Исакадзе, Лиана Александровна

Лиана Исакадзе груз. ლიანა ისაკაძე
Лиана Исакадзе (1967)
Основная информация
Дата рождения	2 августа 1946(1946-08-02) (77 лет)
Место рождения	Тбилиси, Грузинская ССР, СССР
Страна	СССР СССР Грузия Грузия Германия Германия
Профессии	скрипачка, дирижёр, педагог
Инструменты	Скрипка
Награды
[lianaisakadze.com/ru/ akadze.com/ru/]

Лиа́на Алекса́ндровна Исака́дзе (груз. ლიანა ისაკაძე; род. 2 августа 1946, Тбилиси, СССР) — советская, грузинская и российская скрипачка, известна также как дирижёр и педагог.

Народная артистка СССР (1988). Трижды лауреат Государственной премии Грузии (1979, 1983, 2002). С начала 1990-х годов живёт в Германии и Франции, гастролирует по всему миру.

С середины 1990-х годов играет на скрипке Андреа Гварнери работы 1678 года (инструмент предоставлен немецким меценатом).

Биография

Родилась в Тбилиси 2 августа 1946 года.

Первоначальное музыкальное образование получила в Центральной музыкальной школе (Тбилиси). Училась у Лео Шиукашвили, которому, по её собственному признанию, принадлежат важнейшие заслуги в её формировании; по воспоминаниям Т. Амирэджиби, «это была гениальная девочка, которая стала великим музыкантом».

В 9 лет выступила с симфоническим оркестром, а в 10 лет состоялся её первый сольный концерт. В 12 лет Лиане Исакадзе присвоили I премию на Закавказском конкурсе скрипачей. В возрасте 14-ти лет Лиана Исакадзе стала лауреатом Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей (вторая премия, Москва, 1961).

В 1968 году окончила Московскую консерваторию по классу скрипки у Д. Ойстраха, в 1970 — аспирантуру под его же руководством.

В период учёбы участвовала в международных конкурсах, в том числе Международном конкурсe имени М. Лонг и Ж. Тибо (первая премия, Париж, 1965), Международном конкурсe скрипачей им. Я. Сибелиуса (первая премия, Хельсинки, 1970), а также IV Международном конкурсе им. П. И. Чайковского (третья премия, Москва, 1970).

С 1970 по 1994 год — солистка Московской филармонии.

С 1964 по 1981 год играла на скрипке Страдивари, которая была предоставлена ей в виде исключения Московской государственной коллекцией музыкальных инструментов.

В 1981 году одновременно возглавила Камерный оркестр Грузии, которым руководила на протяжении 15 лет (художественный руководитель и главный дирижёр). В 1990 году, в связи с бедственным положением грузинской экономики, коллектив переехал в Германию, в город Ингольштадт.

В 1992 году в Ингольштадте основала Академию струнных инструментов имени Д. Ойстраха.

Исакадзе владеет обширным репертуаром: это скрипичные концерты Л. Бетховена, А. Вивальди, Ф. Мендельсона, Я. Сибелиуса, А. Шёнберга, С. Прокофьева, Д. Шостаковича, Э. Шоссона, О. Тактакишвили; сонаты И. Брамса, Э. Грига, Э. Изаи; сочинения Н. Паганини, Ф. Шуберта, Г. Венявского, Г. Форе, П. Сарасате, К. Сен-Санса, К. Дебюсси, Ф. Крейслера, П. И. Чайковского, Р.Глиэра, Л. Боккерини, Дж. Гершвина, И. С. Баха, Ф. Хуммеля, Л. Бернстайна и др.

