Крикет в Австралии

Крикет — один из самых популярных видов спорта в Австралии, которым, согласно опросу, проведенному в 2007 году, интересуется 59 % населения страны. Его называют национальным видом спорта, так как крикет одинаково популярен во всех регионах. Крупнейшая федерация профессионалов и любителей крикета называется Cricket Australia. В настоящее время Австралия входит в число стран, удерживающих ведущие позиции в мировом крикете.

История

Зарождение крикета

В Австралии играют в крикет более 200 лет. Первый известный матч был проведен в Сиднее в декабре 1803 года, а январская статья в Sydney Gazette 1804 года свидетельствует о том, что крикет уже получил широкое распространение. К 1826 году появились такие клубы, как Валютный крикетный клуб (англ. Currency Cricket Club) и Австралийский крикет (Australian Cricket). В 1838 году возник самый влиятельный крикетный клуб — Мельбурнский крикетный клуб (англ. Melbourne Cricket Club). Команда из Великобритании впервые посетила Австралию в 1861—1862, чтобы принять участие в частном матче, организованным компанией Spiers & Pond. Английская команда, под предводительством ХХ Стивенсона, по большей части состояла из спортсменов Суррея и была достаточно сильной. Серия крикетных матчей с её участием оказалась популярной среди австралийских болельщиков и была коммерчески успешна как для спортсменов, так и для спонсоров. В 1863—1864 тур был проведен повторно и оказался даже успешнее, чем в первый раз.

В 1868 году австралийская команда впервые отправилась в Великобританию. Её капитаном стал Чарльз Лоуренс — оставшийся в Австралии член команды Стивенсона. Кроме него в команду входили выдающиеся игроки, например, Джонни Малаг. Всего было сыграно 47 матчей, из них 14 побед, 14 поражений и 19 окончились вничью. Впоследствии английские команды часто бывали в Австралии. Знаменитая победа австралийских крикетчиков в 1882 году привела к появлению сатирической статьи в английской газете Sporting Times, где говорилось, что английский крикет умер, «его тело кремировали, а пепел перевезли в Австралию». Так было положено начало популярному турниру «Ашес» (англ. The Ashes, «пепел»), который проводится между командами Великобритании и Австралии.

Золотой век крикета и Первая мировая война

Период между 1890-ми годами и Первой мировой войной стал золотым веком австралийского крикета, когда появилось большое количество выдающихся игроков: Монти Нобл, Клем Хилл и особенно любимый болельщиками Виктор Трампер.

Во время войны многие спортсмены записались в армию добровольцами. После войны спортсмены провели серию матчей в Великобритании. Команда Австралийских имперских вооружённых сил была достаточно сильной и включала таких игроков, как Херби Коллинс, Берт Олдфилд и Джек Грегори, впоследствии внесших большой вклад в становление национальной команды по крикету.

В межвоенный период Ослабленная команда Англии в 1920—1921 гг. была разгромлена австралийцами со счетом 5:0. В 1920-е большого успеха добился выдающийся бэтсмен Билл Понсфорд, в серии матчей с Англией 1928—1929 годов на поле появился двадцатилетний Дональд Брэдман, держатель многочисленных рекордов, произведенный за своих заслуги в рыцари.

Крикет после Второй мировой войны

С началом Второй мировой войны все игры были приостановлены, но сразу же после её окончания в 1945 году была сыграна серия матчей с Англией в честь победы над нацистской Германией. Капитаном команды стал Линдсей Хассетт. После того, как Брэдман окончил спортивную карьеру, Хассетт, Кейт Миллер и Рэй Линдуолл сформировали костяк новой австралийской команды. К ним позднее также присоединились Ричи Бено, ставший капитаном к концу 1950-х годов, и бэтсмен Нил Харви. Наиболее запоминающимися матчами возрожденной команды стала серия игр 1960—1961 года против Вест-Индии, возродившая общественный интерес к крикету. Команду Вест-Индии в Австралии принимали так тепло, что мельбурнский парад в честь их отъезда на родину собрал 300,000 жителей.

В 1950-х и 1960-х годах Австралия оказалась вовлечена в международные трения по поводу запрещенных действий игроков. В 1970-х вследствие неудачно составленного расписания австралийцы вынуждены были участвовать в матчах с Южной Африкой сразу после тура в Индию (1969—1970). Уставшая команда, столкнувшаяся с сильным соперником и еще не адаптировавшаяся к другим климатическим условиям, была разбита со счетом 4:0. Национальная федерация потребовала продолжить матчи, что вызвало решительное сопротивление игроков под руководством капитана Билла Лоури. В том же году Лоури был смещён с поста капитана и заменён Иэном Чаппеллом, которого, в свою очередь, в 1975 году сменил его младший брат Грег Чаппелл (оба включены в Австралийский зал славы крикета).

Современность

В конце 1980-х годов новый капитан Аллан Бордер вместе с тренером Бобом Симпсоном поставили перед собой задачу найти талантливых игроков, которые могли бы сформировать костяк сильной команды. Новая команда, в составе которой были Стив Во, Дэвид Бун, Марк Тэйлор и Иэн Хили, удивила мир крикета победой над англичанами на кубке мира 1987 года со счетом 4:0.

Женский крикет

См. также: The Women's Ashes и Rose Bowl (крикет)

В декабре 1934 года был проведен первый матч среди женщин, однако, английская женская команда была пока слишком сильна и одержала победу. В настоящее время женская команда Австралии по крикету выступает на международном уровне и пять раз побеждала на чемпионате мира. Она входит в книгу рекордов Гиннеса по числу одержанных на этом турнире побед.

См. также

• Сборная Австралии по крикету
• Медаль Аллана Бордера
• World Series Cricket

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Крикет в Австралии

Отрывок, характеризующий Крикет в Австралии

– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.