Умершие в июле 1943 года
Поделись знанием:
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Это список известных людей, умерших в июле 1943 года.
1 июля
2 июля
- Мелентьева, Мария Владимировна (19) — Герой Советского Союза.
3 июля
4 июля
- Сикорский, Владислав (62) — польский военачальник и политик, генерал брони (генерал-полковник), глава правительства Польши в эмиграции; погиб в авиакатастрофе вместе с дочерью.
5 июля
- Бутырин, Иван Ульянович (24) — Герой Советского Союза.
- Ванахун, Манзус — Герой Советского Союза.
- Гагкаев, Алихан Андреевич (26) — Герой Советского Союза.
- Залевский, Владимир Николаевич (24) —лётчик-истребитель, командир звена 157-го истребительного авиационного полка (ВВС 4-й ударной армии, Калининский фронт), лейтенант. Герой Советского Союза.
- Карабулин, Николай Михайлович (24) — Герой Советского Союза.
- Маминов, Александр Иванович (31) — Герой Советского Союза.
- Сидоров, Иван Дмитриевич (26) — Герой Советского Союза.
- Усанин, Илья Афанасьевич (25) — Герой Советского Союза.
- Яценевич, Виктор Антонович (19) — Герой Советского Союза.
6 июля
- Бельгин, Андрей Антонович (22) — Герой Советского Союза.
- Пётр Волков (22) — Герой Советского Союза.
- Горовец, Александр Константинович (28) — Герой Советского Союза, заместитель командира 1-й эскадрильи 88-го гвардейского истребительного авиационного полка (8-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, 5-й истребительный авиационный корпус, 2-я воздушная армия, Воронежский фронт) гвардии старший лейтенант.
- Илясов, Иван Васильевич (30) — Герой Советского Союза.
- Чеботарев, Дмитрий Федорович — Герой Советского Союза.
- Шаландин, Вальдемар Сергеевич (18) — командир взвода 1-й гвардейской танковой бригады (1-я гвардейская танковая армия, Воронежский фронт) гвардии лейтенант, Герой Советского Союза.
6 июля
- Михайлов, Василий Николаевич (33) — Герой Советского Союза.
- Молчанов, Евгений Михайлович — Герой Советского Союза.
- Петров, Алексей Иванович — Герой Советского Союза.
- Попудренко, Николай Никитич (36) — Герой Советского Союза.
- Чепрасов, Михаил Максимович — Герой Советского Союза.
- Черненко, Василий Фёдорович (18) — Герой Советского Союза.
7 июля
- Власов, Алексей Алексеевич — Герой Советского Союза.
- Зинченко, Иван Трофимович — Герой Советского Союза.
- Мироненко, Виктор Арсентьевич (23) — Герой Советского Союза.
- Николаенков, Александр Игнатьевич (23) — Герой Советского Союза.
- Сапунов, Алексей Дмитриевич (22) — Герой Советского Союза.
- Седов, Константин Степанович — Герой Советского Союза.
- Фомин, Михаил Сергеевич (19) — Герой Советского Союза.
- Шапарь, Григорий Иванович (21) — советский офицер, Герой Советского Союза.
8 июля
- Бальц, Вера Александровна — российский и советский почвовед-географ.
- Беляев, Ириней Фёдорович (28) — Герой Советского Союза.
- Востриков, Тимофей Иванович — Герой Советского Союза.
- Докукин, Иван Архипович (23) — Герой Советского Союза.
- Игишев, Георгий Иванович (21) — Герой Советского Союза.
- Кобзарь, Яков Трофимович — Герой Советского Союза.
- Малов, Михаил Семёнович (29) — Герой Советского Союза.
- Потапов, Михаил Феофанович (22) — Герой Советского Союза.
- Серебрянников, Александр Георгиевич — Герой Советского Союза.
- Токарев, Моисей Степанович (29) — советский лётчик-истребитель, Герой Советского Союза, майор авиации.
9 июля
- Даулитбеков, Амантай (25) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Ерохин, Алексей Фёдорович — Герой Советского Союза.
- Уваров, Василий Тимофеевич (24) — Герой Советского Союза.
10 июля
- Деревянко, Алексей Акимович (21) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Жуков, Александр Петрович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Козьяков, Николай Дмитриевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
11 июля
- Блинов, Константин Минаевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Кошкаров, Григорий Никифорович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Сонин, Иван Егорович (29) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
12 июля
- Алексеев, Николай Михайлович — советский военный лётчик, участник Великой Отечественной войны, заместитель командира эскадрильи 64-го гвардейского истребительного авиационного полка 4-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса 15-й воздушной армии Брянского фронта, Герой Советского Союза (посмертно) (1943), гвардии младший лейтенант. Погиб в Курской битве
- Баронов, Константин Фёдорович (62) — российский военный, советский военачальник, генерал-майор, командующий 45 и 47 армиями.
- Конорев, Иван Алексеевич — командир танкового взвода, Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.
- Кукунин, Сергей Александрович — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.
- Ломакин, Алексей Максимович (45) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.
- Маринченко, Николай Данилович (31) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.
- Мартехов, Василий Фёдорович (26) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.
13 июля
- Мельникайте, Мария Иозовна (20) — участница партизанского движения в Литве в Великую Отечественную войну, Герой Советского Союза.
- Мошин, Александр Фёдорович (25) — Герой Советского Союза.
- Хренов, Пётр Дмитриевич (23) — Герой Советского Союза
- Шморелль, Александр (25) — один из основателей немецкой антифашистской группы сопротивления, называвшейся «Белая роза»; гильотинирован.
- Шпетный, Павел Иванович — Герой Советского Союза.
- Хубер, Курт (49) — участник «Белой розы», преподаватель университета, где учились создатели антифашистской организации; гильотинирован.
