связи с праздничными предновогодними мероприятиями.

См. также

• Митинг гласности (1965)
• Марш несогласных
• Русский марш
• Мохнаткин, Сергей Евгеньевич — задержанный на Триумфальной площади 31 декабря 2009 года и приговоренный к 2,5 годам лишения свободы за избиение сотрудника милиции.

Ссылки

• [31svoboda.livejournal.com/ 31svoboda] — блог в «Живом журнале», посвящённый «Стратегии-31»
• Стратегия-31 — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [grani-tv.ru/tags/376/entries Грани-ТВ :: Стратегия-31] — лента видеорепортажей Грани-ТВ
• [grani.ru/strategy31/ Грани. Ру :: Стратегия-31] — лента новостных репортажей сайта Грани. Ру
• А. В. Соколов, А. А. Фролов [vestnik.yspu.org/releases/2013_2g/19.pdf Сетевая организация протеста: «Стратегия-31»] // Ярославский педагогический вестник : журнал. — 2013. — Т. I (Гуманитарные науки), № 2. — С. 91—96. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1813-145X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1813-145X].

Отрывок, характеризующий Стратегия-31

– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.