Коттедж (дворец в Петергофе)

Дворец
Коттедж (дворец в Петергофе) Коттедж
Страна	Россия
Город	Петродворцовый район Санкт-Петербурга
Автор проекта	А.А. Менелас
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810400012
Сайт	[peterhofmuseum.ru/page.php?id=4&page=46 Официальный сайт]

Дворец Котте́дж (коттедж по-английски — «сельский домик», «мыза», «дача») — центральное архитектурное сооружение дворцово-паркового ансамбля Александрия, построенное с использованием элементов неоготики в 1826—1829 годах для семейства императора Николая Павловича по проекту архитектора А. А. Менеласа. Дворец расположен в Петродворцовом районе Санкт-Петербурга.

История

Строительство Коттеджа началось по приказу императора Николая I в 1826 году на месте развалин усадьбы А. Д. Меншикова («Монкураж»). Возведение дворца и планировку парка поручили архитектору Адаму Адамовичу Менеласу, который завершил строительство в 1829 году. Коттедж был летней резиденцией Николая I и его жены Александры Фёдоровны.

Архитектура дворца выдержана в так называемом «готическом» стиле. Его прообразом были английские загородные дома, получившие распространение в Европе в 1-й половине XIX века. Коттедж представляет собой компактное двухэтажное здание с мансардой и четкой планировкой. Все фасады имеют трехчастное деление и украшены конструктивными и декоративными элементами из литого чугуна (аркады с цветами, стрельчатые ограждения балконов и террас, гербы и др.), отлитыми на Санкт-Петербургском Александровском литейном заводе по моделям лепщиков М. Соколова и С. Закулапина. Декоративной росписью интерьеров занимались Д.-Б. Скотти и художник В. Додонов. Лепной декор потолков в виде готических решёток, арок, кронштейнов выполнен по моделям лепщиков М. Соколова и С. Закулапина. Важным элементом архитектурно-художественного декора интерьеров является деревянная резьба, выполненная В. Захаровым. Элементы мраморной отделки были изготовлены в мастерской скульптора П. Трискорни. Паркеты были исполнены А. Тарасовым и М. Знаменским. Мебельные гарнитуры были изготовлены по рисункам А. А. Менеласа в мастерской придворного мебельщика Г. Гамбса. Готический орнамент повторяется в коврах ручной работы, декоре печей, мраморных каминов, мебели. Часы, канделябры, люстры выполнены также в готическом стиле. Специально для Коттеджа на Императорском фарфоровом и стеклянном заводах были изготовлены сервизы.

В 1839 году маркиз де Кюстин оставил достаточно подробное описание резиденции, которую в виде особой милости ему показывал лично цесаревич Александр. «Жизнь в петергофском дворце для меня невыносима. Чтобы отдохнуть от его тяжеловесной позолоты, я выпросила у государя эту скромную обитель, — рассказывала гостю императрица Александра Фёдоровна. — Никогда я не была так счастлива, как здесь. Но коттедж уже становится слишком велик для нас: одна из моих дочерей вышла замуж, а сыновья учатся в Петербурге».

Из книги «Россия в 1839 году»

Больше всего мне не понра­вилось в расположении и обстановке этого изящного убежища слишком рабское подражание английской моде. Это совсем английский дом, построенный по образцу самых красивых вилл в окрестностях Лондона на берегу Темзы и окру­женный цветниками и тенистыми деревьями. Нижний этаж как две капли воды похож на любое жилище богатого и светского англичанина, но нет ни одной первоклассной картины, ни одного обломка антич­ного мрамора, ни одной терракоты, которые указывали бы на явно выраженную склонность хозяев к шедеврам живописи и скульпту­ры. В верхнем этаже коттеджа находится рабочий кабинет импера­тора, представляющий собой довольно большую комнату, библио­теку, очень просто обставленную и кончающуюся балконом, выхо­дящим на море. Император может отдавать приказы своему флоту, не выходя из кабинета. Для этой цели имеется зрительная труба, рупор и небольшой телеграф, приводимый в действие императором собственноручно.

В 1843-1844 гг. по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера к восточному фасаду Коттеджа пристраивается Столовая с Мраморной террасой, соединенная со старой частью стрельчатой аркадой. Внутренняя отделка новой столовой также выполнена в неоготическом стиле, стены украшают картины Т. А. Неффа, П. Н. Орлова, И. К. Айвазовского, С. М. Воробьева, Т. Гюдена. В 1844 году в нише стены северного фасада здания была помещена скульптура И. П. Витали «Мадонна с младенцем».

Центром планировки дворца является чугунная лестница. На первом этаже дворца находились комнаты Александры Федоровны: Прихожая, Камер-юнгферская, Туалетная, Опочивальня, Кабинет, Гостиная, Библиотека, Приемная, Малая приемная, столовый зал с буфетом. На втором этаже: кабинет Николая I, комнаты детей, ванная и два крытых балкона. В мансардном этаже: Морской кабинет с балконом, гардеробные и комнаты персонала. Наиболее интересные и богато оформленные комнаты находятся на первом этаже. Интерьер комнат второго этажа, за исключением кабинета Николая I, более сдержан, а сами они невелики. После Октябрьской революции дворец Коттедж был превращен в историко-художественный музей. Материалы экспозиции, созданной на научной основе, позволили проводить большое количество экскурсий, знакомивших посетителей с русским и западноевропейским искусством второй четверти XIX века.

Во время Великой Отечественной войны большинство экспонатов дворца было эвакуировано (из 2500 предметов, находившихся в экспозиции, спасено 1980). Здесь размещался медицинский пункт гитлеровской армии. Погибла значительная часть мебели, пострадали лепной декор, многие резные дубовые панно, живопись стен. Само здание получило некоторые повреждения.

Реставрация дворца проводилась научно-производственным объединением «Реставратор» под руководством архитектора Ирины Николаевны Бенуа и была завершена в 1978 году. В 1979 году дворец был вновь открыт для посетителей.

Литература

• Александрия в Петергофе./ Сост. А.Шеманский.- Л., 1941.
• Александрия: Коттедж. Готическая капелла./Авторы текста Бойцова Е.В., Тенихина В.М., Юмангулов В.Я.- СПб., 2000.
• Гущин В.А. Император Николай I в Петергофе. — 1999.
• Коттедж. Фотоальбом / Сост. Тенихина В.М. - Л., 1990.
• Раскин А.Г. Петродворец: Дворцы-музеи, парки, фонтаны. - Лениздат, 1984.
• Шурыгин Я.И., Сладкевич В.И., Григорьева Е.В. Петродворец: Дворцы-музеи и парки.- Л., 1950.

Ссылки

• [tvkultura.ru/video/show/brand_id/23834/episode_id/964837/video_id/975924 «Коттедж»] документальный фильм из цикла «Красуйся, град Петров!»
• [archi.ru/press/russia/34086/car-dacha Алексей Тарханов. Царь-дача.] // Architectural Digest, 4 декабря 2004

Отрывок, характеризующий Коттедж (дворец в Петергофе)

Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.