Капитан Гастингс

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Капитан Артур Гастингс (англ. Captain Arthur Hastings) — вымышленный литературный персонаж произведений знаменитой английской писательницы Агаты Кристи, партнер, помощник и лучший друг частного детектива-бельгийца Эркюля Пуаро. Капитан Гастингс появляется во многих произведениях Агаты Кристи, где главное действующее лицо Эркюль Пуаро, включая первое — «Загадочное происшествие в Стайлзе» и последнее — «Занавес».

Литературные функции

В настоящее время образ Гастингса стойко ассоциируется с Пуаро; частично это вызвано тем, что многие из ранних серий телевизионного сериала «Пуаро Агаты Кристи» были сняты по рассказам, в большинстве которых появлялся капитан (напр. «Загадочное происшествие в Стайлзе»). Для творчества Кристи, тем не менее, образ Гастингса имеет значительно меньшее значение. Он не стал героем двух наиболее знаменитых романов о Пуаро — «Смерть на Ниле» и «Убийство в Восточном экспрессе»; из пятнадцати романов о Пуаро, опубликованных с 1920 по 1937 год, он появляется менее чем в половине. Кроме того, при расширении романа «План субмарины» (1923) (он получил новое название — «Невероятная кража»; 1937) Кристи удалила персонаж Гастингса.

Гастингс имеет яркое сходство с другом ещё одного великого детектива Шерлока Холмса — доктором Ватсоном. Оба персонажа являются рассказчиками; не могут сразу увидеть значение улик и событий, ведущих к разгадке преступления — таким образом, эти герои своеобразно «оттеняют» своих друзей для читателя. Кроме того, налицо и сходство биографий доктора Ватсона и капитана Гастингса: Гастингс — единственный близкий друг Пуаро, они некоторое время делят квартиру, когда бельгиец решает открыть своё детективное агентство. Также сходство мира Пуаро с миром Холмса усиливает наличие ещё одного персонажа — старшего инспектора Джеппа, близкого «литературного потомка» инспектора Лестрейда, персонажа произведений о Холмсе.

Эксперименты Кристи с повествованием от первого лица (особенно в «Убийстве Роджера Экройда») показывают, что писательница пыталась расширить границы детективного романа. В произведении «Десять негритят» (1939), одном из самых удачных, повествование переходит от одного персонажа к другому (в том числе подозреваемым), таким образом, события предстают с разных точек зрения. Эволюция произведений Кристи показывает, что писательница всё-таки предпочла повествование от третьего лица.

Образ Гастингса изменяется от более ранних произведений к более поздним. Особенность Гастингса в том, что он обладает очень живым воображением: выдвигает самые фантастические гипотезы, которые вызывают у Пуаро только улыбку. Такую характеристику капитану даёт сам бельгиец в «Убийстве Роджера Экройда» (1926): «У меня был друг… друг, который многие годы никогда не покидал меня. Изредка он проявлял слабоумие. Других это пугало, а мне он был очень дорог. Можете себе представить, мне сейчас не хватает даже его глупости. Его наивности, его честного взгляда на мир, удовольствия обрадовать и удивить его каким-нибудь своим открытием…»

В более поздних произведениях Кристи уже нет места таким фантастическим случаям, как ранее, и необходимость в образе капитана Гастингса отпадает. Когда всё же возникает потребность в приятеле-ассистенте, эту роль в рассказах и романах Кристи исполняют:

• подозреваемый;
• мисс Лемон (секретарь Пуаро, в отличие от капитана Гастингса совершенно лишена воображения);
• м-р Саттервейт (великий наблюдатель человеческой природы, избегающий резких суждений);
• Ариадна Оливер (романистка; этому персонажу Кристи придала и некоторые свои черты, создав сатиру на саму себя).
• Старший инспектор Джепп — полицейский из Скотланд-ярда. В расследовании он раскрывает преступление с Пуаро

Таким образом, хотя Гастингс и остается самым популярным из помощников Пуаро, тот факт, что он появляется лишь в 8 романах о Пуаро из 34, доказывает, что он полностью выполнил литературные цели Кристи и потребность в нём отпала.

Карьера

Гастингс и Пуаро познакомились в Бельгии за несколько лет до их встречи в Стайлз Корт (Эссекс) 16 июля 1917 г.; впоследствии капитан Гастингс появляется во многих рассказах. Они оставались друзьями вплоть до смерти Пуаро; хотя нет указаний на то, что они встречались в период между 1937 и 1975 годами, известно, что они виделись, по крайней мере, за год до смерти Пуаро.

