Александрия (Петергоф)

Александрия (Петергоф)Александрия (Петергоф)

</tt> </tt> </tt>

</tt>

</tt>

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

Александрия
Готическая капелла (церковь св. Александра Невского)
59°52′ с. ш. 29°56′ в. д.59.867° с. ш. 29.933° в. д. / 59.867; 29.933
Страна	Россия Россия
Район	Петродворцовый район Санкт-Петербурга
Исторический район	Петергоф
Дата основания	1725
Площадь	115 га га

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540 [whc.unesco.org/ru/list/540 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540 фр.]

Александри́я — дворцово-парковый ансамбль Петергофа, пригорода Санкт-Петербурга. Одна из резиденций российских императоров с 1830 года до 1917 года (Собственная Его Императорского Величества дача). Названа в честь императрицы Александры Феодоровны, супруги императора Николая I.

История

XVIII век

Территория, на которой расположена Александрия, принадлежала четырём владельцам, получившим от Петра I участки для дач. Согласно описям, это были участки подьячего Александра Яковлева, гвардии поручика Данилы Чевкина, генерала фельдцейхмейстера Якова Брюса и Петра Мошкова. Владельцы менялись до 1725 года.

По некоторым данным в 1725-1726 гг. эти земли приобрел Александр Данилович Меншиков и начал строить дворец «Монкураж» («Моя отвага»). Строительство завершено так и не было. После опалы петровского фаворита земли были переданы его политическим противникам — князьям Долгоруким, которые мало заботились об их обустройстве, и в народе получили название «Долгоруковых пустых мест».

В 1733 году эта местность становится собственностью императрицы Анны Иоанновны. Здесь создаётся Охотничий парк («Ягд-Гартен»), куда завозится огромное количество животных: оленей, буйволов, кабанов, зайцев и даже тигров. В верхней части парка строится егерская слобода и загоны для зверей; в нижней — деревянный павильон «Темпель», откуда императрица стреляла в животных, выпускаемых из загона и гонимых собаками.

В семидесятых годах XVIII века, когда в качестве летней императорской резиденции было избрано Царское Село, охотничье хозяйство приходит в упадок, а из зверей сохраняются в небольшом количестве только олени, многие из которых стали ручными. За местностью укрепилось название «Олений зверинец». Часть его территории стала использоваться под выгон и огороды лейб-гвардии Драгунского полка. К концу XVIII века на месте Меншиковского дворца осталась лишь руина, а павильон «Темпель» был разобран.

XIX век

В 1825 году владельцем этих земель становится Николай I, который после вступления на престол дарит это имение своей жене Александре Фёдоровне, и оно получает название «Собственная её величества дача Александрия».

В 1826 году последовало распоряжение царя «строить на месте, где Меншикова руина, сельский домик, или так называемый „котичь“ со всеми хозяйственными заведениями, с присоединением парка». С этого года и началось устройство парка, строительство летнего, в английском стиле дворца, который назвали «коттедж». Работы возглавил архитектор Адам Менелас.

Строительство дворца продолжалось до 1829 года. Дворец, выполненный в готическом стиле, представлял двухэтажное здание небольшого размера с тройным делением фасадов, украшенных балконами и террасами. На фасадах Коттеджа был помещен герб Александрии — щит с обнаженным мечом, пропущенным через венок белых роз. Этот романтический рыцарский герб был придуман поэтом В. А. Жуковским и присутствовал практически на всех постройках Александрии.

Чтобы ещё сильнее подчеркнуть идиллический характер резиденции, архитектор А. Менелас недалеко от Коттеджа в 1829 — 1831 годах построил «Ферму» с коровником, комнатами для пастухов, кухнями и кладовыми. В последующие годы, вплоть до 1859, здание Фермы неоднократно переделывалось Штакеншнейдером и было приспособлено под летний дворец Александра II, ставшего в 1855 году императором.