С 1965 года гастролирует за рубежом как солистка, дирижёр, в составе камерных ансамблей (Франция, ФРГ, Румыния, Нидерланды, Япония, Мексика, Австрия, Югославия, Куба, Финляндия, Швеция, Польша, ГДР, Италия, Великобритания). Выступала в крупнейших концертных залах — Карнеги-холл в Нью-Йорке (1995), Ла Скала в Милане (1996), Концертгебау в Амстердаме (1996—1997), в зале Плейель в Париже (1996), с Московским государственным симфоническим оркестром (1997—1998), в Мюнхене (1996—1997), с симфоническим оркестром Токио Сити (2001), Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии; участвовала в международных музыкальных фестивалях в Локарно с Бельгийским Королевским симфоническим оркестром (1997), Страсбурге, Хельсинки (1997), в фестивалях П. Казальса в Каннах (1997) и И. Погорелича (1997), «Музыканты шутят» (Москва), «Ночные серенады» (Пицунда), в Фестивале искусств в Грузии (Боржоми), Камерном музыкальном фестивале (Айхштет) и других.

Дирижировала многими камерными оркестрами Европы (Австрия, Финляндия, Италия, Германия, Швеция, Словакия, Швейцария, Франция, Испания), а также симфоническим оркестром Мальмё, симфоническим оркестром Стокгольмской филармонии (оба Швеция), Берлинским филармоническим оркестром, Пражским филармоническим оркестром, оркестром города Рима, Молодёжным евро-классическим оркестром (Германия).

Имеет множество записей на телевидении, радио и на компакт-дисках.

В 1998 году возглавляла жюри конкурса скрипачей XI Международного конкурса им. П. И. Чайковского в Москве, в 2003 году провела в Санкт-Петербурге международный конкурс скрипачей, в жюри которого вошли Виктор Пикайзен, Захар Брон, Григорий Жислин и другие видные мастера.

Проводила мастер-классы в Зальцбурге (Моцартеум), Вене, Шлернфестивале (Италия).

В 2009 году по приглашению Министерства иностранных дел Германии сформировала «Камерный оркестр» из молодых музыкантов юго-восточной Европы.

Народный депутат СССР (1989—1991).

Исакадзе является Почётным руководителем Музыкальной академии Г. Исакадзе-Шпильман (Германия), Почётным профессором Казахской национальной консерватории им. Курмангазы (Алматы, Казахстан).

Немецкая студия ZDF выпустила фильм «Портрет Лианы Исакадзе» (1990). В Тбилиси у концертного зала филармонии была открыта «звезда» Лианы Исакадзе.

В настоящее время живёт в Париже и Грасе (Франция).

4 октября 2015 года выступила с концертом памяти своего учителя Давида Ойстраха из сочинений Прокофьева и Сен-Санса в Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

Партию фортепиано в концертах Исакадзе последних лет исполняет лауреат международных конкурсов Катя Сканави.

Влияние

О сильном влиянии личности и творчества Исакадзе на своё музыкальное становление признавалась оперная певица, народная артистка России Хибла Герзмава.

Семья

• Муж — Тамаз Михайлович Чачава — известный поэт, эссеист, литературный критик.
• Брат — Эльдар Исакадзе — виолончелист, народный артист Грузинской ССР, его дочь — пианистка Ирма Исакадзе.

Награды и звания

• Лауреат Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей в Москве (1961, 2-я премия),
• Лауреат Международного конкурса пианистов и скрипачей им. М. Лонг -Ж. Тибо в Париже (1965, 1-я премия)
• Лауреат Международного конкурса скрипачей им. Я. Сибелиуса в Хельсинки (1970, 1-я премия)
• Лауреат IV Международного конкурса им. П. И. Чайковского в Москве (1970, 3-я премия)
• Заслуженная артистка Грузинской ССР (1970).
• Народная артистка Грузинской ССР (1979)
• Народная артистка СССР (1988)
• Государственная премия Грузинской ССР им. З. Палиашвили (1979)
• Государственная премия Грузинской ССР им. Ш. Руставели (1983)
• Государственная премия Грузии (2002)
• Орден «Знак Почёта» (1971)
• Орден Чести (Грузия) (1998, 2002)
• Медаль «2000 Выдающихсся Музыкантов 20-го века» (Кембридж, Англия, 2002)
• Медаль мэрии Парижа (2005)
• Почётный гражданин Грузии.

Отрывок, характеризующий Исакадзе, Лиана Александровна

Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…