Афанасьева, Елена Владимировна

Елена Владимировна Афанасьева
член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
с сентября 2014
Предшественник:	Алексей Андреевич Чернышёв
депутат Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации VI созыва
4 декабря 2011 — сентябрь 2014
депутат Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации V созыва
2 декабря 2007 — 4 декабря 2011
депутат Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации IV созыва
7 декабря 2003 — 2 декабря 2007
Рождение:	27 марта 1975(1975-03-27) (49 лет) Оренбург, РСФСР, СССР
Партия:	ЛДПР
Образование:	Оренбургский государственный педагогический университет Дипломатическая академия МИД России
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Деятельность:	политик
Награды:

Еле́на Влади́мировна Афана́сьева (27 марта 1975, Оренбург) — член комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству.

Биография

Елена Владимировна Афанасьева родилась 27 марта 1975 года в Оренбурге.

В 1994 году принимала участие в организации Оренбургского регионального отделения ЛДПР.

В 1997 году окончила Оренбургский государственный педагогический университет. После института работала учителем истории в школе в течение полугода.

В 1998 году были избрана руководителем Оренбургского регионального отделения ЛДПР.

В 2003 году была избрана депутатом Государственной думы Российской Федерации IV созыва по федеральному списку ЛДПР. В Думе сначала являлась членом комитета по экономической политике, предпринимательству и туризму, в 2004 году стала членом комитета по экологии, затем, в том же году, перешла в комитет по делам женщин, семьи и молодёжи.

В сентябре 2004 года участвовала в выборах мэра Оренбурга; выборы проиграла, набрав 1,5 % голосов избирателей.

В октябре 2005 года была назначена министром образования Калининградской области, 16 ноября с Афанасьевой были сняты депутатские полномочия. Однако уже через несколько дней Афанасьева ушла с занимаемой должности. По словам В. Жириновского, «она не хочет исполнять должность министра образования». Постановление Госдумы о снятии депутатских полномочий с Елены Афанасьевой было отменено.

С 2006 года исполняла обязанности заместителя Председателя фракции ЛДПР.

Кандидат исторических наук. В 2007 году защитила диссертацию на тему «Участие Российской Федерации в урегулировании политических кризисов и межнациональных конфликтов на постсоветском пространстве (1992—2003 гг.)» в Институте международного права и экономики имени А. С. Грибоедова. По результатам экспертизы сообщества «Диссернет» в тексте диссертации были обнаружены многочисленные заимствования.

В 2007 году окончила Дипломатическую академию МИД России.

В декабре 2007 года избрана депутатом Государственной думы V созыва. До 2010 года являлась членом Высшего Совета ЛДПР ; до 2011 года — Председатель Центральной контрольно-ревизионной комиссии ЛДПР.

В декабре 2011 года избрана депутатом Государственной думы VI созыва по партийному списку ЛДПР. Член комитета Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей.

26 сентября 2014 года делегирована Правительством Оренбургской области в Совет Федерации своим представителем.

Член Высшего Совета ЛДПР, председатель Центральной контрольно-ревизионной комиссии партии, координатор Оренбургского регионального отделения ЛДПР

Законотворческая деятельность

17 декабря 2012 года вместе с депутатом от «Единой России» Екатериной Лаховой Афанасьева стала инициатором поправок в законопроект, рассматриваемый Госдумой в ответ на принятие в США закона Магнитского, которые вводят запрет на усыновление российских детей-сирот американскими гражданами и прекращающей действие соответствующего Соглашения с США.

12 декабря 2013 года вместе с другим депутатом от ЛДПР Яном Зелинским внесла на рассмотрение Государственной думой проект Федерального закона "О внесении изменения в статью 1 Федерального закона «О Государственном языке Российской Федерации». В приложенной к проекту пояснительной записке было обнаружено около двадцати разнообразных синтаксических и орфографических ошибок.

Семья

В разводе . Сын, дочь. Семья живёт в Москве.

Награды

• Почётная грамота Президента Российской Федерации (12 марта 2014 года) — за достигнутые трудовые успехи, многолетнюю плодотворную работу, активную законотворческую деятельность

Ссылки

• [www.duma.gov.ru/structure/deputies/131275/ Страница Елены Афанасьевой] на сайте Госдумы РФ
• [www.ldpr.ru/#power/State_Duma/deputys/Afanasyeva_Elena_Vladimirovna Афанасьева Елена Владимировна]. ЛДПР. — Биография на сайте ЛДПР. Проверено 22 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D7J9VyuM Архивировано из первоисточника 23 декабря 2012].

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Афанасьева, Елена Владимировна

– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.