Одновременно со строительством Коттеджа шло формирование пейзажного, романтического парка. Над его созданием двадцать лет трудился садовый мастер Пётр Иванович Эрлер. Его могила в 1970 году была перенесена в Александрию и находится у южного входа в Фермерский дворец. Одной из самых оригинальных и интересных построек Александрии является Готическая капелла — домашняя церковь царской семьи, сооруженная в честь Александра Невского.

Последнее крупное дворцовое сооружение Александрии — четырёхэтажный Нижний, или Новый, дворец Николая II, называвшийся чаще Нижней дачей, так как располагался на берегу моря, в северо-восточном углу парка. Нижнюю дачу построил по своему проекту русский архитектор А. О. Томишко.

Дача Николая II была свидетелем событий огромной политической важности. Так, здесь был подписан манифест о вступлении России в Первую мировую войну. На Нижней даче Император Николай II и Императрица Александра Фёдоровна провели лето 1895 года — первое лето своей семейной жизни. И здесь же 30 июля 1904 года родился их единственный сын Алексей.

Советский период

В 1920—1930-х гг. Александрия начала превращаться в музейный комплекс. В 1932 году Капелла стала музеем истории паркового комплекса Александрии. В том же году на поляне, недалеко от Фермерского дворца, был установлен памятник — пирамидальный гранитный обелиск на массивном пьедестале. На мраморной доске, прикрепленной к обелиску, высечена надпись: «Работным людям — строителям Петергофа». Сейчас (лето 2012) доска отсутствует.

В 1929 году в парке, недалеко от Коттеджа был открыт необычный музей: два вагона из царского поезда Николая II, бывшего его последней «резиденцией», были получены петергофскими музеями от Народного комиссариата путей сообщения и поставлены в парке. В одном из них последний русский царь подписал отречение от престола. В этих вагонах, сохранивших бытовую обстановку, и в специально построенном помещении была развернута выставка: «Империалистическая война и крушение царизма». Окружённые забором из столбов с колючей проволокой, вагоны находились на месте ещё в начале 50-х годов и, хотя не охранялись, имелась возможность их посещения.

Недалеко от вагонов Николая II стоял ещё один «железнодорожный» памятник — вагон поезда, ходившего между Петербургом и Москвой во времена Николая I.

В 1926 году на первом этаже Фермерского дворца открылся историко-бытовой музей, а на втором — база отдыха Ленсовета. Через шесть лет музей закрыли. Тогда же был закрыт и музей в Нижней даче, а её здание было передано НКВД под дом отдыха.

Во время Великой Отечественной войны Фермерский дворец серьёзно пострадал, его убранство было утрачено, и после войны его переоборудовали под общежитие Петродворцового часового завода.

В годы войны был нанесён огромный ущерб и другим объектам дворцово-паркового ансамбля. Меньше пострадал Коттедж — большая часть музейных экспонатов была эвакуирована (из 2500 предметов, находившихся в экспозиции, спасено 1980).

Во время войны парк стал ареной военных действий (Петергофский десант). Была повреждена отделка интерьеров дворца. Значительно пострадали лепной декор, многие резные панно, живопись, почти полностью была уничтожена коллекция мебели, однако само здание Коттеджа разрушено не было.

Сильно пострадало и здание Нижней дачи. К началу 60-х годов оно было признано аварийным и снесено.

В 1978 году живописцы, скульпторы, мраморщики, мастера многих специальностей ленинградского объединения «Реставратор» под руководством архитектора И. Н. Бенуа завершили восстановление дворца Коттедж.

В наши дни

Реставрация Фермерского дворца была практически закончена к 300-летию Петербурга, однако пожар, случившийся 22 декабря 2005 года, сильно повредил здание. Работы начались вновь. Кроме того уже несколько лет научные сотрудники ГМЗ «Петергоф» приобретают вещи эпохи Александра II, а также вещи, принадлежавшие императору, для будущей экспозиции дворца.

На момент 2006 года шла реставрация Фермерского дворца, создавался проект восстановления Нижней дачи. Для посещения постоянно открыт Коттедж. В июне 2006 года после очередной реставрации вновь открылась (и была освящена церковью) Готическая капелла.