14 июля
- Боровиченко, Мария Сергеевна (17) — Герой Советского Союза.
- Лапшов, Афанасий Васильевич (50) — Герой Советского Союза.
15 июля
- Баевский, Ян Антонин — блаженный Римско-Католической Церкви, священник, монах, мученик. Умер от тифа в Освенциме.
- Патраков, Александр Фёдорович (33) — Герой Советского Союза.
16 июля
- Виттенберг, Ицхак — первый командир еврейского подполья в Вильнюсском гетто.
- Бернацкий, Михаил Владимирович (67) — российский учёный-экономист. Министр финансов Временного правительства.]
- Прудкий, Николай Петрович (21) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- Ульянов, Дмитрий Ильич (68) — известный революционер и партийный деятель, младший брат известных революционеров Александра и Владимира Ульяновых.
- Ушаков, Константин Петрович — советский военачальник, кавалерист, комдив.
- Хряев, Василий Ильич (27) — Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
17 июля
- Алёшкин, Александр Иванович — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, командир миномётной роты 142-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии 63-й армии Брянского фронта. Герой Советского Союза (посмертно) (1943). Погиб в Курской битве.
- Гуськов, Гавриил Гаврилович (20) — Герой Советского Союза.
- Куракин, Николай Семёнович (28) — Герой Советского Союза.
- Любимов-Ланской, Евсей Осипович — российский и советский актёр, театральный режиссёр, народный артист РСФСР.
- Лягин, Виктор Александрович (34) — чекист, советский разведчик, капитан, Герой Советского Союза (посмертно).
18 июля
- Лорченко, Леонид Дмитриевич (17) — Герой Советского Союза.
19 июля
- Буданова, Екатерина Васильевна (26) — Герой Российской Федерации, лётчик-истребитель, гвардии старший лейтенант.
- Вострухин, Пётр Михайлович (22) — Герой Советского Союза, стрелок, лейтенант.
- Ежков, Валентин Фёдорович (21) — Герой Советского Союза.
- Ермак, Владимир Иванович (19) — Герой Советского Союза, стрелок, лейтенант.
- Лебедев, Алексей Иванович — Герой Советского Союза.
- Пухала, Иосиф Ахиллес (32) — блаженный Римско-Католической Церкви.
- Резник, Фёдор Григорьевич (23) — Герой Советского Союза.
- Скляр, Григорий Аникеевич — Герой Советского Союза.
- Стэмпень, Кароль Германь (32) — блаженный Римско-Католической Церкви.
- Черезов, Аркадий Степанович (20) — Герой Советского Союза.
- Чигин, Леонид Сергеевич (33) — Герой Советского Союза.
20 июля
- Бова, Ефим Ермолаевич — ефрейтор Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Брацюк, Николай Захарович (34) — советский офицер, танкист в годы Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944, посмертно).
- Восканян, Арус Тиграновна (54) — советская армянская актриса, Народная артистка Армянской ССР. Умерла от брюшного тифа.
21 июля
- Зверинцев, Николай Михайлович — Герой Советского Союза.
22 июля
- Зуб, Николай Антонович (24) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Ломакин, Василий Андреевич (43) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Пименов, Иван Тимофеевич — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Примак, Николай Алексеевич (18) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Сечкин, Александр Кириллович — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза
- Трубин, Иван Степанович (24) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза
- Хирков, Степан Игнатьевич (40) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза
- Шуклин, Илья Захарович (20) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза
- Яковлев, Михаил Иванович (32) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза
23 июля
- Моченков, Леонид Иванович (30) — Герой Советского Союза.
- Спивак, Моисей Лейвикович (24) — участник Великой Отечественной войны, адъютант командира 409-го стрелкового полка (137-я стрелковая дивизия, 48-я армия, Центральный фронт), Герой Советского Союза, лейтенант.
- Татаринов, Леонид Михайлович (19) — Герой Советского Союза.
24 июля
- Морозов, Иван Константинович (19) — Герой Советского Союза.
- Ошмарин, Иван Константинович (23) — Герой Советского Союза.
- Ратников, Пётр Петрович — Герой Советского Союза.
- Шушин, Иван Фёдорович (19) — Герой Советского Союза.
25 июля
- Баймагамбетов, Султан Биржанович (21) — командир пулеметного отделения 147-го стрелкового полка (43-я стрелковая дивизия, 67-я армия, Ленинградский фронт), старший сержант, Герой Советского Союза Хпосмертно) (1944). Закрыл своей грудью амбразуру пулемёта.
- Бисеров, Кузьма Фёдорович (20) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Варламов, Николай Гаврилович (36) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Губарь, Александр Герасимович — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Овчинников, Григорий Семёнович (45) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- Силантьев, Михаил Васильевич (24) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
26 июля
- Степанов, Олег Николаевич (18) — Герой Советского Союза.
27 июля
- Батюк, Николай Филиппович (37) — советский военачальник, командир 284 стрелковой дивизии. Умер от разрыва сердца.
- Смирнов, Владимир Васильевич (40) — Герой Советского Союза.
- Талалушкин, Николай Степанович — Герой Советского Союза.
- Химушин, Николай Фёдорович — Герой Советского Союза.
28 июля
29 июля
- Самохин, Пётр Филатович (31) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
30 июля
- Глазов, Николай Елизарович (23) — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
31 июля
- Татаркин, Пётр Евпсифович — Герой Советского Союза.
- Эйтингон, Макс (62) — психоаналитик, один из первых и наиболее преданных учеников Фрейда, основатель ряда психоаналитических обществ, издательств, библиотек и институтов, организатор психоаналитического обучения.
Напишите отзыв о статье "Умершие в июле 1943 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в июле 1943 года
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.