HMS Atlas (1782)
HMS Atlas (1782) — 98-пушечный британский линейный корабль 2 ранга. Первый корабль Королевского флота, названный Atlas. Заказан 5 августа 1777 года, спущен на воду 13 февраля 1782 года в Чатеме. Достроен 30 марта 1782 года Николасом Филипсом.[2] В отличие от более ранних кораблей 2 ранга, сразу вооружался как 98-пушечный.
Содержание
Служба
Американская война за независимость
Вступил в строй в феврале 1782 года, капитан Джордж Вандепут (англ. George Vandeput). Приписан к флоту лорда Хау. Вышел с ним из Спитхеда 11 сентября, участвовал в снятии осады с Гибралтара (прибыл в около 11 октября). 20 октября был у мыса Спартель.
1783 — капитан Джон Эльфинстон; выведен в резерв в марте; подготовлен в отстой в апреле.
С сентября 1784 по февраль 1785 года минимальный ремонт в Плимуте.
1787 — ненадолго введен в строй в октябре, капитан Уильями Свини (англ. William Swiney), снова в резерв.
Революционные войны
1795 — повторно введен в строй в марте, капитан Эдмунд Дод (англ. Edmund Dod), назначен в Канал.
1796 — в рождественский день (25 декабря), при штормовом ветре, эскадра лорда Бридпорта пыталась спешно покинуть Спитхед для погони за французами. Несколько кораблей столкнулись из-за ошибок управления, а Atlas выскочил на мель.[3]
1797 — март, капитан Мэтью Сквайр (англ. Mattew Squire).
1798 — во второй половине дня 11 декабря на рейде Спитхед его катер с врачом и ещё 17 людьми, при повороте черпнул бортом воду, поблизости от фрегата HMS Niger. Капитан Niger Мэтью Скотт (англ. Matthew Scott) прыгнул за борт и спас троих, остальных спасли шлюпки. Врач утонул.[4]
1799 — январь, капитан Шулдам Пирд (англ. Shuldham Peard); апрель, капитан Теофилус Джонс (англ. Theophilus Jones),[2] Торбей.
1800 — 1 января прибыл в Плимут-Саунд потеряв руль. В 10 часов утра 7 января, лавируя вверх по Хамоаз, пропустил момент поворота, обстенив паруса, сел на мель у юго-восточного края острова Сент-Николас (современный остров Дрейка) и прочно застрял на камнях. Из опасения, что он может сломать киль, были срублены мачты. К счастью, рядом был капитан Ньюмен (англ. Newman) с HMS Loire (48) и, завезя три якоря вперед, его первый лейтенант, мистер Рейнер (англ. Rayner) подал буксир на Atlas; в два часа тот был отбуксирован на глубокую воду. Во второй половине дня 9 января гребными судами флота и верфи Atlas был отбуксирован в реку. Встал в док на ремонт днища 16 января, после того как были сняты пушки, порох и припасы. Отремонтировавшись, 3 мая перешел в Коусэнд-бей.[4]
Вышел на соединение с Флотом Канала 14 мая и вернулся 18-го с HMS Mars, испытав на себе всю силу шторма, который выдержал в дрейфе возле Бреста, под штормовыми стакселями. Когда ветер внезапно переменился с SW на NW, несколько кораблей положило на борт и высокой волной залило палубы. Atlas потерял грот-стеньгу. Остальные направились в Торбей, оставив HMS Warrior, HMS Elephant, HMS Railleur, Trompeuse и Lady Jane штормовать в море.
Atlas вышел на соединение с флотом 30 мая, вернулся 17 августа и был у Бреста 30-го. В конце октября провел 10 дней в Плимуте.[4]
1801 — 23 сентября Atlas доставил флоту бычков на говядину; 11 ноября вместе с HMS Windsor Castle, HMS Glory, HMS Namur, HMS Princess Royal и HMS Formidable был выделен в крейсерство в бухте Бантри. К ним присоединились ещё корабли, а когда адмирал Митчелл (англ. Mitchell) сделал сигнал разоружить и снять паруса, все ожидали зимовки в Бирхейвен. В одном письме с борта Namur говорится, что откормленная овца стоила 8 шиллингов, гусь 1 шиллинг, а яйца два пенса за дюжину.
Наполеоновские войны
С ноября 1802 по май 1805 года прошел ремонт в Чатеме «между малым и средним» и был срезан до 74-пушечного корабля 3 ранга.
1804 — март, повторно введен в строй, капитан Уильям Джонстон Хоуп (англ. William Johnstone Hope), по-прежнему в Канале.[2] Использовался в блокаде Текселя, но через три месяца здоровье вынудило капитана Хоупа сложить с себя командование.[4]
1805 — капитан Уильям Браун (англ. William Browne);[2] затем капитан Самуэль Пим (англ. Samuel Pym), Галифакс. В декабре 1805 года сэр Джон Дакворт, с блокадной эскадрой из-под Кадиса отправился через Атлантику в погоне за французской эскадрой из Бреста. На о. Барбадос к нему присоединился контр-адмирал Кокрейн с Northumberland и Atlas.[4]
1806 — 6 февраля был при Сан-Доминго. Atlas подошел примерно через час после начала боя, и сделал два залпа по Imperial, но когда он пытался занять позицию для продольного залпа, его румпель был заклинен выстрелом с Diomede, отчего он столкнулся с HMS Canopus и снес себе бушприт. После этого он, при поддержке HMS Spencer, вступил в бой с Diomede. В результате боя были взяты пять линейных кораблей французов, только фрегатам удалось уйти. Потери Atlas были 7 матросов убитыми и 6 ранеными. Был также убит 1 морской пехотинец, а мастер Уильям Моубрей (англ. William Mowbray) и боцман Стивен Спарго (англ. Stephen Spargo), были ранены.[4]
Atlas был повторно введен в строй в марте, капитан Самуэль Пим (англ. Samuel Pym); 3 ноября ушел в Средиземное море.
1807 — ноябрь, капитан Джеймс Сандерс (англ. James Sanders), действовал у берегов Испании.[2]
1808 — апрель, флагман контр-адмирала Джона Первиса (англ. John Child Purvis). Atlas почти ежедневно испытывал огонь французских батарей; его потери, включая людей, отряженных на канонерские лодки, составили по меньшей мере 50 убитых и раненых. Капитан Сандерс обследовал место для канала для канонерок внутри форта Пунталес, он же командовал уничтожением форта Каталина.
Когда обнаружилось, что Atlas имеет большие дефекты корпуса, он взял на борт большую сумму от кадисской хунты и доставил её в Англию.[4]
1810 — декабрь, выведен в резерв в Плимуте, рассчитан и поставлен в отстой.
С декабря 1813 по январь 1814 года переделан во временную плавучую тюрьму в Портсмуте. С октября 1814 по январь 1815 года в пороховой магазин там же.[2]
В мае 1821 года отправлен на слом в Портсмуте.[1]
Напишите отзыв о статье "HMS Atlas (1782)"
Ссылки
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=0246 Ships of the Old Navy]
Литература
- Lavery, Brian. The Ship of the Line — Volume 1: The development of the battlefleet 1650—1850. Conway Maritime Press, 2003. ISBN 0-85177-252-8
- Winfield, Rif. British Warships in the Age of Sail 1714—1792: Design, Construction, Careers and Fates. Seaforth Publishing, Chatam-St.Paul, 2007. ISBN 978-1-84415-700-6
Примечания
| ||||||
Отрывок, характеризующий HMS Atlas (1782)
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