В сентябре 2006 года в здании Готической капеллы прошла церемония прощания с Марией Фёдоровной (принцессой Да́гмар), супругой российского императора Александра III.

В конце июня 2008 года был открыт воссозданный Руинный мост.

19 июня 2010 после реставрации открыт для посетителей Фермерский дворец.

Достопримечательности дворцового-паркового ансамбля Александрия

Пейзажный парк

Парк Александрия расположен восточнее Нижнего парка Петергофа и отделен от него каменной стеной, которую прорезают Звериные, Никольские и Морские ворота, а с другой стороны граничит с усадьбой Знаменка. Южная граница Александрии проходит вдоль шоссе Петербург — Ораниенбаум (Ломоносов), а северная — по берегу Финского залива. Площадь парка − 115 гектаров. Приморский пейзажный парк Александрия раскинулся на двух террасах: нижней (прибрежной) и верхней, на которой были возведены основные архитектурные сооружения ансамбля — Коттедж, Фермерский дворец и Капелла.

Рельеф местности позволил создать разнообразные живописные пейзажи, в которых чередуются возвышенности и поляны, пологие склоны и глубокий овраг, широкие тенистые аллеи и узкие петляющие дорожки. Особое своеобразие в пейзаж Александрии привносит море, видимое из многих точек парка.

Отличительной особенностью Александрии является разнообразие зеленых насаждений. Здесь можно встретить дубы и липы, берёзы и клёны, тополи и ясени. Много и редких, экзотических древесных и кустарниковых пород. Открытые зеленые поляны чередуются с группами деревьев и кустарников. На протяжении ряда лет Александрия обогащалась различными декоративными элементами — скульптурами, беседками, караулками, где использовались элементы готической архитектуры. Так, вблизи Коттеджа стояли «готические диваны» с высокими спинками. И сейчас рядом с Коттеджем можно увидеть ажурную зелёную металлическую беседку.

Романтический характер парка подчеркивал и Руинный мост, переброшенный через глубокий овраг. После войны от Руинного моста уцелели восточный устой и два постамента с гигантскими вазами, вырубленными из пудостского камня. Название моста связано с тем, что при его постройке рядом ещё были видны руины Меншиковского дворца.

По композиционному решению, умелому использованию рельефа, компоновке и подбору насаждений Александрия является превосходным образцом парка пейзажного стиля и относится к числу выдающихся памятников русской ландшафтной архитектуры XIX века.

Центральной композиционной осью парка служит Никольская аллея, прямолинейно пересекающая его с запада на восток — от одноименных ворот в каменной стене до Большого пруда, где она вливается в скрещение нескольких аллей и, огибая пруд, выходит к восточной границе парка. Никольская аллея делит парк на северную и южную части — прибрежную и нагорную. Остальные дороги Александрии — извилистые, характерные для пейзажного паркостроения. Аллеи проложены с тонким расчетом, позволяющим рассматривать пейзаж с наиболее эффектных точек обзора, дающих иллюзию обширного пространства, протяженности и многообразия природного окружения.

• AlexandriaPark summer.jpg

  Аллея парка

• AlexandriaPark tree.jpg

  Старое дерево в парке

• Alexandria FinskyGulf.jpg

  Вид на Финский залив от Коттеджа

• AlexandriaPark winter.jpg

  Коттедж зимой

Коттедж

Дворец Котте́дж — центральное архитектурное сооружение ансамбля Александрия. Дворец расположен на верхней террасе, в юго-восточной части парка, откуда открывается панорама Финского залива с виднеющимися вдали очертаниями Санкт-Петербурга и Кронштадта.

Коттедж построен в 1826-1829 гг. по проекту архитектора А. Менеласа в так называемом «готическом» стиле. Небольшое двухэтажное здание с мансардой украшено остроугольными фронтонами, стрельчатыми аркадами, окнами-эркерами, розетками, арочными поясками, крестоцветами, трилистниками. В строительстве и отделке интерьеров дворца принимали участие академик живописи Д. Б. Скотти, резчик В. Захаров, лепщик М. Соколов, многие талантливые русские умельцы — паркетчики, столяры, штукатуры, каменщики и другие мастера.