Гастингс, не будучи великим детективом, тем не менее, помогает Пуаро: бывший офицер Британской армии (служивший в годы первой мировой войны), он очень смел и часто бывает полезен Пуаро в делах, требующих физической подготовки — например, поимке и подчинении преступника. Пуаро иногда поддразнивает Гастингса из-за его несообразительности в расследованиях, но в целом наслаждается обществом капитана.

В двух романах Гастингс играет даже выдающуюся роль в разгадке преступлений, случайными фразами он наталкивает мысль Пуаро на верный путь: в «Таинственном происшествии в Стайлзе» благодаря замечанию Гастингса о том, что надо выровнять вазы, детектив вдруг понимает, что кто-то их передвинул; в «Убийствах по алфавиту» Гастингс предполагает, что неверный адрес на письме был указан умышленно, и это оказывается так. В начале романа «Смерть лорда Эджвера» в высшей степени здравые размышления Гастингса способны навести внимательного читателя (но не Пуаро, с которым он ими не поделился!) на мысль о том, кто является подлинным убийцей.

Капитан Гастингс являет собой образчик настоящего английского джентльмена — возможно, не слишком сообразительного, но весьма чистоплотного в делах морали — он постоянно беспокоится о том, чтобы «играть честно»; это своеобразный атавизм викторианской эпохи. В противоположность ему, Пуаро вполне может солгать, прочитать чужое письмо, подслушать какой-либо разговор, если это необходимо в интересах расследования. Подобные вещи капитана просто ужасают, и он никогда не соглашается делать их по просьбе детектива.

Капитан галантен; также он питает заметную слабость к женщинам с каштановыми волосами (из-за чего они с Пуаро иногда попадают в неприятности). Несмотря на это предпочтение и свои викторианские идеи о браках между людьми одного социального положения, он влюбляется в темноволосую актрису мюзик-холла, певицу и акробатку Далси Дювин, с которой встречается во втором романе о Пуаро «Убийство на поле для гольфа». Кстати, детектив играет значительную роль в соединении пары. В итоге, капитан Гастингс покупает ранчо в Аргентине и остаётся там жить.

В последующих произведениях Гастингс принимает участие в расследованиях Пуаро во время своих приездов в Англию из Аргентины. В «Большой четвёрке» члены международной шпионской организации угрожают Далси, и капитан Гастингс вынужден рискнуть жизнью Пуаро в обмен на её безопасность.

В целом, в произведениях о Пуаро мало деталей, касающихся Гастингса, вплоть до романа «Занавес: последнее дело Пуаро», действие которого происходит через много лет после указанных событий. Из него читатель узнаёт, что у капитана Гастингса и «Синдерс», или «Синдереллы» (Золушки), как он зовёт Далси, было четверо детей: два сына и две дочери. Один сын служит в Королевском флоте, пока другой сын с женой управляют ранчо после смерти Далси. Старшая дочь Грейс выходит замуж за офицера британской армии, служащего в Индии, а младшая, Джудит — любимица отца — является персонажем «Занавеса». Она вступает в брак с медицинским исследователем, доктором Джоном Франклином, и уезжает с ним в Африку. Возможно, капитан Гастингс женился во второй раз на Элизабет Литчфилд. Пуаро пишет в «Постскриптуме», что капитан должен был сделать это, но подтверждения этому в произведениях Кристи нет.

Образ Гастингса в экранизациях

Изображён несколькими актёрами, в том числе:

• Роберт Морли (The Alphabet Murders (1965)),
• Джонатан Сесил (Thirteen at Dinner (1985), Dead Man’s Folly (1986), Murder in Three Acts (1986))
• Хью Фрейзер (Пуаро Агаты Кристи (телесериал) (1989—2013))
• Дмитрий Крылов Загадка Эндхауза (1989)

и некоторыми другими.

---

Произведения с участием Гастингса

Гастингс представлен в большинстве коротких рассказов, но лишь в 8 романах, написанных до 1940 года.

• «Загадочное происшествие в Стайлзе» (The Mysterious Affair at Styles)
• «Пуаро ведёт следствие» (Poirot investigates)
• «Убийство на поле для гольфа» (Murder on the Links)
• «Большая четвёрка» (The Big Four)
• «Загадка Эндхауза» (Peril at End House)
• «Убийства по алфавиту» (The A.B.C. Murders)
• «Смерть лорда Эджвера» (Lord Edgware Dies — также Thirteen for Dinner)
• «Безмолвный свидетель» (Dumb Witness)
• «Ранние дела Пуаро» (Poirot's early cases)
• «Занавес. Последнее дело Пуаро» (Curtain: Poirot’s Last Case)

Ссылки

• [www.all-about-agatha-christie.com/captain-hastings.html Гастингс]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Капитан Гастингс

Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.