Ажурная лепка потолков в виде готических решёток, арок, кронштейнов сочетается с орнаментальной живописью, дополняющей оформление интерьеров. Важным элементом архитектурно-художественного декора помещений является виртуозная резьба оконных и дверных откосов, строгий геометрический рисунок паркета. Готический орнамент повторяется и в коврах ручной работы, декоре печей, мраморных каминов, мебели. Часы, канделябры, люстры выполнены также в готическом стиле. Значительную роль в оформлении интерьеров играет живопись, украшающая стены и потолки многих помещений. О победах в русско-турецкой войне 1828—1829 гг. напоминает вмонтированный в стену вестибюля камень, взятый русскими войсками при штурме крепости Варна.

Коттедж был летней резиденцией Николая I и его жены Александры Фёдоровны.

В 1842-1843 гг. по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера к Коттеджу пристраивается Столовая с Мраморной террасой. Во внешней нише стены северного фасада здания архитектор поместил скульптурную группу «Мадонна с младенцем». Наиболее интересные и богато оформленные комнаты находятся на первом этаже. Интерьер комнат второго этажа, за исключением кабинета Николая I, более сдержан, а сами они невелики. На первом этаже помимо Столовой находятся Кабинет Александры Федоровны, Большая гостиная, а также Библиотека, Большая и Малая приемные. Несколько комнат были предназначены для детей. К ним примыкает оформленный в виде палатки Учебный балкон. Помещения дворца — характерный образец русского жилого интерьера эпохи романтизма.

После Октябрьской революции дворец Коттедж был превращен в историко-художественный музей. Материалы экспозиции, созданной на научной основе, позволили проводить большое количество экскурсий, знакомивших посетителей с русским и западноевропейским искусством второй четверти XIX века.

Во время Великой Отечественной войны большинство экспонатов дворца было эвакуировано (из 2500 предметов, находившихся в экспозиции, спасено 1980), а здание сохранилось, хоть и получило некоторые повреждения. Погибла почти вся оставшаяся мебель, значительно пострадали лепной декор, многие резные дубовые панно, живопись стен.

Реставрация дворца была завершена в 1978 году.

Фермерский дворец

В 1828-1831 гг. архитектором А. Менеласом был построен павильон при молочной ферме для великого князя Александра Николаевича. В дальнейшем он неоднократно перестраивался архитектором А. И. Штакеншнейдером. В итоге из скромного павильона он превратился в загородный дворец в стиле неоготики и стал играть роль летнего загородного дворца семьи Александра II. Недалеко от Фермерского дворца для игры детей были сооружены: крестьянская избушка, фермочка с огородом, водяная мельница, пожарная каланча и крепость с земляным валом. Интересно, что здесь, в Фермерском дворце, обсуждался указ об отмене крепостного права. В здании дворца появился и первый в России лифт, впрочем поднимаемый вручную.

После смерти императора и до революции 1917 года в Фермерском дворце жили со своими семьями уже взрослые дети и внуки Александра II и Марии Александровны: императоры Александр III и его сын Николай II.

После 1917 года во дворце размещался историко-бытовой музей, расформированный в 1932 году, а с 1926 года — база отдыха НКВД.

В годы Великой Отечественной войны во дворце находился штаб нацистской армии.

После войны здание капитально не перестраивалось и не реставрировалось. В 1950-х годах здесь находилось общежитие Петродворцового Часового завода, а с 1975 года здание пустовало.

В 2003-2005 годах дворец реставрировался, однако произошедший 22 декабря 2005 года пожар заставил продолжить реставрацию и в 2006 году. Причиной пожара стало нарушение техники безопасности рабочими, проводившими ремонтно-реставрационные работы.

Отреставрированный после пожара дворец был открыт для посещений в июне 2010 года.

Готическая капелла

Готи́ческая капе́лла — это церковь Александра Невского, построенная в готическом стиле.

В 1829 году, после завершения строительства Коттеджа, возникла необходимость в домовой церкви. Место для будущей домашней молельни в западной части Александрии выбрал сам Николай I. В 1830 году началось возведение храма под руководством А. Менеласа, а затем И. Шарлеманя. Летом 1834 года строительство было закончено, и 3 июля состоялось освящение церкви во имя Святого благоверного великого князя Александра Невского.

Название Готическая капелла церковь приобрела благодаря тому, что была построена в средневековом, готическом стиле.

Церковь представляет собой небольшое, квадратное в плане здание с одинаковыми фасадами, завершенными парапетами, прорезанными окнами-розами и стрельчатыми порталами. К восточному фасаду примыкает алтарный выступ. Восемь башен со шпилями увенчаны вызолоченными православными крестами. Фасады здания украшают сорок три фигуры Святых, изготовленные из выколотной меди по моделям скульптора В. И. Демут-Малиновского. Деревянные двери храма ведут прямо в зал. Несмотря на то, что Капелла — православная церковь, декоративное убранство её интерьера выдержано в готическом стиле. Композиция иконостаса вписана в стрельчатые арки, настенную живопись заменяют витражи.

Готическая капелла являлась частным владением Дома Романовых. Каждый год, во время присутствия Их Величеств в Петергофе, храм оживал. Божественные литургии проводились здесь регулярно в воскресные и праздничные дни. После благополучного завершения событий личного характера, перед путешествиями и по возвращении из них, перед вступлением в брак обязательно заказывался молебен.

Во время Великой Отечественной войны отделка и внутреннее убранство церкви пострадали. После реставрации 1997-1998 гг. Капелла восстановлена, воссозданы живопись иконостаса и витражи. В наши дни церковь возрождена не только как архитектурный памятник, но и как православная святыня (после очередной реставрации, завершившейся в 2006 году, церковь была освящена). В сентябре 2006 года в здании Готической капеллы прошла церемония прощания с Марией Фёдоровной (принцессой Да́гмар).

Нижняя дача

Последнее крупное дворцовое сооружение Александрии — четырёхэтажный Нижний, или Новый, дворец Николая II, называвшийся чаще Нижней дачей, так как располагался на берегу моря, в северо-восточном углу парка.

В середине 80-х годов XIX века архитектор А. Томишко построил для Александра III павильон «итальянской архитектуры», а через десять лет он же пристройкой так называемой детской половины исполнил желание Николая II иметь в Александрии новую дачу.

Вблизи дворца на самом берегу залива были построены служебные помещения. Выдержанные в едином стиле, они создали небольшой дворцово-парковый ансамбль.

Здесь 30 июля 1904 года родился их единственный сын Алексей. Здесь же императором был подписан манифест о вступлении России в Первую мировую войну.

В первые годы советской власти здесь во дворце был организован музей, пользовавшийся большой популярностью, однако вскоре здание передали под пансионат НКВД.

Нижняя дача в начале 1950-х

• Petergof. Alexandria.jpg
• Александрия 2.jpg
• Александрия 3.jpg

В годы Великой Отечественной войны Нижняя дача была существенно повреждена. В целях безопасности посетителей парка остатки здания были взорваны в 1961 году. Существует также мнение о том, что разрушение Нижней дачи было осуществлено в рамках «хрущёвских гонений».

Сейчас разрабатывается проект по воссозданию дворца, однако по состоянию на декабрь 2014 года на этом месте можно увидеть только руины. В феврале 2015 года проведены общественные слушания по поводу восстановления Нижней дачи.

Примечания

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810400000

Ссылки

Документальный сериал «Красуйся, град Петров!»:

• [tvkultura.ru/video/show/brand_id/23834/episode_id/709873/video_id/709873 «Дворцово-парковый ансамбль „Александрия“»]
• [tvkultura.ru/video/show/brand_id/23834/episode_id/964837/video_id/975924 «Коттедж»],
• [tvkultura.ru/video/show/brand_id/23834/episode_id/939204/video_id/957280 «Фермерский дворец»]

Отрывок, характеризующий Александрия (Петергоф)

– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…